×

Χρησιμοποιούμε cookies για να βελτιώσουμε τη λειτουργία του LingQ. Επισκέπτοντας τον ιστότοπο, συμφωνείς στην πολιτική για τα cookies.

image

Лолита, 11

11

Экспонат номер два – записная книжечка в черном переплете из искусственной кожи, с тисненым золотым годом (1947) лесенкой в верхнем левом углу. Описываю это аккуратное изделие фирмы Бланк, Бланктон, Массач., как если бы оно вправду лежало передо мной. На самом же деле, оно было уничтожено пять лет тому назад, и то, что мы ныне рассматриваем (благодаря любезности Мнемозины, запечатлевшей его), – только мгновенное воплощение, щуплый выпадыш из гнезда Феникса.

Отчетливость, с которой помню свой дневник, объясняется тем, что писал я его дважды. Сначала я пользовался блокнотом большого формата, на отрывных листах которого я делал карандашные заметки со многими подчистками и поправками; все это с некоторыми сокращениями я переписал мельчайшим и самым бесовским из своих почерков в черную книжечку.

Тридцатое число мая официально объявлено Днем Постным в Нью-Гампшире, но в Каролинах, например, это не так. В 1947 году в этот день из-за поветрия так называемой «желудочной инфлюэнцы» рамздэльская городская управа уже закрыла на лето свои школы. Незадолго до того я въехал в Гейзовский дом, и дневничок, с которым я теперь собираюсь познакомить читателя (вроде того как шпион передает наизусть содержание им проглоченного донесения), покрывает большую часть июня. Мои замечания насчет погоды читатель может проверить в номерах местной газеты за 1947 год.

Четверг. Очень жарко. С удобного наблюдательного пункта (из окна ванной комнаты) увидел, как Долорес снимает белье с веревки в яблочно-зеленом свете по ту сторону дома. Вышел, как бы прогуливаясь. Она была в клетчатой рубашке, синих ковбойских панталонах и полотняных тапочках. Каждым своим движением среди круглых солнечных бликов она дотрагивалась до самой тайной и чувствительной струны моей низменной плоти. Немного погодя села около меня на нижнюю ступень заднего крыльца и принялась подбирать мелкие камешки, лежавшие на земле между ее ступнями – острые, острые камешки, – и в придачу к ним крученый осколок молочной бутылки, похожий на губу огрызающегося животного, и кидать ими в валявшуюся поблизости жестянку. Дзинк. Второй раз не можешь, не можешь – что за дикая пытка – не можешь попасть второй раз. Дзинк. Чудесная кожа, и нежная и загорелая, ни малейшего изъяна. Мороженое с сиропом вызывает сыпь: слишком обильное выделение из сальных желез, питающих фолликулы кожи, ведет к раздражению, а последнее открывает путь заразе. Но у нимфеток, хоть они и наедаются до отвала всякой жирной пищей, прыщиков не бывает. Боже, какая пытка – этот атласистый отлив за виском, переходящий в ярко-русые волосы! А эта косточка, вздрагивающая сбоку у запыленной лодыжки…

«Дочка мистера Мак-Ку? Дженни Мак-Ку? Ах – ужасная уродина! И подлая. И хромая. Чуть не умерла от полиомиелита».

Дзинк. Блестящая штриховка волосков вдоль руки ниже локтя. Когда она встала, чтобы внести в дом белье, я издали проследил обожающим взглядом выцветшую сзади голубизну ее закаченных штанов. Из середины поляны г-жа Гейз, вооруженная кодаком, преспокойно выросла, как фальшивое дерево факира, и после некоторых светотехнических хлопот – грустный взгляд вверх, довольный взгляд вниз – позволила себе снять сидящего на ступеньке смущенного Humbert le Bel.

Пятница. Видел, как она шла куда-то с Розой, темноволосой подругой. Почему меня так чудовищно волнует детская – ведь попросту же детская – ее походка? Разберемся в этом. Чуть туповато ставимые носки. Какая-то разболтанность, продленная до конца шага в движении ног пониже колен. Едва намеченное пошаркивание. И все это бесконечно молодо, бесконечно распутно. Гумберта Гумберта, кроме того, глубоко потрясает жаргон малютки и ее резкий высокий голос. Несколько позже слышал, как она палила в Розу грубоватым вздором через забор. Все это отзывалось во мне дребезжащим восходящим ритмом. Пауза. «А теперь мне пора, детка».

Суббота. (Возможно, что в этом месте кое-что автором подправлено.) Знаю, что писать этот дневник – безумие, но мне он доставляет странное пронзительное удовольствие; да и кто же – кроме любящей жены – мог бы расшифровать мой микроскопический почерк? Позвольте же мне объявить со всхлипом, что нынче моя Л. принимала солнечную ванну на открытой веранде, но, увы, мать и какие-то другие дамы все время витали поблизости. Конечно, я мог бы расположиться там в качалке и делать вид, что читаю. Но я решил остаться у себя, опасаясь, как бы ужасная, сумасшедшая, смехотворная и жалкая лихорадка, сотрясавшая меня, не помешала мне придать своему появлению какое-либо подобие беззаботности.

Воскресенье. Зыбь жары все еще с нами; благодатнейшая неделя! На этот раз я занял стратегическое положение, с толстой воскресной газетой и новой трубкой в верандовой качалке, заблаговременно. Увы, она пришла вместе с матерью. Они были в черных купальных костюмах, состоящих из двух частей и таких же новеньких, как моя трубка. Моя душенька, моя голубка на минуту остановилась подле меня – ей хотелось получить страницы юмористического отдела, – и от нее веяло почти тем же, что от другой, ривьерской, только интенсивнее, с примесью чего-то шероховатого – то был знойный душок, от которого немедленно пришла в движение моя мужская сила; но она уже выдернула из меня лакомую часть газеты и отступила к своему половичку рядом с тюленеобразной маменькой. Там моя красота улеглась ничком, являя мне, несметным очам, широко разверстым у меня в зрячей крови, свои приподнятые лопатки, и персиковый пушок вдоль вогнутого позвоночника, и выпуклости обтянутых черным узких ягодиц, и пляжную изнанку отроческих ляжек. Третьеклассница молча наслаждалась зелено-красно-синими сериями рисунков. Более прелестной нимфетки никогда не снилось зелено-красно-синему Приапу. С высохшими губами, сквозь разноцветные слои света глядя на нее, собирая в фокус свое вожделение и чуть покачиваясь под прикрытием газеты, я знал, что если как следует сосредоточусь на этом восприятии, то немедленно достигну высшей точки моего нищенского блаженства. Как хищник предпочитает шевелящуюся добычу застывшей, я хотел, однако, чтобы это убогое торжество совпало с одним из разнообразных движений, которые читавшая девочка изредка делала, почесывая себе хребет и показывая чуть подтушеванную подмышку, но толстая Гейз вдруг все испортила тем, что повернулась ко мне и попросила дать ей закурить, после чего завела никчемный разговор о шарлатанском романе какого-то популярного пройдохи.

Понедельник. Delectatio morosa.

«Я провожу томительные дни

В хандре и грусти…»

Мы (матушка Гейз, Долорес и я) должны были ехать после завтрака на Очковое озеро и там купаться и валяться на песке; но перламутровое утро выродилось в дождливый полдень, и Ло закатила сцену.

Установлено, что средний возраст полового созревания у девочек в Нью-Йорке и Чикаго – тринадцать лет и девять месяцев; индивидуально же этот возраст колеблется между десятью (или меньше) и семнадцатью. Маленькой Вирджинии еще не стукнуло четырнадцать, когда ею овладел Эдгар. Он давал ей уроки алгебры. Воображаю. Провели медовый месяц в Санкт-Петербурге на западном побережье Флориды. «Мосье По-по», как один из учеников Гумберта Гумберта в парижском лицее называл поэта Поэ.

У меня имеются все те черты, которые, по мнению экспертов по сексуальным интересам детей, возбуждают ответный трепет у девочек: чистая линия нижней челюсти, мускулистая кисть руки, глубокий голос, широкие плечи. Кроме того, я, говорят, похож на какого-то не то актера, не то гугнивца с гитарой, которым бредит Ло.

Вторник. Дождик. Никаких озер (одни лужи). Маменька уехала за покупками. Я знал, что Ло где-то близко. В результате скрытых маневров я набрел на нее в спальне матери. Оттягивала перед зеркалом веко, стараясь отделаться от соринки, попавшей в левый глаз. Клетчатое платьице. Хоть я и обожаю этот ее опьяняющий каштановый запах, все же мне кажется, что ей бы следовало кое-когда вымыть волосы. На мгновение мы оба заплавали в теплой зелени зеркала, где отражалась вершина тополя вместе с нами и небом. Подержал ее грубовато за плечи, затем ласково за виски и повернул ее к свету.

«Оно вот здесь», сказала она, «я чувствую»…

«Швейцарская кокрестьянка кокончиком языка»…

«…Вылизала бы?»

«Имно. Попробать?»

«Конечно, попробуйте».

Нежно я провел трепещущим жалом по ее вращающемуся соленому глазному яблоку.

«Вот здорово», сказала она, мигая, «все ушло».

«Теперь второй глаз».

«Глупый вы человек», начала она, «там ровно —». Но тут она заметила мои собранные в пучок приближающиеся губы и покладисто сказала: «Окэй».

Наклонившись к ее теплому, приподнятому, рыжевато-розовому лицу, сумрачный Гумберт прижал губы к ее бьющемуся веку. Она усмехнулась и, платьем задев меня, быстро вышла из комнаты. Я чувствовал, будто мое сердце бьется всюду одновременно. Никогда в жизни – даже когда я ласкал ту девочку на Ривьере – никогда.

Ночь. Никогда я не испытывал таких терзаний. Мне бы хотелось описать ее лицо, ее движения – а не могу, потому что, когда она вблизи, моя же страсть к ней ослепляет меня. Чорт побери – я не привык к обществу нимфеток! Если же закрываю глаза, вижу всего лишь застывшую часть ее образа, рекламный диапозитив, проблеск прелестной гладкой кожи с исподу ляжки, когда она, сидя и подняв высоко колено под клетчатой юбочкой, завязывает шнурок башмака. «Долорес Гейз, нэ муонтрэ па вуа жямб» (это говорит ее мать, думающая, что знает по-французски).

Будучи à mes heures поэтом, я посвятил мадригал черным, как сажа, ресницам ее бледно-серых, лишенных всякого выражения глаз, да пяти асимметричным веснушкам на ее вздернутом носике, да белесому пушку на ее коричневых членах; но я разорвал его и не могу его нынче припомнить. Только в банальнейших выражениях (возвращаемся тут к дневнику) удалось бы мне описать черты моей Ло: я мог бы сказать, например, что волосы у нее темно-русые, а губы красные, как облизанный барбарисовый леденец, причем нижняя очаровательно припухлая – ах, быть бы мне пишущей дамой, перед которой она бы позировала голая при голом свете. Но ведь я всего лишь Гумберт Гумберт, долговязый, костистый, с шерстью на груди, с густыми черными бровями и странным акцентом, и целой выгребной ямой, полной гниющих чудовищ, под прикрытием медленной мальчишеской улыбки. Да и она вовсе не похожа на хрупкую девочку из дамского романа. Меня сводит с ума двойственная природа моей нимфетки – всякой, быть может, нимфетки: эта смесь в Лолите нежной мечтательной детскости и какой-то жутковатой вульгарности, свойственной курносой смазливости журнальных картинок и напоминающей мне мутно-розовых несовершеннолетних горничных у нас в Европе (пахнущих крошеной ромашкой и потом), да тех очень молоденьких блудниц, которых переодевают детьми в провинциальных домах терпимости. Но в придачу – в придачу к этому мне чуется неизъяснимая, непорочная нежность, проступающая сквозь мускус и мерзость, сквозь смрад и смерть. Боже мой, Боже мой… И наконец – что всего удивительнее – она, эта Лолита, моя Лолита, так обособила древнюю мечту автора, что надо всем и несмотря ни на что существует только – Лолита.

