Батыгин - русская звезда мировой науки (English subs) (2)
Он должен был… По сути, они послали аппарат,
который должен был сесть на Марс,
вытащить вот эту свою клешню и чуть-чуть поскрести
в надежде, что он вот сейчас землю поскребет, а там лед.
И он поскреб.
И там оказался лед.
Вот. И они типа это снимали
и про это постоянно писали, и
и все такие просто: «Это офигенно!»
Потому что, ну реально —
это такой сравнительно небольшой, сравнительно недорогой аппарат.
И ты реально послал на Марс и ты реально там нашел воду.
После этого про Калтех все более-менее заговорили.
Соответственно, благодаря «Теории Большого взрыва»
Калтех стал таким местом, где существуют, ну, вот эти все физики.
— Про Россию 90-х, из которой ты уезжал,
мы знаем много.
А что такое Япония 90-х, в которую ты переезжал?
— О, Япония 90-х — это вообще, это супер.
Мы приехали, значит, я вот…
Я помню кристально хорошо день, когда мы приехали.
Мы приехали, сошли с самолета
в Нарита и сели на поезд.
Есть поезд, который идет от Нарита,
от аэропорта, до собственно города.
Поезд называется Skyliner.
Первое, что я увидел —
это что в этом поезде, значит, там четыре сиденья.
И один чувак подошел
и их развернул.
Я подумал:
«Ну это что-то вообще… Это 24-ый век».
— Он раз… То есть… — Чтобы по ходу поезда было, а не спиной?
— Нет, просто у него там были друзья,
и он развернул, чтобы четыре сиденья смотрели друг на друга.
Это был первый. Потом, второй шок.
Это было то, что мы поехали,
а я не услышал,
как мы поехали, то есть поезд был абсолютно тихий.
Естественно, после советского метро
даже восьмилетний я заметил определенную разницу.
И в целом, знаешь, Япония…
Япония — великолепная страна,
но она, как сказать…
она очень специфическая, то есть у них…
наверное больше, чем
большинство других стран, осталась их японская культура.
Хотя они живут, там…
Страна первого мира, и у них есть все комфорты
первого мира,
Япония остается настоящей…
японской страной, у них нету диффузии культуры.
Один, может быть, немножко странный, но все же пример.
Мы жили там…
в апартаментах.
И в апартаментах, я до сих пор не знаю, почему,
но почему-то где-то раз…
в месяц надо было выходить,
и там перед апартаментами был такой газон.
И вот все ползали
и…
и буквально стригли газон руками.
И вот ты ползаешь и чего-то вот…
траву как бы вырываешь.
И мы не понимали, а зачем это.
И все там: «Ну вот надо ползать…»
То есть вот знаешь ползают…
После этого в какой-то момент произвольно это все заканчивается.
Потом на следующий день приезжает человек с газонокосилкой
и все косит.
То есть вот этот вот сюрреализм,
он в Японии, как мне казалось, он существует везде.
— А зачем они это делали непонятно?
— Я до сих пор не понимаю.
То есть люди говорят: «Может быть, надо было вырывать сорняки?»
Нет, там не было никаких сорняков, это была просто трава.
То есть я этого до сих пор точно не понимаю.
Например, у нас был класс…
Я точно до конца не понял — это был формально класс каллиографии.
Когда ты изучаешь, как…
— Каллиграфии. — Каллиграфии, да, когда ты изучаешь, как писать иероглиф.
— Но тебя…
У тебя есть час,
чтобы написать один.
Один иероглиф.
Ты вот сидишь — там надо было сидеть на полу.
Перед тобой лист бумаги
и чернила.
И ты можешь или его написать быстро и потом сидеть
59 минут.
Или ты можешь его писать одну… как бы один мазок…
в десять минут.
То есть ты можешь выбирать, как ты хочешь, но факт в том, что ты будешь сидеть на полу
шестьдесят минут.
Окей? И это то, чего в Америке просто нельзя представить:
чтоб заставить восьмилетних детей сидеть на полу
шестьдесят минут, не двигаясь.
То есть в этом плане Япония очень специфичная и она не меняется.
— Наукой занимаются свободные люди, понимаешь?
Нельзя заниматься наукой,
если ты не свободный человек.
Почему?
Потому что ты должен,
ну как бы представь, тебе все приходят и говорят:
«Нет девятой планеты.
Ну нет ее, все. Все планеты есть.
В школе ты изучал, Плутон все».
И ты такой:
«Да не.
Да вы пиздите».
Ты просто берешь и всем такое говоришь, почему?
Потому что твой разум так устроен, что ты можешь сказать:
«Да не, вы все до меня ошибались». Понимаешь?
