Чайка_3
Яков (Треплеву). Мы, Константин Гаврилыч, купаться пойдем.
Треплев. Хорошо, только через десять минут будьте на местах.
(Смотрит на часы.) Скоро начнется.
Яков. Слушаю. (Уходит.) Треплев (окидывая взглядом эстраду). Вот тебе и театр. Занавес, потом первая кулиса, потом вторая и дальше пустое пространство.
Декораций никаких. Открывается вид прямо на озеро и на горизонт.
Поднимем занавес ровно в половине девятого, когда взойдет луна.
Сорин. Великолепно.
Треплев. Если Заречная опоздает, то, конечно, пропадет весьэффект. Пора бы уж ей быть. Отец и мачеха стерегут ее, и вырваться ейиз дому так же трудно, как из тюрьмы. (Поправляет дяде галстук.) Голова и борода у тебя взлохмачены. Надо бы постричься, что ли…Сорин (расчесывая бороду). Трагедия моей жизни. У меня и вмолодости была такая наружность, будто я запоем пил — и все. Меняникогда не любили женщины. (Садясь.) Отчего сестра не в духе? Треплев. Отчего? Скучает. (Садясь рядом.) Ревнует. Она уже ипротив меня, и против спектакля, и против моей пьесы, потому что неона играет, а Заречная. Она не знает моей пьесы, но уже ненавидит ее.
Сорин (смеется). Выдумаешь, право…Треплев. Ей уже досадно, что вот на этой маленькой сцене будетиметь успех Заречная, а не она.
(Посмотрев на часы.) Психологический курьез — моя мать. Бесспорно талантлива, умна, способна рыдать над книжкой, отхватит тебе всего Некрасованаизусть, за больными ухаживает, как ангел; но попробуй похвалитьпри ней Дузе! Ого-го! Нужно хвалить только ее одну, нужно писать оней, кричать, восторгаться ее необыкновенною игрой в «La dame aux camеlias»[1] или в «Чад жизни», но так как здесь, в деревне, нет этогодурмана, то вот она скучает и злится, и все мы — ее враги, все мывиноваты. Затем она суеверна, боится трех свечей, тринадцатого числа.
Она скупа. У нее в Одессе в банке семьдесят тысяч — это я знаю наверное. А попроси у нее взаймы, она станет плакать.
Сорин. Ты вообразил, что твоя пьеса не нравится матери, и ужеволнуешься, и все. Успокойся, мать тебя обожает.