Среда. «Заставьте-ка маму повести нас (нас!) на Очковое озеро завтра». Вот дословно фраза, которую моя двенадцатилетняя пассия проговорила страстным шепотом, столкнувшись со мной в сенях – я выходил, она вбегала. Отражение послеобеденного солнца дрожало ослепительно-белым алмазом в оправе из бесчисленных радужных игл на круглой спине запаркованного автомобиля. От листвы пышного ильма падали мягко переливающиеся тени на досчатую стену дома. Два тополя зыблились и покачивались. Ухо различало бесформенные звуки далекого уличного движения. Чей-то детский голос звал: «Нанси! Нан-си!» В доме Лолита поставила свою любимую пластинку «Малютка Кармен», которую я всегда называл «Карманная Кармен», от чего она фыркала, притворно глумясь над моим притворным остроумием.

Четверг. Вчера вечером мы сидели на открытой веранде – Гейзиха, Лолита и я. Сгущались теплые сумерки, переходя в полную неги ночь. Старая дурында только что кончила подробно рассказывать мне содержание кинокартины, которую она и Ло видели полгода назад. Очень уже опустившийся боксер наконец знакомится с добрым священником (который сам когда-то, в крепкой своей юности, был боксером и до сих пор мог кулаком свалить грешника). Мы сидели на подушках, положенных на пол; Ло была между мадам и мной (сама втиснулась – звереныш мой). В свою очередь я пустился в уморительный пересказ моих арктических приключений. Муза вымысла протянула мне винтовку, и я выстрелил в белого медведя, который сел и охнул. Между тем я остро ощущал близость Ло, и пока я говорил и жестикулировал в милосердной темноте, я пользовался невидимыми этими жестами, чтобы тронуть то руку ее, то плечо, то куклу-балерину из шерсти и кисеи, которую она тормошила и все сажала ко мне на колени; и наконец, когда я полностью опутал мою жаром пышущую душеньку этой сетью бесплотных ласок, я посмел погладить ее по ноге, по крыжовенным волоскам вдоль голени, и я смеялся собственным шуткам, и трепетал, и таил трепет, и раза два ощутил беглыми губами тепло ее близких кудрей, тыкаясь к ней со смешными апарте в быстрых скобках и лаская ее игрушку. Она тоже очень много ерзала, так что в конце концов мать ей резко сказала перестать возиться, а ее куклу вдруг швырнула в темноту, и я все похохатывал и обращался к Гейзихе через ноги Ло, причем моя рука ползла вверх по худенькой спине нимфетки, нащупывая ее кожу сквозь ткань мальчишеской рубашки.

Но я знал, что все безнадежно. Меня мутило от вожделения, я страдал от тесноты одежд, и был даже рад, когда спокойный голос матери объявил в темноте: «А теперь мы считаем, что Ло пора идти спать». «А я считаю, что вы свинюги», сказала Ло. «Отлично, значит, завтра не будет пикника», сказала Гейзиха. «Мы живем в свободной стране», сказала Ло. После того что сердитая Ло, испустив так называемое «Бронксовое ура» (толстый звук тошного отвращения), удалилась, я по инерции продолжал пребывать на веранде, между тем как Гейзиха выкуривала десятую за вечер папиросу и жаловалась на Ло.

Ло, видите ли, уже выказывала злостность, когда ей был всего один год и она, бывало, из кровати кидала игрушки через боковую сетку так, чтобы бедной матери этого подлого ребенка приходилось их подбирать! Ныне, в двенадцать лет, это прямо бич Божий, по словам Гейзихи. Единственное о чем Ло мечтает – это дрыгать под джазовую музыку или гарцевать в спортивных шествиях, высоко поднимая колени и жонглируя палочкой. Отметки она получает плохие, но все же оказалась лучше приспособленной к школьному быту на новом месте, чем в Писки (Писки был их родной город в средней части Соединенных Штатов; рамздэльский же дом раньше принадлежал покойной свекрови; в Рамздэль они переехали около двух лет тому назад). «Отчего Ло была несчастна в той первой школе?» «Ах», сказала вдова, «мне ли не знать. Я, бедная, сама прошла через это в детстве: ужасны эти мальчишки, которые выкручивают тебе руку, нарочно влетают в тебя с кипой книг, дергают за волосы, больно щиплют за грудь, стараются задрать тебе юбку. Конечно, капризность является сопутствующим обстоятельством нормального развития, но Ло переходит всякие границы. Она хмурая и изворотливая. Ведет себя дерзко и вызывающе. На днях Виола, итальяночка у нее в классе, жаловалась, что Лолита ее кольнула в зад самопишущим пером. Знаете», сказала Гейзиха, «чего бы мне хотелось? Если бы вы, monsieur, случайно еще были здесь осенью, я бы вас попросила помочь ей готовить уроки – мне кажется, вы знаете буквально все – географию, математику, французский». «Все, все», ответил monsieur. «Ага», подхватила Гейзиха, «значит, вы еще будете здесь?» Я готов был крикнуть, что я бы остался навеки, если я мог бы надеяться изредка понежить обещанную ученицу. Но я не доверял Гейзихе. Поэтому я только хмыкнул, потянулся, и, не желая долее сопутствовать ее обстоятельности (le mot juste), вскоре ушел к себе в комнату. Но вдовушка, видимо, не считала, что день окончился. Я покоился на своем холодном ложе, прижимая к лицу ладонь с душистой тенью Лолиты, когда услышал, как моя неугомонная хозяйка крадется к двери и сквозь нее шепчет: «только хочу знать, кончили ли вы „Взгляд и Вздох“?» (иллюстрированный журнал, на днях мне одолженный). Из комнаты дочки раздался вопль Ло: журнал был у нее. Чорт возьми – не дом, а прокатная библиотека.

Пятница. Интересно, что сказал бы солидный директор университетского издательства, в котором выходит мой учебник, если бы я в нем привел выражение Ронсара насчет «маленькой аленькой щели» или строчки Реми Бэлло: «тот холмик небольшой, мхом нежным опушенный, с пунцовой посреди чертою проведенной» – и так далее. Боюсь, опять заболею нервным расстройством, если останусь жить в этом доме, под постоянным напором невыносимого соблазна, около моей душеньки – моей и Эдгаровой душеньки – «моей жизни, невесты моей». Посвятила ли ее уже мать-природа в Тайну Менархии? Ощущение раздутости. «Проклятие», как называют это ирландки… Иносказательно: «падение с крыши» или «гостит бабушка». «Госпожа Матка (цитирую из журнала для девочек) начинает строить толстую мягкую перегородку – пригодится, если внутри ляжет ребеночек». Крохотный сумасшедший в своей обитой войлоком палате для буйных.

Между прочим: если когда-нибудь я совершу всерьез убийство – отметьте это «если» – позыв потребовался бы посильнее, чем тот, который я испытал по отношению к Валерии. Тщательно отметьте, что тогда я действовал довольно бестолково. Когда вам захочется – если захочется – жарить меня на электрическом стуле, имейте в виду, пожалуйста, что только припадок помешательства мог наделить меня той примитивной энергией, без которой нельзя превратиться в зверя (возможно, что все это место подправлено по сравнению с дневничком). Иногда я во сне покушаюсь на убийство. Но знаете, что случается? Держу, например, пистолет. Целюсь, например, в спокойного врага, проявляющего безучастный интерес к моим действиям. О да, я исправно нажимаю на собачку, но одна пуля за другой вяло выкатывается на пол из придурковатого дула. В этих моих снах у меня лишь одно желание – скрыть провал от врага, который, однако, медленно начинает сердиться.

Сегодня за обедом старая ехидна, искоса блеснув косым, по-матерински насмешливым взглядом на Ло (я только что кончил описывать в шутливом тоне прелестные усики щеточкой, которые почти решил отпустить), сказала: «Лучше не нужно, иначе у кого-то совсем закружится головка». Ло немедленно отодвинула свою тарелку с вареной рыбой, чуть не опрокинув при этом стакан молока, и метнулась вон из столовой. «Вам было бы не слишком скучно», проговорила Гейзиха, «завтра поехать с нами на озеро купаться, если Ло извинится за свою выходку?»

Некоторое время спустя ко мне в комнату донеслось гулкое дверное бухание и другие звуки, исходившие из каких-то содрогавшихся недр, где у соперниц происходила яростная ссора.

Она не извинилась. Поездка отменена. А ведь могло бы быть забавно.

Суббота. Вот уже несколько дней, как оставляю дверь приоткрытой, когда у себя работаю; но только сегодня уловка удалась. Со многими ужимками, шлепая и шаркая туфлями (с целью скрыть смущение, что вот посетила меня без зова), Ло вошла и, повертевшись там и сям, стала рассматривать кошмарные завитушки, которыми я измарал лист бумаги. О нет – то не было следствием вдохновенной паузы эссеиста между двумя параграфами; то была гнусная тайнопись (которую понять она не могла) моего рокового вожделения. Ее русые локоны склонились над столом, у которого я сидел, и Хумберт Хриплый обнял ее одной рукой – жалкое подражание кровному родству. Держа лист и продолжав его изучать чуть-чуть близорукими глазами, моя наивная маленькая гостья медленно полуприсела ко мне на колено. Ее прелестный профиль, приоткрытые губы, теплые волосы были в каких-нибудь трех вершках от моего ощеренного резца, и сквозь грубоватую ткань мальчишеской одежды я чувствовал жар ее тела. Вдруг я ясно понял, что могу поцеловать ее в шею или в уголок рта с полной безнаказанностью – понял, что она мне это позволит и даже прикроет при этом глаза по всем правилам Холливуда. Это так же просто, как двойная порция сливочного мороженого с горячим шоколадным соусом. Не могу объяснить моему ученому читателю (брови которого, вероятно, так полезли вверх, что уже доехали до затылка через всю плешь), каким образом я это понял; может быть, звериным чутьем я уловил легчайшую перемену в ритме ее дыхания, ибо теперь она уже не столько разглядывала мою мазню – о моя прозрачная нимфетка! – сколько ждала с тихим любопытством, чтобы произошло именно то, чего до смерти хотелось обаятельному квартиранту. Дитя нашего времени, жадное до киножурналов, знающее толк в снятых крупным планом, млеющих, медлящих кадрах, она, наверное, не нашла бы ничего странного в том, чтобы взрослый друг, статный красавец – Поздно! Весь дом вдруг загудел от голоса говорливой Луизы, докладывающей госпоже Гейз, которая только что вернулась, о каком-то мертвом зверьке, найденном ею и Томсоном (соседским шофером) в подвале – и, конечно, моя Лолиточка не могла пропустить такой интересный случай.