«Вы все до меня были немножко неправы, сейчас я вас всех подкорректирую». Понимаешь?
«Все учебники подкорректирую быстренько».
И это та вещь, которая
везде заметна, даже в Китае, да, который совсем не свободная страна.
Там университеты — это такие островки свободы, где типа «можно».
Да? Вот во всем Китае нельзя,
а внутри там можно.
Вот, и поэтому свободный человек выражает себя, как хочет.
Хочет он носить пиджак, да?
Хочет он от этой массы выделяться пиджаком —
он отделяется пиджаком.
Хочет он покрасить волосы и играть на гитаре в группе —
пожалуйста, можно и это делать.
Понимаешь? Такой вот «делай».
Главное, что ты внутренне свободен, потому что это единственное условие занятий наукой.
(музыкальная заставка)
— Это уравнение.
Это рисунок.
— Это я знаю. Тут моих знаний хватает.
— Я сейчас…
разрабатываю модель о формировании лун
планет-гигантов.
На данный момент нет,
так скажем, нет хорошей теории о том, как
луны Юпитера, луны Сатурна сформировались.
И это открытый вопрос.
— Извини, для начала.
Что такое луна Сатурна?
Луна — это как планета-спутник?
— Да, это планета-спутник,
которая находится в орбите Сатурна.
И можно задать тривиальный вопрос:
почему она существует?
Откуда у Сатурна… Как у Сатурна сформировалась луна?
На данный момент на это нет хорошего ответа.
Нужна теория, и…
Фундаментально, да, мы знаем
все эти законы физики, то есть все
законы физики, которые играют роль
в этой модели, в этой теории
мы знаем — это гравитация, это гидродинамика.
Они понятны.
Вопрос, на который ответа хорошего еще нет — это как
эти законы сходят вместе,
как они генерируют
ту систему, которую мы видим.
То есть представь себе это как Lego.
Окей? У нас есть все детали, да?
И мы знаем,
что из них должно случиться.
Вопрос, как все это сходит…
— В каком порядке это собрать? — В каком порядке и как…
— И ты вот тут сидишь с формулами
и пытаешься этот порядок, собственно, формулами написать?
— Да.
— Вот это максимально короткое объяснение того, что такое
теоретическое объяснение какого-то факта.
— Да, это, эффективно говоря, вся теоретическая астрофизика.
Вся теоретическая астрофизика — это когда ты знаешь
какие-то космические феномены,
ты знаешь, например, что Солнечная система
существует, и у нее вот такая структура.
Ты знаешь, что
законы физики, которые играют роль — это, в основном, гравитация.
Дальше вопрос:
как ты берешь фундаментальные законы физики
и получаешь ответ, который ты видишь в космосе?
— А как именно выглядит работа?
То есть ты просто сидишь, вот приходишь сюда,
сидишь и думаешь, что написать?
— Да.
— 99% времени я начинаю, я чего-нибудь пишу,
эм-м-м…
Пишу и потом
понимаю, что это все неправильно.
Зачеркиваю.
Начинаю снова.
99% моей работы
не приводит ни к чему.
— Ого.
Не бьет по мотивации?
— Нет-нет, потому что
каждый раз, когда
ты входишь в тупик…
То есть как. В науке по правде не бывает настоящих тупиков.
Когда ты входишь в тупик, это как правило
момент, когда ты понимаешь, что
твое начальное…
твои начальные принципы были неправильные.
Да? То есть ты понимаешь, в чем
была ошибка,
и начинаешь заново.
То есть это итеративный процесс.
То есть когда его надо делать заново, и заново, и заново,
но как бы весь thrill, весь фан в том, что
даже если ты получаешь ответ, который неправильный,
ты понимаешь что-то
насчет того, как Вселенная работает.
— А-а. — Каждый раз.
— Хотя ты, может, не получаешь ту систему, которую ты хочешь…
Опять же, если мы вернемся к аналогии с Lego, да?
Каждый раз, когда ты что-то построил,
да?
Ты можешь посмотреть на это и сказать: «Окей,
это не то, что я хотел построить, но это
тоже может быть как-то интересно,
и я что-то узнал, что-то я новое узнал».
— Поэтому потом… — Разбираешь и делаешь заново.
— Что такое научная статья?
С чем это можно сравнить вне научной жизни?
— Слушай, ну…
— Это как у музыканта выпуск альбома.
— Да, это альбом, да, хорошо, альбом.
— И в этой статье ты как правило делаешь какое-то научное предположение?
— Или научное доказательство? — Ну вот смотри, давай про его статью, потому что разные науки по-разному работают.
— Ты говоришь: «Предположим…» Ну,
ты говоришь: «Вот у меня есть данные.