Воскресенье. Она переменчива, она капризна, она угловата, она полна терпкой грации резвого подростка. Она нестерпимо привлекательна с головы до ног (отдаю всю Новую Англию за перо популярной романистки!) – начиная с готового банта и заколок в волосах и кончая небольшим шрамом на нижней части стройной икры (куда ее лягнул роликовым коньком мальчишка в Писки), как раз над уровнем белого шерстяного носка. Она только что отправилась с мамашей к Гамильтонам – празднование дня рождения подруги, что ли. Бумажное платье в клетку с широкой юбкой. Грудки, кажется, уже хорошо оформились. Как ты спешишь, моя прелесть!

Понедельник. Дождливое утро. «Ces matins gris si doux…!»

На мне белая пижама с лиловым узором на спине. Я похож на одного из тех раздутых пауков жемчужного цвета, каких видишь в старых садах. Сидит в центре блестящей паутины и помаленьку дергает ту или другую нить. Моя же сеть простирается по всему дому, а сам я сижу в кресле, как хитрый кудесник, и прислушиваюсь. Где Ло? У себя? Тихонько дергаю шелковинку. Нет, она вышла оттуда; я только что слышал прерывистый треск поворачивающегося туалетного ролика; но закинутое мной слуховое волоконце не проследило шагов из ванной обратно к ней в комнату. Может быть, она все еще чистит зубы (единственное гигиеническое действие, которое Лолита производит с подлинным рвением). Нет. Дверь ванной только что хлопнула; значит, надобно пошарить дальше по дому в поисках дивной добычи. Давай-ка пущу шелковую нить на нижний этаж. Этим путем убеждаюсь, что ее нет на кухне, что она, например, не затворяет с грохотом дверцу рефрижератора, не шипит на ненавистную мать (которая, полагаю, наслаждается третьим с утра воркотливым, сдержанно-веселым разговором по телефону). Что ж, будем дальше нащупывать и уповать. Как луч, проскальзываю в гостиную и устанавливаю, что радио молчит (между тем как мамаша все еще говорит с миссис Чатфильд или миссис Гамильтон, очень приглушенно, улыбаясь, рдея, прикрывая ладонью свободной руки трубку, отрицая и намекая, что не совсем отрицает забавные слухи о квартиранте, ах, перестаньте, и все это нашептывая так задушевно, как никогда не делает она, эта отчетливая дама, в обыкновенной беседе). Итак, моей нимфетки просто нет в доме! Упорхнула! Радужная ткань обернулась всего лишь серой от ветхости паутиной, дом пуст, дом мертв. Вдруг – сквозь полуоткрытую дверь нежный смешок Лолиты: «Не говорите маме, но я съела весь ваш бекон». Но когда я выскакиваю на площадку, ее уже нет. Лолита, где ты? Поднос с моим утренним кофе, заботливо приготовленный хозяйкой и ждущий, чтобы я его внес с порога в постель, глядит на меня, беззубо осклабясь. Лола! Лолита!

Вторник. Опять тучи помешали пикнику на – недосягаемом – озере. Или это кознедействует Рок? Вчера я примерял перед зеркалом новую пару купальных трусиков.

Среда. Сегодня Гейзиха, в тайёре, в башмаках на низких каблуках объявила, что едет в город купить подарки для приятельницы подруги, и предложила мне присоединиться, потому что я, мол, так чудно понимаю в материях и духах. «Выберите ваше любимое обольщение», промурлыкала она. Как мог уклониться Гумберт, будучи хозяином парфюмерной фирмы? Она загнала меня в тупик – между передним крыльцом и автомобилем. «Поторопитесь!», крикнула она, когда я стал чересчур старательно складывать свое крупное тело, чтобы влезть в машину (все еще отчаянно придумывая, как бы спастись). Она уже завела мотор и приличными даме словами принялась проклинать пятившийся и поворачивавший грузовик, который только что привез ледащей старухе напротив новенькое кресло на колесах; но тут резкий голосок моей Лолиты раздался из окна гостиной: «Эй, вы! Куда вы? Я тоже еду! Подождите меня!» – «Не слушайте!» взвизгнула Гейзиха (причем нечаянно остановила мотор). Между тем, на беду моей прекрасной автомедонше, Ло уже теребила ручку двери, чтобы взлезть с моей стороны. «Это возмутительно», начала Гейзиха, но Ло уже втиснулась, вся трепеща от удовольствия. «Подвиньте-ка ваш зад», обратилась она ко мне. «Ло!» воскликнула Гейзиха (покосившись на меня в надежде, что прогоню грубиянку). «Ло-барахло», сказала Ло (не в первый раз), дернувшись назад, как и я дернулся, оттого что автомобиль ринулся вперед. «Совершенно недопустимо», сказала Гейзиха, яростно переходя во вторую скорость, «чтобы так хамила девчонка. И была бы так навязчива. Ведь она отлично знает, что лишняя. И при том нуждается в ванне».

Суставами пальцев моя правая рука прилегала к синим ковбойским штанам девчонки. Она была босая, ногти на ногах хранили следы вишневого лака, и поперек одного из них, на большом пальце, шла полоска пластыря. Боже мой, чего бы я не дал, чтобы тут же, немедленно, прильнуть губами к этим тонкокостным, длиннопалым, обезьяньим ногам! Вдруг ее рука скользнула в мою, и без ведома нашей дуэньи я всю дорогу до магазина держал и гладил, и тискал эту горячую лапку. Крылья носа у нашей марленообразной шоферши блестели, потеряв или спалив свою порцию пудры, и она, не переставая, вела изящный монолог по поводу городского движения, и в профиль улыбалась, и в профиль надувала губы, и в профиль хлопала крашеными ресницами; я же молился – увы, безуспешно, – чтобы мы никогда не доехали.

Мне больше нечего сообщить, кроме того, что, во-первых, собравшись домой, большая Гейзиха велела маленькой сесть сзади, а во-вторых, что она решила оставить выбранные мной духи для мочек своих собственных изящных ушей.

Четверг. Мы расплачиваемся бурей и градом за тропическое начало месяца. В одном из томов «Энциклопедии для Юношества» я нашел карту Соединенных Штатов и листок тонкой бумаги с начатым детской рукой абрисом этой карты; а на обратной стороне, против неоконченных очертаний Флориды, оказалась мимеографическая копия классного списка в Рамздэльской гимназии. Это лирическое произведение я уже знаю наизусть.

Анджель, Грация

Аустин, Флойд

Байрон, Маргарита

Биэль, Джэк

Биэль, Мэри

Бук, Даниил

Вилльямс, Ральф

Виндмюллер, Луиза

Гавель, Мабель

Гамильтон, Роза

Гейз, Долорес

Грац, Розалина

Грин, Луцинда

Гудэйль, Дональд

Дункан, Вальтер

Камель, Алиса

Кармин, Роза

Кауан, Джон

Кауан, Марион

Кларк, Гордон

Мак-Кристал, Вивиан

Мак-Ку, Вирджиния

Мак-Фатум, Обрэй

Миранда, Антоний

Миранда, Виола

Найт, Кеннет

Розато, Эмиль

Скотт, Дональд

Смит, Гэзель

Тальбот, Эдвин

Тальбот, Эдгар

Уэн, Лулл

Фальтер, Тэд

Фантазия, Стелла

Флейшман, Моисей

Фокс, Джордж

Чатфильд, Филлис

Шерва, Олег

Шеридан, Агнеса

Шленкер, Лена

Поэма, сущая поэма! Так странно и сладко было найти эту «Гейз, Долорес» (ее!) в живой беседке имен, под почетным караулом роз, стоящую, как сказочная царевна, между двух фрейлин! Стараюсь проанализировать щекотку восторга, которую я почувствовал в становом хребте при виде того имени среди прочих имен. Что тут волнует меня – до слез (горячих, опаловых, густых слез, проливаемых поэтами и любовниками) – что именно? Нежная анонимность под черным кружевом мантильи («Долорес»)? Отвлеченность перестановки в положении имени и фамилии, чем-то напоминающая пару длинных черных перчаток или маску? Не в этом ли слове «маска» кроется разгадка? Или всегда есть наслаждение в кружевной тайне, в струящейся вуали, сквозь которую глаза, знакомые только тебе, избраннику, мимоходом улыбаются тебе одному? А кроме того, я могу так ясно представить себе остальную часть этого красочного класса вокруг моей дымчато-розовой, долорозовой голубки. Вижу Грацию Анджель и ее спелые прыщики; Джинни Мак-Ку и ее отсталую ногу; Кларка, изнуренного онанизмом; Дункана, зловонного шута; Агнесу с ее изгрызанными ногтями; Виолу с угреватым лицом и упругим бюстом; хорошенькую Розалину; темноволосую Розу; очаровательную Стеллу, которая дает себя трогать чужим мужчинам; Вилльямса, задиру и вора; Флейшмана, которого жалею, как всякого изгоя. А вот среди них – она, потерянная в их толпе, сосущая карандаш, ненавидимая наставницами, съедаемая глазами всех мальчишек, направленными на ее волосы и шею, моя Лолита.

Пятница. Мечтаю о какой-нибудь ужасающей катастрофе. О землетрясении. О грандиозном взрыве. Ее мать неопрятно, но мгновенно и окончательно изъята вместе со всеми остальными людьми на много миль вокруг. Лолита подвывает у меня в объятиях. Освобожденный, я обладаю ею среди развалин. Ее удивление. Мои объяснения. Наглядные примеры, сопровождаемые животными звуками. Все это досужие, дурацкие вымыслы! Не будь Гумберт трусом, он бы мог потешиться ею мерзейшим образом (воспользовавшись ее посещениями – вчера, например, когда она снова была у меня, показывала свои рисунки – образцы школьного искусства). Гумберт Смелый мог бы предложить ей взятку без всякого риска. Человек же попроще – и попрактичнее – здраво удовлетворился бы коммерческими эрзацами, но для этого нужно знать, куда обратиться, а я не знаю. Несмотря на мужественную мою наружность, я ужасно робок. Моя романтическая душа вся трясется от какого-то липкого озноба при одной мысли, что можно нарваться на грязную ужасную историю. Вспоминаются мне похабные морские чудовища, кричавшие «Mais allez-y, allez-y!», Аннабелла, подпрыгивающая на одной ноге, чтобы натянуть трусики; и я, в тошной ярости, пытающийся ее заслонить.

То же число, но позже, гораздо позже. Я зажег свет – хотелось записать сон. Происхождение его мне ясно. За обедом Гейзиха изволила объявить, что поскольку метеорологическое бюро обещает солнце на конец недели, мы поедем на озеро в воскресенье после церкви. Лежа в постели и перед сном распаляя себя мечтами, я обдумывал окончательный план, как бы получше использовать предстоящий пикник. Я вполне отдавал себе отчет в том, что мамаша Гейз ненавидит мою голубку за ее увлечение мной. Я замышлял так провести день на озере, чтобы ублажить и мамашу. Решил, что буду разговаривать только с ней, но в благоприятную минуту скажу, что оставил часики или темные очки вон там в перелеске – и немедленно углублюсь в чащу с моей нимфеткой. Тут явь стушевалась, и поход за очками на Очковом озере превратился в тихую маленькую оргию со странно опытной, веселенькой и покладистой Лолитой, ведущей себя так, как мой разум знал, что она отнюдь не могла бы себя вести в действительности. На заре я проглотил снотворную пилюлю и увидел сон, оказавшийся не столько продолжением, сколько пародией моего мечтания. Я увидел с многозначительной ясностью озеро, которого я никогда еще не посещал: оно было подернуто пеленой изумрудного льда, в котором эскимос с выщербленным оспой лицом тщетно старался киркой сделать прорубь, хотя по щебеночным его берегам цвели импортные олеандры и мимозы. Не сомневаюсь, что доктор Биянка Шварцман вознаградила бы меня целым мешком австрийских шиллингов, ежели бы я прибавил этот либидосон к ее либидосье. К сожалению, остальная его часть была откровенно эклектической. Гейзиха и Гейзочка ехали верхом вокруг озера, и я тоже ехал, прилежно подскакивая раскорякой, хотя между ногами вместо лошади был всего лишь упругий воздух – небольшое упущение, плод рассеянности режиссера сна.

Суббота. Сердце у меня все еще колотится. Я все еще извиваюсь и тихонько мычу от вспоминаемой неловкости.

Вид со спины. Полоска золотистой кожи между белой майкой и белыми трусиками. Перегнувшись через подоконник, она обрывает машинально листья с тополя, доходящего до окна, увлеченная стремительной беседой с мальчиком, разносящим газеты (кажется, Кеннет Найт), который стоит внизу, только что пустив свернутый «Рамздэль Джорнал» звучным, точно рассчитанным швырком на ступень нашего крыльца. Я начал к ней подкрадываться «искалеченной караморой», как выражаются пантомимисты. Мои конечности были выгнутыми поверхностями, между которыми – скорее, чем на которых – я медленно подползал, пользуясь каким-то нейтральным средством передвижения: Подбитый паук Гумберт. Мне потребовалось Бог знает сколько времени, чтобы добраться до нее. Я ее видел как бы через суживающийся конец подзорной трубы и к ее тугому задку приближался, как паралитик с бескостными, вывороченными членами, движимый ужасным напряжением воли. Наконец я оказался как раз позади нее; но тут мне явилась несчастная мысль – выказать мнимое озорство – тряхнуть ее за шиворот, что ли, – дабы скрыть свою настоящую игру, и она кратко и визгливо сказала: «Отстаньте!» (что было прегрубо), – и, жутко осклабясь, Гумберт Смиренный отступил, меж тем как дрянная девчонка продолжала верещать, склоняясь над улицей.

Но теперь послушайте, что произошло потом. После завтрака я полулежал в низком садовом кресле, пытаясь читать. Вдруг две ловкие ладошки легли мне на глаза: это она подкралась сзади, как бы повторяя, в порядке балетных сцен, мой утренний маневр. Ее пальцы, старавшиеся загородить солнце, просвечивали кармином, и она судорожно хохотала и дергалась так и сяк, пока я закидывал руку то в сторону, то назад, не выходя при этом из лежачего положения. Я проезжал рукой по ее быстрым и как бы похохатывающим ногам, и книга соскользнула с меня, как санки, и мистрис Гейз, прогуливаясь, подошла и снисходительно сказала: «А вы просто шлепните ее хорошенько, если она вам мешает в ваших размышлениях. Как я люблю этот сад», продолжала она без восклицательного знака. «А это солнце, разве это не рай» (вопросительный знак тоже отсутствует). И со вздохом притворного блаженства несносная дама опустилась на траву и загляделась на небо, опираясь на распяленные за спиной руки, и вдруг старый серый теннисный мяч прыгнул через нее, и из дома донесся несколько надменный голос Лолиты: «Pardonne, maman. Я не в тебя метила». Разумеется, нет, моя жаркая, шелковистая прелесть!

Learn languages from TV shows, movies, news, articles and more! Try LingQ for FREE

11 11 11 11 11

Экспонат номер два – записная книжечка в черном переплете из искусственной кожи, с тисненым золотым годом (1947) лесенкой в верхнем левом углу. |||carnet|carnet|||reliure|||||embossé|||en forme d'escal||||angle ||||notebook|||||synthetic leather||||||in small print|||| Exhibit number two is a notebook in a black faux-leather binding, with an embossed gold year (1947) ladder in the upper left corner. Описываю это аккуратное изделие фирмы Бланк, Бланктон, Массач., как если бы оно вправду лежало передо мной. |||produit||Blank|Blancton|Massachusetts|||||||| I describe this neat product of the firm of Blank, Blankton, Mass. as if it really lay before me. На самом же деле, оно было уничтожено пять лет тому назад, и то, что мы ныне рассматриваем (благодаря любезности Мнемозины, запечатлевшей его), – только мгновенное воплощение, щуплый выпадыш из гнезда Феникса. |||||a été|||||il y a|||||||||de Mnémosyne||||||poussin chét|poussin éph||| ||||||||||||||||||||||||||offspring||| In fact, it was destroyed five years ago, and what we are now viewing (courtesy of Mnemosyne, who captured it) is only a momentary incarnation, a puny dropout from the Phoenix's nest.

Отчетливость, с которой помню свой дневник, объясняется тем, что писал я его дважды. clarity|||||||||||| The distinctness with which I remember my diary is due to the fact that I wrote it twice. Сначала я пользовался блокнотом большого формата, на отрывных листах которого я делал карандашные заметки со многими подчистками и поправками; все это с некоторыми сокращениями я переписал мельчайшим и самым бесовским из своих почерков в черную книжечку. |||||||||dont|||||||ratures||||cela|||abréviations|||||||||||| ||||||||||||||||cross-outs||||||||||||||||||| At first I used a large-format notebook, on the tear-off sheets of which I made pencil notes with many erasures and corrections; all this, with some abbreviations, I transcribed in the smallest and most devilish of my handwriting into a black little book.

Тридцатое число мая официально объявлено Днем Постным в Нью-Гампшире, но в Каролинах, например, это не так. ||||déclaré|||||||||||| The thirtieth day of May is officially declared Lenten Day in New Hampshire, but in the Carolinas, for example, it is not. В 1947 году в этот день из-за поветрия так называемой «желудочной инфлюэнцы» рамздэльская городская управа уже закрыла на лето свои школы. |||||||epidemic||||||||||||| On this day in 1947, the Ramsdal town council had already closed its schools for the summer due to a bout of the so-called "stomach flu". Незадолго до того я въехал в Гейзовский дом, и дневничок, с которым я теперь собираюсь познакомить читателя (вроде того как шпион передает наизусть содержание им проглоченного донесения), покрывает большую часть июня. ||||||||||||||||||||||||||rapport|||| It was not long before I had moved into the Geis House, and the diary with which I am now going to acquaint the reader (sort of like a spy relaying by heart the contents of a report he has swallowed) covers most of June. Мои замечания насчет погоды читатель может проверить в номерах местной газеты за 1947 год. The reader can check my remarks about the weather in the 1947 issues of the local newspaper.

Четверг. Очень жарко. It's very hot. С удобного наблюдательного пункта (из окна ванной комнаты) увидел, как Долорес снимает белье с веревки в яблочно-зеленом свете по ту сторону дома. ||observational|||||||||||||||||||| From a convenient vantage point (from the bathroom window), I saw Dolores pulling laundry off the rope in the apple-green light on the other side of the house. Вышел, как бы прогуливаясь. Walked out, as if taking a stroll. Она была в клетчатой рубашке, синих ковбойских панталонах и полотняных тапочках. |||||||||canvas| She wore a plaid shirt, blue cowboy pantaloons, and canvas slippers. Каждым своим движением среди круглых солнечных бликов она дотрагивалась до самой тайной и чувствительной струны моей низменной плоти. ||||||reflets||||||||||| ||||||glare||touched|||||sensitive|||base flesh| With each of her movements amidst the round glare of the sun, she touched the most secret and sensitive string of my lowly flesh. Немного погодя села около меня на нижнюю ступень заднего крыльца и принялась подбирать мелкие камешки, лежавшие на земле между ее ступнями – острые, острые камешки, – и в придачу к ним крученый осколок молочной бутылки, похожий на губу огрызающегося животного, и кидать ими в валявшуюся поблизости жестянку. un peu|||||||marchepied||||||||||||||||||||||tordu|morceau de verre||||||animal grognant||||||qui traînait|à proximité|boîte en fer ||||||||||||||||||||||||||||||||||||snarling|||||||| A little while later she sat down beside me on the bottom step of the back porch and began picking up small pebbles that lay on the ground between her feet - sharp, sharp pebbles - and adding to them a twisted milk bottle shard that looked like the lip of a snarling animal, and throwing them at a nearby tin can. Дзинк. Dzing Dzink. Второй раз не можешь, не можешь – что за дикая пытка – не можешь попасть второй раз. You can't hit it a second time, you can't - what a wild torture - you can't hit it a second time. Дзинк. Чудесная кожа, и нежная и загорелая, ни малейшего изъяна. |||delicate||||| Wonderful skin, both soft and tanned, not the slightest blemish. Мороженое с сиропом вызывает сыпь: слишком обильное выделение из сальных желез, питающих фолликулы кожи, ведет к раздражению, а последнее открывает путь заразе. |||provoque|éruption cutanée|||||sébacées|||||||||||voie| ||||rash|||||sebaceous|||||||irritation|||||infection Ice cream with syrup causes rashes: too much secretion from the sebaceous glands that nourish the skin follicles leads to irritation, and the latter opens the way to infection. Но у нимфеток, хоть они и наедаются до отвала всякой жирной пищей, прыщиков не бывает. ||||||se gorgent|||||||| ||nymphets||||stuff themselves|||||food|pimples|| But nymphets, even though they eat a lot of greasy food, do not have pimples. Боже, какая пытка – этот атласистый отлив за виском, переходящий в ярко-русые волосы! ||||à motifs atlas||||||||cheveux ||||atlas-like|wave||temple|transitioning|||| God, what torture - that satiny cast behind the temple, transitioning into bright blonde hair! А эта косточка, вздрагивающая сбоку у запыленной лодыжки… ||||||poussiéreuse|cheville |||twitching|||| And that bone shuddering sideways at the side of a dusty ankle.....

«Дочка мистера Мак-Ку? "Mr. McCoo's daughter? Дженни Мак-Ку? Jenny|| Ах – ужасная уродина! |horrible| Ah - the horrible ugly one! И подлая. |la traîtresse And mean. И хромая. |lame And limping. Чуть не умерла от полиомиелита». ||||polio Almost died of polio."

Дзинк. Блестящая штриховка волосков вдоль руки ниже локтя. |traitement des cheveux||||| |shading|hairs|||| Brilliant shading of hairs along the arm below the elbow. Когда она встала, чтобы внести в дом белье, я издали проследил обожающим взглядом выцветшую сзади голубизну ее закаченных штанов. Quand|||||||||||||||||enfilées| ||||||||||watched closely|adoring||faded||blue color||tight-fitting| As she got up to bring the laundry into the house, I traced the faded blue of her rolled-up pants from afar with an adoring gaze. Из середины поляны г-жа Гейз, вооруженная кодаком, преспокойно выросла, как фальшивое дерево факира, и после некоторых светотехнических хлопот – грустный взгляд вверх, довольный взгляд вниз – позволила себе снять сидящего на ступеньке смущенного Humbert le Bel. ||||||||||||||||||tracas lumineux||||||vers le bas|||||||gêné|Humbert le Bel||le Bel ||glade||||armed|Kodak camera|calmly|||||magician's trick||||||||||||||||||||| From the middle of the clearing Mrs. Gaze, armed with a kodak, rose placidly like a fake fakir tree, and after some lighting troubles-a sad look up, a satisfied look down-allowed herself to film the embarrassed Humbert le Bel sitting on the step.