Вот я посмотрел, как движутся тела Солнечной системы вокруг Солнца,
и там есть аномалия.
Аномалия, которую вот я заметил,
и вы можете все ее заметить».
А дальше ты говоришь: «Я предполагаю,
предполагаю,
что эта аномалия
объясняется наличием планеты».
Вот.
И это предположение — это вот та смелость, которая требуется, потому что ты мог просто написать:
«Я обнаружил аномалию. Хуй знает, что такое».
Вот.
Но ты говоришь: «Это наверное планета».
И дальше люди смотрят и такие говорят:
«Ну да, кстати, да».
— И ты доказываешь это еще и математически? — Да, конечно, да.
— Да, то есть это…
Как бы там есть идеологическая часть,
идейную я тебе описал,
а дальше за этим еще стоит математика, это надо провести все вычисления.
Все нарисовать, чтобы это было…
Чтоб люди потом могли проверить — сами залезть
и за тобой убедиться, что ты не наврал.
Вот когда человек пишет альбом, да, ладно…
Человек пишет песню — он чего хочет в итоге получить?
В идеале — вот первую, самую первую золотую песню когда пишет музыкант, вот он что хочет?
— Блин, просто не все хотят, чтобы она стала популярной.
— Нет, да.
— Он хочет, чтобы она как-то срезонировала с сердцами, душами других…
— Некоторые даже, как Курт, потом себя стреляют
из-за того, что их музыка стала товаром, да?
Но на самом деле, когда ты пишешь песню,
когда человек пишет песню, он хочет, чтобы ее послушали и сказали: «Классно».
Вот.
Но на самом деле люди за этим же пишут статьи.
То есть ты пишешь статью,
чтобы потом встретить человека на конференции,
вот одного из тех, кто может прочитать, и говоришь:
«Заебись, да?»
И он такой:
«Ваще-е-е!
Как так?!» И ты такой:
«Да, правда? И все сошлось!»
И вы такие: «Ебать, пойдем еще что-нибудь посчитаем».
— Это 100% транспорт.
Я каждый, почти каждый день
на работу приезжаю просто на лонгборде.
Потому что я живу относительно близко.
От дома ну минут наверное пятнадцать.
— Красиво.
— Но то, что я открыл для себя —
это когда ты едешь на лонгборде с собакой,
то собака может тебя везти.
Окей? Поэтому я каждый, ну, может быть не каждый, но
пару раз в неделю я приезжаю с собакой.
Вот, она здесь.
— Это как на севере лайка, которая прет и тащит этот?..
— Да, только у меня наездной питбуль.
— Нет проблем, что ты притаскиваешь в офис собаку?
— Особенно нет.
Единственная проблема была, значит…
Где-то месяц назад я ее привязал вот к этому вот стулу.
Этот стул, он такой…
— Массивный. — Массивный, да, ты видишь.
— Дверь была открыта.
Я, значит, сижу.
Что-то пишу формулы…
И…
Тут вот по коридору прошла маленькая собачка.
И вдруг я периферийным видением…
вижу, как вот это огромное кресло летит через…
через офис.
Вот, ну ничего — собачка выжила.
— И стул целый, да?
— И стул целый, да.
То есть да, ноль потерь, да.
(музыкальная заставка)
— Давай поговорим про девятую планету.
Смотри. Ты и твой товарищ Майкл Браун
нашли девятую планету Солнечной системы.
Для начала: я правильно понимаю, что вы ее не открыли, а вы пока предположили, что она есть.
Но вам надо доказать, что она есть.
— Да, то есть тут по правде все не так сложно.
То, что мы видим — это гравитационный сигнал девятой планеты.
То есть, свет — это электромагнитный феномен.
Свет — это просто электромагнитные волны.
Да? И мы просто привыкли, что чтобы что-то…
То, что мы чувствуем как доказательство — это когда мы что-то видим.
То, что мы видим — это силу гравитации, или эффект гравитации девятой планеты.
— Так, то есть вы увидели этот эффект
и вы предположили, что значит эффект исходит именно от планеты.
— Да.
— Это может оказаться ошибкой?
— Да, и этот… То есть шанс…
Шанс, что это ошибка, можно посчитать.
Это 0,2%.
— Ну это маленький шанс.
— Это один из пятисот, да.
То есть есть один шанс из пятисот, что вся эта теория не работает.
— Майк Браун…
Это же тот же самый человек,
который, в общем, перелопатил… Не перелопатил,
изменил все то, чему нас учили в школе.
Нас в школе учили, что в Солнечной системе девять планет.
Но в середине 10-х годов…
— В середине 00-х годов. — Да, нулевых годов.