Пятница. Видел, как она шла куда-то с Розой, темноволосой подругой. ||||||||brune| Saw her walking somewhere with Rose, a dark-haired friend. Почему меня так чудовищно волнует детская – ведь попросту же детская – ее походка? Why do I care so monstrously about the childish - because simply childish - way she walks? Разберемся в этом. Let's figure it out. Чуть туповато ставимые носки. ||qui sont mis| Slightly dully placed socks. Какая-то разболтанность, продленная до конца шага в движении ног пониже колен. ||relâchement|prolongée|||||||| Some swagger extended to the end of the step in the movement of the legs below the knees. Едва намеченное пошаркивание. ||bruit de pas ||shuffling Barely intended shuffle. И все это бесконечно молодо, бесконечно распутно. ||||||débauché ||||||debauched And it's all infinitely young, infinitely promiscuous. Гумберта Гумберта, кроме того, глубоко потрясает жаргон малютки и ее резкий высокий голос. |||||||la petite||||| Humbert Humbert|||||||||||| Humbert Humbert, moreover, is deeply shaken by the little girl's jargon and her harsh high-pitched voice. Несколько позже слышал, как она палила в Розу грубоватым вздором через забор. |||||parlait|||||| Sometime later heard her scorching Rosa with crude silliness through the fence. Все это отзывалось во мне дребезжащим восходящим ритмом. |||||tremblant|| It all resonated in me with a rattling upward rhythm. Пауза. «А теперь мне пора, детка». "Now I gotta go, baby."

Суббота. (Возможно, что в этом месте кое-что автором подправлено.) ||||||||edited (There may be some tweaking by the author at this point.) Знаю, что писать этот дневник – безумие, но мне он доставляет странное пронзительное удовольствие; да и кто же – кроме любящей жены – мог бы расшифровать мой микроскопический почерк? ||||||||||||||||||aimante||||déchiffrer||| I know it is madness to write this diary, but it gives me a strangely poignant pleasure; and who - except a loving wife - could decipher my microscopic handwriting? Позвольте же мне объявить со всхлипом, что нынче моя Л. принимала солнечную ванну на открытой веранде, но, увы, мать и какие-то другие дамы все время витали поблизости. ||je|||un sanglot||||||au soleil|bain||||||||||||||| |||||sobbing|||||||||||||||||||||| Let me announce with a sob that presently my L. was sunbathing on the open veranda, but, alas, my mother and some other ladies kept hovering nearby. Конечно, я мог бы расположиться там в качалке и делать вид, что читаю. |||||||la salle de gym||||| Sure, I could settle there in the rocking chair and pretend to read. Но я решил остаться у себя, опасаясь, как бы ужасная, сумасшедшая, смехотворная и жалкая лихорадка, сотрясавшая меня, не помешала мне придать своему появлению какое-либо подобие беззаботности. |||||||||||ridicule|||||||||donner à|||||une apparence| ||||||||||||||||||||||||||carefreeness But I decided to stay in my room, fearing that the awful, mad, laughing, and miserable fever that shook me would not prevent me from giving my appearance any semblance of nonchalance.

Воскресенье. Sunday. Зыбь жары все еще с нами; благодатнейшая неделя! vague chaleur||||||| heat haze||||||| The heat wave is still with us; a most gracious week! На этот раз я занял стратегическое положение, с толстой воскресной газетой и новой трубкой в верандовой качалке, заблаговременно. This time I took a strategic position, with a thick Sunday paper and a new pipe in the verandah rocker, well in advance. Увы, она пришла вместе с матерью. Alas, she came with her mother. Они были в черных купальных костюмах, состоящих из двух частей и таких же новеньких, как моя трубка. |||||||||||||neufs||| They were in black two-piece bathing suits as new as my tube. Моя душенька, моя голубка на минуту остановилась подле меня – ей хотелось получить страницы юмористического отдела, – и от нее веяло почти тем же, что от другой, ривьерской, только интенсивнее, с примесью чего-то шероховатого – то был знойный душок, от которого немедленно пришла в движение моя мужская сила; но она уже выдернула из меня лакомую часть газеты и отступила к своему половичку рядом с тюленеобразной маменькой. ||||||||||||||section humoristique||||venait||||||||||||||rugueux|||chaleur étou|odeur chaude||||||||||||||||||||||||||maman phoque|maman ||||||||||||||||||||||||||||||||||||scent|||||||||||||pulled out|||||||||||||| My darling, my dove, paused for a moment beside me-she wanted the pages of the humor section-and she smelled almost the same as the other Riviera, only more intense, with a touch of something ragged-a sultry perfume that immediately set my manhood in motion; but she had already pulled the dainty part of the paper from me and retreated to her doormat beside the seal-shaped mammy. Там моя красота улеглась ничком, являя мне, несметным очам, широко разверстым у меня в зрячей крови, свои приподнятые лопатки, и персиковый пушок вдоль вогнутого позвоночника, и выпуклости обтянутых черным узких ягодиц, и пляжную изнанку отроческих ляжек. là||||à plat||||||||||||||||pêcheux|duveteux||concave|de la colonne verté|||||||||intérieur|| |||||||countless|||wide open|||||||||||||||||||||||reverse side||thighs There my beauty lay down on the ground, showing me, to my untold eyes, wide open in my sighted blood, her raised shoulder blades, and the peach fuzz along her concave spine, and the bulges of her narrow buttocks covered in black, and the beachy underside of her adolescent thighs. Третьеклассница молча наслаждалась зелено-красно-синими сериями рисунков. |||||||drawings The third grader silently enjoyed the green-red-blue series of drawings. Более прелестной нимфетки никогда не снилось зелено-красно-синему Приапу. |charming|nymphs||||||| A more lovely nymphet never dreamed of by the green-red-blue Priapus. С высохшими губами, сквозь разноцветные слои света глядя на нее, собирая в фокус свое вожделение и чуть покачиваясь под прикрытием газеты, я знал, что если как следует сосредоточусь на этом восприятии, то немедленно достигну высшей точки моего нищенского блаженства. ||||||||||rassemblant||||désir|||||||||que||||||cette||||||||de mendiant| With dried lips, looking at her through multicolored layers of light, gathering my lust into focus and swaying slightly under the cover of the newspaper, I knew that if I concentrated properly on this perception, I would immediately reach the highest point of my beggarly bliss. Как хищник предпочитает шевелящуюся добычу застывшей, я хотел, однако, чтобы это убогое торжество совпало с одним из разнообразных движений, которые читавшая девочка изредка делала, почесывая себе хребет и показывая чуть подтушеванную подмышку, но толстая Гейз вдруг все испортила тем, что повернулась ко мне и попросила дать ей закурить, после чего завела никчемный разговор о шарлатанском романе какого-то популярного пройдохи. |prédateur||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||une cigarette||||inutile||||||||escroc |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||charlatan As a predator prefers moving prey to frozen prey, however, I wanted this miserable celebration to coincide with one of the various movements the girl who was reading occasionally made, scratching her spine and showing her slightly blackened armpit, but fat Geis suddenly spoiled it all by turning to me and asking me to give her a cigarette, after which she started a worthless conversation about a quack novel by some popular scoundrel.

Понедельник. Delectatio morosa. plaisir|lente contemplation

«Я провожу томительные дни "I spend languishing days

В хандре и грусти…» |la mélancolie|| In moping and sadness..."

Мы (матушка Гейз, Долорес и я) должны были ехать после завтрака на Очковое озеро и там купаться и валяться на песке; но перламутровое утро выродилось в дождливый полдень, и Ло закатила сцену. ||||||||||||||||||se prélasser||||nacré|||||midi pluvieux|||| ||||||||||||glasses||||||||||pearl-like||turned into||||||threw a fit| We (Mother Gaze, Dolores, and myself) were supposed to drive after breakfast to Spectacle Lake and there swim and lie on the sand; but the pearly morning degenerated into a rainy afternoon, and Lo rolled up the scene.

Установлено, что средний возраст полового созревания у девочек в Нью-Йорке и Чикаго – тринадцать лет и девять месяцев; индивидуально же этот возраст колеблется между десятью (или меньше) и семнадцатью. |||âge||puberté||||||||||||||||||entre||||| |||||maturation||||||||||||||||||||||| It has been found that the average age of puberty for girls in New York and Chicago is thirteen years and nine months; individually, the age varies between ten (or less) and seventeen. Маленькой Вирджинии еще не стукнуло четырнадцать, когда ею овладел Эдгар. Little Virginia had not yet turned fourteen when she was possessed by Edgar. Он давал ей уроки алгебры. He was giving her algebra lessons. Воображаю. Провели медовый месяц в Санкт-Петербурге на западном побережье Флориды. Spent our honeymoon in St. Petersburg on the west coast of Florida. «Мосье По-по», как один из учеников Гумберта Гумберта в парижском лицее называл поэта Поэ. "Monsieur Po-po," as one of Humbert Humbert's pupils at the Lycée de Paris called the poet Poe.

У меня имеются все те черты, которые, по мнению экспертов по сексуальным интересам детей, возбуждают ответный трепет у девочек: чистая линия нижней челюсти, мускулистая кисть руки, глубокий голос, широкие плечи. I have all the traits that child sexual interest experts believe excite a reciprocal thrill in girls: a clean lower jaw line, a muscular hand, a deep voice, broad shoulders. Кроме того, я, говорят, похож на какого-то не то актера, не то гугнивца с гитарой, которым бредит Ло. |||||||||||||un gugneux||||| |||||||||||||googler||||| Besides, I'm said to look like some kind of not-so-actor or guitar-playing googly-eyed guy that Lo raves about.

Вторник. Дождик. Никаких озер (одни лужи). No lakes (just puddles). Маменька уехала за покупками. Mom's out shopping. Я знал, что Ло где-то близко. I knew Lo was somewhere close. В результате скрытых маневров я набрел на нее в спальне матери. |||||came across||||| Through furtive maneuvering, I stumbled upon her in my mother's bedroom. Оттягивала перед зеркалом веко, стараясь отделаться от соринки, попавшей в левый глаз. |||||||une poussière|||| |||||||speck of dust|that got in||| She pulled back her eyelid in front of the mirror, trying to get rid of a speck of dust in her left eye. Клетчатое платьице. checked| A plaid dress. Хоть я и обожаю этот ее опьяняющий каштановый запах, все же мне кажется, что ей бы следовало кое-когда вымыть волосы. While I adore that intoxicating auburn scent of hers, I still feel like she should have washed her hair sometime. На мгновение мы оба заплавали в теплой зелени зеркала, где отражалась вершина тополя вместе с нами и небом. For a moment we both swam in the warm green of the mirror, which reflected the top of the poplar tree with us and the sky. Подержал ее грубовато за плечи, затем ласково за виски и повернул ее к свету. He held her roughly by the shoulders, then affectionately by the temples, and turned her toward the light.

«Оно вот здесь», сказала она, «я чувствую»… "It's right here," she said, "I can feel it..."

«Швейцарская кокрестьянка кокончиком языка»… |peasant woman|cocoon| "The Swiss cross-dresser cocoons her tongue".....

«…Вылизала бы?» "...Would you lick it?"

«Имно. "Imno. Попробать?» Shall I try it?"

«Конечно, попробуйте». "Sure, give it a try."

Нежно я провел трепещущим жалом по ее вращающемуся соленому глазному яблоку. ||||la pointe|||||| |||||||rotating|salty|eyeball| Gently I ran a fluttering sting across her spinning salty eyeball.

«Вот здорово», сказала она, мигая, «все ушло». "That's great," she said, blinking, "it's all gone."

«Теперь второй глаз». "Now the other eye."

«Глупый вы человек», начала она, «там ровно —». "You silly man," she began, "there's exactly -" Но тут она заметила мои собранные в пучок приближающиеся губы и покладисто сказала: «Окэй». |||||||en chignon||||docilement|| |||||||||||obediently|| But then she noticed my bundled up approaching lips and said meekly: "Okay."

Наклонившись к ее теплому, приподнятому, рыжевато-розовому лицу, сумрачный Гумберт прижал губы к ее бьющемуся веку. ||||légèrement suré||||||||||| |||warm|uplifted|reddish-pink|pinkish||gloomy||||||beating| Leaning over her warm, uplifted, reddish-pink face, the dusky Humbert pressed his lips to her beating eyelid. Она усмехнулась и, платьем задев меня, быстро вышла из комнаты. |||||||sortit|| She grinned and, her dress catching my eye, quickly left the room. Я чувствовал, будто мое сердце бьется всюду одновременно. I felt like my heart was beating everywhere at once. Никогда в жизни – даже когда я ласкал ту девочку на Ривьере – никогда. jamais||la vie||||caressais||||| ||||||||||Riviera| Never in my life - not even when I fondled that girl on the Riviera - never.

Ночь. Никогда я не испытывал таких терзаний. |||||torments I've never felt such torment. Мне бы хотелось описать ее лицо, ее движения – а не могу, потому что, когда она вблизи, моя же страсть к ней ослепляет меня. I wish I could describe her face, her movements - and I can't, because when she's up close, my own passion for her blinds me. Чорт побери – я не привык к обществу нимфеток! damn||||||| Damn it - I'm not used to the company of nymphets! Если же закрываю глаза, вижу всего лишь застывшую часть ее образа, рекламный диапозитив, проблеск прелестной гладкой кожи с исподу ляжки, когда она, сидя и подняв высоко колено под клетчатой юбочкой, завязывает шнурок башмака. |||||||frozen||||advertising|slide projection|||smooth|||from underneath|thighs||||||||||skirt|ties shoelace|shoelace|shoe If I close my eyes, I see only a frozen part of her image, an advertising slide, a glimpse of lovely smooth skin from the back of her thigh as she sits and raises her knee high under her plaid skirt to tie the lace of her shoe. «Долорес Гейз, нэ муонтрэ па вуа жямб» (это говорит ее мать, думающая, что знает по-французски). ||ne|je ne sais pas|pour|voilà|jambe||||||||| "Dolores Gaze, ne muontre pas voi giambe" (this is her mother speaking, thinking she knows French).

Будучи à mes heures поэтом, я посвятил мадригал черным, как сажа, ресницам ее бледно-серых, лишенных всякого выражения глаз, да пяти асимметричным веснушкам на ее вздернутом носике, да белесому пушку на ее коричневых членах; но я разорвал его и не могу его нынче припомнить. |à|mes|heures||||||||cils|||||||||||taches de rousse||||||blanchâtre||||||||||||||| |||||||madrigal||||||||||||||asymmetrical|freckles|||upturned|nose||light-colored|downy hair|||||||||||||| Being à mes heures a poet, I dedicated a madrigal to the black as soot lashes of her pale gray, expressionless eyes, and to the five asymmetrical freckles on her upturned nose, and to the whitish fuzz on her brown members; but I tore it up and cannot recall it now. Только в банальнейших выражениях (возвращаемся тут к дневнику) удалось бы мне описать черты моей Ло: я мог бы сказать, например, что волосы у нее темно-русые, а губы красные, как облизанный барбарисовый леденец, причем нижняя очаровательно припухлая – ах, быть бы мне пишущей дамой, перед которой она бы позировала голая при голом свете. ||||||||||||||||||||||||||||||léché||bonbon|||||||||||||||posait|||| ||most banal|||||diary||||||||||||||||||||||||barberry|lollipop|||||||||writing lady|||||||||| Only in the most banal terms (we return here to the diary) would I have been able to describe the features of my Lo: I could have said, for example, that her hair was dark-blond, and her lips were red, like a licked barberry lollipop, with the lower one charmingly swollen - ah, I would have been a lady writer, before whom she would have posed naked in the naked light. Но ведь я всего лишь Гумберт Гумберт, долговязый, костистый, с шерстью на груди, с густыми черными бровями и странным акцентом, и целой выгребной ямой, полной гниющих чудовищ, под прикрытием медленной мальчишеской улыбки. ||||||||||||||||||||||cesspool||||||||| But after all, I'm just Humbert Humbert, lanky, bony, chest fur, with bushy black eyebrows and a weird accent and a whole cesspool full of rotting monsters under the guise of a slow boyish smile. Да и она вовсе не похожа на хрупкую девочку из дамского романа. ||||||||||ladies' novel| And she doesn't look like the fragile girl from a ladies' novel. Меня сводит с ума двойственная природа моей нимфетки – всякой, быть может, нимфетки: эта смесь в Лолите нежной мечтательной детскости и какой-то жутковатой вульгарности, свойственной курносой смазливости журнальных картинок и напоминающей мне мутно-розовых несовершеннолетних горничных у нас в Европе (пахнущих крошеной ромашкой и потом), да тех очень молоденьких блудниц, которых переодевают детьми в провинциальных домах терпимости. ||||||||||||||||||||||||||sourire mignon|||||||||||||||écrasée||||||||fille de joie||||||| I am maddened by the dual nature of my nymphetka - any, perhaps, nymphetka: this mixture in Lolita gentle dreamy childishness and some creepy vulgarity, inherent in the kunnosy smarminess of magazine pictures and reminds me of the murky pink underage maids in our Europe (smelling of crumbled chamomile and sweat), and those very young harlots who are dressed as children in provincial houses of prostitution. Но в придачу – в придачу к этому мне чуется неизъяснимая, непорочная нежность, проступающая сквозь мускус и мерзость, сквозь смрад и смерть. ||||||||||||||muscus||dégoût||puanteur|| But on top of that - on top of that I feel an inexplicable, immaculate tenderness that shines through musk and filth, through stench and death. Боже мой, Боже мой… И наконец – что всего удивительнее – она, эта Лолита, моя Лолита, так обособила древнюю мечту автора, что надо всем и несмотря ни на что существует только – Лолита. |||||||||||||||a isolé|||||||||||||| My God, my God... And finally - what is most surprising - she, this Lolita, my Lolita, so isolated the ancient dream of the author that over everything and in spite of everything there is only - Lolita.

Среда. «Заставьте-ка маму повести нас (нас!) "Get your mom to drive us (us!). на Очковое озеро завтра». to Spectacle Lake tomorrow." Вот дословно фраза, которую моя двенадцатилетняя пассия проговорила страстным шепотом, столкнувшись со мной в сенях – я выходил, она вбегала. ||||||ma passion|||||||||||| Here's verbatim the phrase my twelve year old passion uttered in a passionate whisper when confronting me in the hay - I was coming out, she was running in. Отражение послеобеденного солнца дрожало ослепительно-белым алмазом в оправе из бесчисленных радужных игл на круглой спине запаркованного автомобиля. The reflection of the afternoon sun trembled a dazzling white diamond in a setting of countless iridescent needles on the round back of a parked car. От листвы пышного ильма падали мягко переливающиеся тени на досчатую стену дома. Softly shimmering shadows fell from the foliage of a lush elm tree against the planked wall of the house. Два тополя зыблились и покачивались. Two poplar trees were rippling and swaying. Ухо различало бесформенные звуки далекого уличного движения. The ear discerned the shapeless sounds of distant street traffic. Чей-то детский голос звал: «Нанси! Someone's childish voice called out, "Nancy! Нан-си!» В доме Лолита поставила свою любимую пластинку «Малютка Кармен», которую я всегда называл «Карманная Кармен», от чего она фыркала, притворно глумясь над моим притворным остроумием. |||||||||||||||||||||feignant||||| Nan-si!" In the house, Lolita put on her favorite record, "Little Carmen," which I always called "Pocket Carmen," which made her snort, pretending to mock my pretend wit.

Четверг. Вчера вечером мы сидели на открытой веранде – Гейзиха, Лолита и я. Сгущались теплые сумерки, переходя в полную неги ночь. Last night we were sitting on the open veranda - Geisikha, Lolita and I. The warm twilight was settling in, turning into a full night. Старая дурында только что кончила подробно рассказывать мне содержание кинокартины, которую она и Ло видели полгода назад. The old fool had just finished telling me in detail the contents of a movie she and Lo had seen six months ago. Очень уже опустившийся боксер наконец знакомится с добрым священником (который сам когда-то, в крепкой своей юности, был боксером и до сих пор мог кулаком свалить грешника). A very down-and-out boxer finally meets a kindly priest (who himself was once, in his robust youth, a boxer and could still take down a sinner with his fist). Мы сидели на подушках, положенных на пол; Ло была между мадам и мной (сама втиснулась – звереныш мой). |||||||Là||||||||| We sat on cushions placed on the floor; Lo was between Madame and me (squeezed in herself - my pet). В свою очередь я пустился в уморительный пересказ моих арктических приключений. In turn, I launched into a hilarious retelling of my Arctic adventures. Муза вымысла протянула мне винтовку, и я выстрелил в белого медведя, который сел и охнул. ||||||||||||||a poussé un cri The muse of fiction handed me a rifle and I shot the polar bear, who sat up and whooped. Между тем я остро ощущал близость Ло, и пока я говорил и жестикулировал в милосердной темноте, я пользовался невидимыми этими жестами, чтобы тронуть то руку ее, то плечо, то куклу-балерину из шерсти и кисеи, которую она тормошила и все сажала ко мне на колени; и наконец, когда я полностью опутал мою жаром пышущую душеньку этой сетью бесплотных ласок, я посмел погладить ее по ноге, по крыжовенным волоскам вдоль голени, и я смеялся собственным шуткам, и трепетал, и таил трепет, и раза два ощутил беглыми губами тепло ее близких кудрей, тыкаясь к ней со смешными апарте в быстрых скобках и лаская ее игрушку. |||||||||||||||||||||||||||||||||||||agiter||||||||||||||||||||||||caresser|||||de groseille|||de la jambe||||||||||||||||||||||||||||||||| Meanwhile I was acutely aware of Lo's nearness, and while I spoke and gesticulated in the merciful darkness, I used these invisible gestures to touch her arm, her shoulder, or the ballerina doll of wool and kersey which she stirred and kept placing on my lap; and at last, when I had completely entangled my feverish soul in this network of ethereal caresses, I dared to stroke her leg, the gooseberry hairs along her shin, and I laughed at my own jokes, and trembled, and trembled, and once or twice I felt with quick lips the warmth of her close curls, poking at her with funny appartements in quick brackets, and caressing her toy. Она тоже очень много ерзала, так что в конце концов мать ей резко сказала перестать возиться, а ее куклу вдруг швырнула в темноту, и я все похохатывал и обращался к Гейзихе через ноги Ло, причем моя рука ползла вверх по худенькой спине нимфетки, нащупывая ее кожу сквозь ткань мальчишеской рубашки. ||||||||||||||||||||||||||riais doucement||||||||||||||||||||||| She fidgeted a great deal, too, so that at last her mother told her sharply to stop fiddling, and her doll was suddenly flung into the darkness, and I kept laughing and addressing Geisich through Lo's legs, my hand creeping up the nymphet's skinny back, feeling her skin through the fabric of the boy's shirt.

Но я знал, что все безнадежно. But I knew it was hopeless. Меня мутило от вожделения, я страдал от тесноты одежд, и был даже рад, когда спокойный голос матери объявил в темноте: «А теперь мы считаем, что Ло пора идти спать». I was tormented with lust, suffering from the tightness of my clothes, and was even glad when my mother's calm voice announced in the darkness, "And now we think it's time for Lo to go to bed." «А я считаю, что вы свинюги», сказала Ло. |||||des cochons|| "And I think you're pigheaded," Lo said. «Отлично, значит, завтра не будет пикника», сказала Гейзиха. "Great, so no picnic tomorrow," Geisicha said. «Мы живем в свободной стране», сказала Ло. "We live in a free country," Lo said. После того что сердитая Ло, испустив так называемое «Бронксовое ура» (толстый звук тошного отвращения), удалилась, я по инерции продолжал пребывать на веранде, между тем как Гейзиха выкуривала десятую за вечер папиросу и жаловалась на Ло. ||||||||||||||||||||||||||fumait|||||||| After the angry Lo, having emitted the so-called "Bronx hurrah" (a thick sound of sickening disgust), left, I inertially continued to stay on the veranda, while Geisyha smoked her tenth cigarette of the evening and complained about Lo.

Ло, видите ли, уже выказывала злостность, когда ей был всего один год и она, бывало, из кровати кидала игрушки через боковую сетку так, чтобы бедной матери этого подлого ребенка приходилось их подбирать! ||||montrait||||||||||||||||||||||||||| Lo, you see, had already shown spitefulness when she was only one year old, and she used to throw toys from her bed through the side netting so that the poor mother of that mean child had to pick them up! Ныне, в двенадцать лет, это прямо бич Божий, по словам Гейзихи. Nowadays, at twelve years old, it's the scourge of God, according to Geisicha. Единственное о чем Ло мечтает – это дрыгать под джазовую музыку или гарцевать в спортивных шествиях, высоко поднимая колени и жонглируя палочкой. ||||||danser|||||faire des pas||||||||| Lo's only dream is to jerk to jazz music or to harp in athletic processions, knees high and juggling a stick. Отметки она получает плохие, но все же оказалась лучше приспособленной к школьному быту на новом месте, чем в Писки (Писки был их родной город в средней части Соединенных Штатов; рамздэльский же дом раньше принадлежал покойной свекрови; в Рамздэль они переехали около двух лет тому назад). |||||||||||||||||||||||||||||||||||belle-mère||||||||| Her grades were poor, but she was better adjusted to school life in the new place than in Piskey (Piskey was their hometown in the middle part of the United States; the Ramsdell house had formerly belonged to her late mother-in-law; they had moved to Ramsdell about two years before). «Отчего Ло была несчастна в той первой школе?» «Ах», сказала вдова, «мне ли не знать. "Why was Lo unhappy at that first school?" "Ah," said the widow, "I should know. Я, бедная, сама прошла через это в детстве: ужасны эти мальчишки, которые выкручивают тебе руку, нарочно влетают в тебя с кипой книг, дергают за волосы, больно щиплют за грудь, стараются задрать тебе юбку. I, poor me, went through it myself as a child: horrible are those boys who twist your arm, deliberately fly into you with a pile of books, pull your hair, pinch your breasts painfully, try to pull up your skirt. Конечно, капризность является сопутствующим обстоятельством нормального развития, но Ло переходит всякие границы. Of course, crankiness is a concomitant of normal development, but Lo goes over the top. Она хмурая и изворотливая. |||rusée She's scowling and dodgy. Ведет себя дерзко и вызывающе. Behaves in a cocky and defiant manner. На днях Виола, итальяночка у нее в классе, жаловалась, что Лолита ее кольнула в зад самопишущим пером. The other day Viola, the Italian girl in her class, complained that Lolita had stabbed her in the ass with a self-writing pen. Знаете», сказала Гейзиха, «чего бы мне хотелось? 'You know', said Geisich, 'what I'd like to do? Если бы вы, monsieur, случайно еще были здесь осенью, я бы вас попросила помочь ей готовить уроки – мне кажется, вы знаете буквально все – географию, математику, французский». If you, monsieur, happened to still be here in the fall, I would ask you to help her prepare her lessons - I think you know literally everything - geography, mathematics, French." «Все, все», ответил monsieur. "All, all," replied the monsieur. «Ага», подхватила Гейзиха, «значит, вы еще будете здесь?» Я готов был крикнуть, что я бы остался навеки, если я мог бы надеяться изредка понежить обещанную ученицу. "Aha," Geisyha piped up, "so you'll still be here?" I was ready to shout that I would stay forever if I could hope to occasionally nurse the promised apprenticeship. Но я не доверял Гейзихе. But I didn't trust Geisich. Поэтому я только хмыкнул, потянулся, и, не желая долее сопутствовать ее обстоятельности (le mot juste), вскоре ушел к себе в комнату. |||je grognai|||||||||||le mot juste|||||| So I only hummed, stretched, and, not wishing to accompany her circumstance (le mot juste) any longer, soon retired to my room. Но вдовушка, видимо, не считала, что день окончился. But the widow apparently didn't think the day was over. Я покоился на своем холодном ложе, прижимая к лицу ладонь с душистой тенью Лолиты, когда услышал, как моя неугомонная хозяйка крадется к двери и сквозь нее шепчет: «только хочу знать, кончили ли вы „Взгляд и Вздох“?» (иллюстрированный журнал, на днях мне одолженный). ||||||||||||||||||inquiète||||||||||||||||||||||| I was resting on my cold bed, pressing my palm with the fragrant shadow of Lolita to my face, when I heard my restless hostess sneaking to the door and whispering through it: "just want to know if you've finished The Look and the Sigh?" (an illustrated magazine lent to me the other day). Из комнаты дочки раздался вопль Ло: журнал был у нее. From the daughter's room came Lo's shriek: she had the magazine. Чорт возьми – не дом, а прокатная библиотека. |||||bibliothèque de prêt| Heck - not a house, but a rental library.

Пятница. Friday. Интересно, что сказал бы солидный директор университетского издательства, в котором выходит мой учебник, если бы я в нем привел выражение Ронсара насчет «маленькой аленькой щели» или строчки Реми Бэлло: «тот холмик небольшой, мхом нежным опушенный, с пунцовой посреди чертою проведенной» – и так далее. |||||||||||||||||||||||||||Rémi Bellot|Bello|||||||||||||| I wonder what a respectable director of the university publishing house where my textbook is published would say if I were to cite Ronsard's expression about "the little scarlet slit" or Remy Bello's lines: "that small hill, gently moss-covered, with a crimson line drawn in the middle" - and so on. Боюсь, опять заболею нервным расстройством, если останусь жить в этом доме, под постоянным напором невыносимого соблазна, около моей душеньки – моей и Эдгаровой душеньки – «моей жизни, невесты моей». ||||||||||maison|||||||||||d'Edgar||||| I fear I shall again fall ill with nervous disorder if I remain to live in this house, under the constant pressure of unbearable temptation, near my soul-my and Edgar's soul-"my life, my bride." Посвятила ли ее уже мать-природа в Тайну Менархии? ||||||||la ménarche Has Mother Nature already initiated her into the Mystery of Menarchy? Ощущение раздутости. Feeling bloated. «Проклятие», как называют это ирландки… Иносказательно: «падение с крыши» или «гостит бабушка». "The Curse," as the Irish call it... Insinuatingly, "falling off the roof" or "grandma visiting." «Госпожа Матка (цитирую из журнала для девочек) начинает строить толстую мягкую перегородку – пригодится, если внутри ляжет ребеночек». |||||||||||paroi|sera utile|||| "Mrs. Uterus (quoting from a girl's magazine) is beginning to build a thick soft septum - it will come in handy when the baby lies inside." Крохотный сумасшедший в своей обитой войлоком палате для буйных. ||||||||agités A tiny lunatic in his felt-covered lunatic asylum.

Между прочим: если когда-нибудь я совершу всерьез убийство – отметьте это «если» – позыв потребовался бы посильнее, чем тот, который я испытал по отношению к Валерии. By the way: if ever I were to commit murder in earnest - mark that "if" - it would require a stronger urge than the one I felt for Valerie. Тщательно отметьте, что тогда я действовал довольно бестолково. Carefully point out that I acted rather goofily at the time. Когда вам захочется – если захочется – жарить меня на электрическом стуле, имейте в виду, пожалуйста, что только припадок помешательства мог наделить меня той примитивной энергией, без которой нельзя превратиться в зверя (возможно, что все это место подправлено по сравнению с дневничком). ||||||||électrique||||||||un accès||||||||||||||||||||||| When you feel like - if you feel like - frying me in the electric chair, please keep in mind that only a fit of insanity could endow me with that primitive energy without which one cannot turn into a beast (this whole place may have been tweaked from the diary). Иногда я во сне покушаюсь на убийство. Sometimes I attempt murder in my dreams. Но знаете, что случается? But you know what happens? Держу, например, пистолет. Holding a gun, for example. Целюсь, например, в спокойного врага, проявляющего безучастный интерес к моим действиям. Aiming, for example, at a calm enemy who shows indifferent interest in my actions. О да, я исправно нажимаю на собачку, но одна пуля за другой вяло выкатывается на пол из придурковатого дула. |||||||||||||||le sol||| Oh yes, I press the doggie button faithfully, but one bullet after another sluggishly rolls out onto the floor from the dorky muzzle. В этих моих снах у меня лишь одно желание – скрыть провал от врага, который, однако, медленно начинает сердиться. |||||||||||||qui|||| In these dreams of mine, I have only one desire - to hide the failure from my enemy, who, however, is slowly getting angry.

Сегодня за обедом старая ехидна, искоса блеснув косым, по-матерински насмешливым взглядом на Ло (я только что кончил описывать в шутливом тоне прелестные усики щеточкой, которые почти решил отпустить), сказала: «Лучше не нужно, иначе у кого-то совсем закружится головка». |||||du coin|en brilla||||||||||||||||||||||||||||||||| At lunch today, the old echidna glanced obliquely at Lo with a maternal, mocking glance (I had just finished describing in a joking tone the lovely bristly whiskers that I had almost decided to let go of) and said: "You'd better not, or someone will get completely dizzy." Ло немедленно отодвинула свою тарелку с вареной рыбой, чуть не опрокинув при этом стакан молока, и метнулась вон из столовой. Lo immediately pushed away her plate of boiled fish, nearly knocking over a glass of milk in the process, and dashed out of the dining room. «Вам было бы не слишком скучно», проговорила Гейзиха, «завтра поехать с нами на озеро купаться, если Ло извинится за свою выходку?» "Wouldn't you be too bored," muttered Geisyha, "to go swimming at the lake with us tomorrow if Lo apologizes for his prank?"

Некоторое время спустя ко мне в комнату донеслось гулкое дверное бухание и другие звуки, исходившие из каких-то содрогавшихся недр, где у соперниц происходила яростная ссора. |||||||||||||||||||profondeurs|||||| Some time later, a rumbling door banging and other sounds came into my room, coming from some shuddering bowels where rival women were having a furious quarrel.

Она не извинилась. She didn't apologize. Поездка отменена. The trip's been canceled. А ведь могло бы быть забавно. This could be fun.

Суббота. Вот уже несколько дней, как оставляю дверь приоткрытой, когда у себя работаю; но только сегодня уловка удалась. For several days now, I've been leaving the door ajar when I work at my place; but just today the ruse succeeded. Со многими ужимками, шлепая и шаркая туфлями (с целью скрыть смущение, что вот посетила меня без зова), Ло вошла и, повертевшись там и сям, стала рассматривать кошмарные завитушки, которыми я измарал лист бумаги. ||grimaces|en claquant||en traînant|||||||||||appel|||||||||||les spirales|||ai griffonné|| With many grimaces, slapping and shuffling her shoes (in order to hide the embarrassment of having visited me without a call), Lo entered, and, turning here and there, began to examine the nightmarish curlicues with which I had smeared the sheet of paper. О нет – то не было следствием вдохновенной паузы эссеиста между двумя параграфами; то была гнусная тайнопись (которую понять она не могла) моего рокового вожделения. |||||conséquence||pauses|||deux||||infâme||||||||| Oh no - that was not the effect of an essayist's inspired pause between two paragraphs; that was the vile secret writing (which she could not understand) of my fatal lust. Ее русые локоны склонились над столом, у которого я сидел, и Хумберт Хриплый обнял ее одной рукой – жалкое подражание кровному родству. |||||||duquel||||||a étreint|||||imitation|| Her blond curls leaned over the table at which I sat, and Humbert the hoarse hugged her with one arm, a pathetic imitation of blood kinship. Держа лист и продолжав его изучать чуть-чуть близорукими глазами, моя наивная маленькая гостья медленно полуприсела ко мне на колено. tenant||||||||avec des lunettes|||||invité|||||| Holding the sheet and continuing to study it with slightly myopic eyes, my naive little guest slowly half-sat down on my knee. Ее прелестный профиль, приоткрытые губы, теплые волосы были в каких-нибудь трех вершках от моего ощеренного резца, и сквозь грубоватую ткань мальчишеской одежды я чувствовал жар ее тела. ||profil||||||||||pouces|||dentaire exposé|de la dent||||||||||| Her lovely profile, her open lips, her warm hair were only three inches from my sharp incisor, and through the coarse fabric of her boyish clothes I could feel the heat of her body. Вдруг я ясно понял, что могу поцеловать ее в шею или в уголок рта с полной безнаказанностью – понял, что она мне это позволит и даже прикроет при этом глаза по всем правилам Холливуда. |||||||||||||||||||||||||fermera||||||| Suddenly I clearly realized that I could kiss her neck or the corner of her mouth with complete impunity - I realized that she would let me do it and even cover her eyes in accordance with all the rules of Hollywood. Это так же просто, как двойная порция сливочного мороженого с горячим шоколадным соусом. |||||double||||||| It's as easy as a double scoop of creamy ice cream with hot chocolate sauce. Не могу объяснить моему ученому читателю (брови которого, вероятно, так полезли вверх, что уже доехали до затылка через всю плешь), каким образом я это понял; может быть, звериным чутьем я уловил легчайшую перемену в ритме ее дыхания, ибо теперь она уже не столько разглядывала мою мазню – о моя прозрачная нимфетка! |||||||||||||||||||crâne|||||||||||||changement||||||||||||||||| I can't explain to my learned reader (whose eyebrows have probably gone up so far that they have already reached the back of her head across her bald head) how I realized this; perhaps I caught the slightest change in the rhythm of her breathing with my animal instinct, for now she was no longer so much looking at my painting - oh my transparent nymphet! – сколько ждала с тихим любопытством, чтобы произошло именно то, чего до смерти хотелось обаятельному квартиранту. |||||||||||||charmant| - how much she waited with quiet curiosity for exactly what the charming lodger was dying to happen. Дитя нашего времени, жадное до киножурналов, знающее толк в снятых крупным планом, млеющих, медлящих кадрах, она, наверное, не нашла бы ничего странного в том, чтобы взрослый друг, статный красавец – Поздно! L'enfant||||||||||gros plan||en train de fondre|||||||||||||||beau et grand|| A child of our time, greedy for newsreels, a connoisseur of close-up, flickering, slow-motion shots, she probably wouldn't have found it strange that a grown-up friend, a stately handsome man - Too late! Весь дом вдруг загудел от голоса говорливой Луизы, докладывающей госпоже Гейз, которая только что вернулась, о каком-то мертвом зверьке, найденном ею и Томсоном (соседским шофером) в подвале – и, конечно, моя Лолиточка не могла пропустить такой интересный случай. ||||||bavarde|||||||||||||petit animal|||||du voisin||||||||||||| The whole house was suddenly abuzz with the voice of the talkative Louise reporting to Mrs. Gaze, who had just returned, about some dead animal she and Thomson (the neighbor's chauffeur) had found in the cellar-and of course my Lolitochka could not miss such an interesting case.

Воскресенье. Она переменчива, она капризна, она угловата, она полна терпкой грации резвого подростка. |||||||pleine|âpre||| She is fickle, she is capricious, she is angular, she is full of the tart grace of an edgy teenager. Она нестерпимо привлекательна с головы до ног (отдаю всю Новую Англию за перо популярной романистки!) ||attrayante|||||||||||| She is unbearably attractive from head to toe (I give all of New England for the pen of a popular novelist!) – начиная с готового банта и заколок в волосах и кончая небольшим шрамом на нижней части стройной икры (куда ее лягнул роликовым коньком мальчишка в Писки), как раз над уровнем белого шерстяного носка. |||||barrettes||cheveux||||||||élancée|du mollet|||a frappé|||||||||||| - from the finished bow and barrettes in her hair to the small scar on the bottom of her slender calf (where she'd been kicked with a roller skate by a boy in Pisky), just above the level of a white wool sock. Она только что отправилась с мамашей к Гамильтонам – празднование дня рождения подруги, что ли. She had just gone with her mom to the Hamiltons - a friend's birthday party or something. Бумажное платье в клетку с широкой юбкой. Paper plaid dress with wide skirt. Грудки, кажется, уже хорошо оформились. The breasts seem to be well formed already. Как ты спешишь, моя прелесть! What a hurry you're in, my lovely!

Понедельник. Дождливое утро. «Ces matins gris si doux…!» Ces|mornings|gris|si|

На мне белая пижама с лиловым узором на спине. |||pyjama||||| I'm wearing white pajamas with a purple pattern on the back. Я похож на одного из тех раздутых пауков жемчужного цвета, каких видишь в старых садах. |||||||araignées||||||| I look like one of those bloated pearl-colored spiders you see in old gardens. Сидит в центре блестящей паутины и помаленьку дергает ту или другую нить. ||||toile||||||| Sits in the center of the shiny web and pulls one thread or another little by little. Моя же сеть простирается по всему дому, а сам я сижу в кресле, как хитрый кудесник, и прислушиваюсь. |||||||||||||||sorcier rusé|| My net extends all over the house, and I sit in a chair like a cunning magician and listen. Где Ло? Where's Lo? У себя? At your place? Тихонько дергаю шелковинку. ||la soie Quietly tugging on the silk. Нет, она вышла оттуда; я только что слышал прерывистый треск поворачивающегося туалетного ролика; но закинутое мной слуховое волоконце не проследило шагов из ванной обратно к ней в комнату. ||est sortie||||||intermittent|||||||||filament sonore|||||||||| No, she came out of there; I just heard the intermittent crackle of the toilet roller turning; but the auditory fiber I cast did not trace the steps from the bathroom back to her room. Может быть, она все еще чистит зубы (единственное гигиеническое действие, которое Лолита производит с подлинным рвением). ||||||||||||produit||| Maybe she's still brushing her teeth (the only hygienic act Lolita performs with genuine zeal). Нет. Дверь ванной только что хлопнула; значит, надобно пошарить дальше по дому в поисках дивной добычи. The bathroom door had just slammed; that meant I'd have to keep poking around the house looking for marvelous prey. Давай-ка пущу шелковую нить на нижний этаж. ||||fil||| Let me send a silk thread down to the lower floor. Этим путем убеждаюсь, что ее нет на кухне, что она, например, не затворяет с грохотом дверцу рефрижератора, не шипит на ненавистную мать (которая, полагаю, наслаждается третьим с утра воркотливым, сдержанно-веселым разговором по телефону). ||||||||||||||||||||||||||||bavard||||| This way I make sure that she is not in the kitchen, that she, for example, does not shut the refrigerator door with a bang, does not hiss at her hateful mother (who, I suppose, is enjoying her third morning chatty, restrained-cheerful phone call). Что ж, будем дальше нащупывать и уповать. Well, let's continue to search and hope for the best. Как луч, проскальзываю в гостиную и устанавливаю, что радио молчит (между тем как мамаша все еще говорит с миссис Чатфильд или миссис Гамильтон, очень приглушенно, улыбаясь, рдея, прикрывая ладонью свободной руки трубку, отрицая и намекая, что не совсем отрицает забавные слухи о квартиранте, ах, перестаньте, и все это нашептывая так задушевно, как никогда не делает она, эта отчетливая дама, в обыкновенной беседе). ||||||||||||||||||||||||||rougissant||||||||||||||||||||||||||||||||||| Like a ray, I slip into the drawing-room and ascertain that the radio is silent (while Mammy is still talking to Mrs. Chatfield or Mrs. Hamilton, very subduedly, smiling, bellowing, covering the receiver with the palm of her free hand, denying and hinting that she does not quite deny the amusing rumors about the lodger, ah, stop it, and all this whispering so cordially as she, that distinct lady, never does in ordinary conversation). Итак, моей нимфетки просто нет в доме! So, my nymphet is simply not at home! Упорхнула! s'est envolée She has flown away! Радужная ткань обернулась всего лишь серой от ветхости паутиной, дом пуст, дом мертв. The rainbow fabric has turned only gray from the decrepitude of cobwebs, the house is empty, the house is dead. Вдруг – сквозь полуоткрытую дверь нежный смешок Лолиты: «Не говорите маме, но я съела весь ваш бекон». Suddenly - through the half-open door, Lolita's gentle laughter: 'Don't tell mom, but I ate all of your bacon.' Но когда я выскакиваю на площадку, ее уже нет. But when I rush out to the courtyard, she's already gone. Лолита, где ты? Lolita, where are you? Поднос с моим утренним кофе, заботливо приготовленный хозяйкой и ждущий, чтобы я его внес с порога в постель, глядит на меня, беззубо осклабясь. ||||||||||||||||||||||en souriant A tray with my morning coffee, lovingly prepared by the hostess and waiting for me to bring it from the doorway to the bed, looks at me, grinning toothlessly. Лола! Lola! Лолита! Lolita!

Вторник. Tuesday. Опять тучи помешали пикнику на – недосягаемом – озере. Once again, the clouds interfered with the picnic at the - inaccessible - lake. Или это кознедействует Рок? ||c'est un acte| Or is it the machinations of Rock? Вчера я примерял перед зеркалом новую пару купальных трусиков. ||||||||de maillot Yesterday I tried on a new pair of swim trunks in front of the mirror.

Среда. Wednesday. Сегодня Гейзиха, в тайёре, в башмаках на низких каблуках объявила, что едет в город купить подарки для приятельницы подруги, и предложила мне присоединиться, потому что я, мол, так чудно понимаю в материях и духах. Today, Geysikha, in a tunic, in low heels, announced that she was going to the city to buy gifts for her girlfriend's friend, and suggested that I join her because I apparently understand materials and spirits so well. «Выберите ваше любимое обольщение», промурлыкала она. ||||murmura-t-elle| She purred, "Choose your favorite seduction." Как мог уклониться Гумберт, будучи хозяином парфюмерной фирмы? How could Humbert evade being the owner of a perfume company? Она загнала меня в тупик – между передним крыльцом и автомобилем. She cornered me - between the front porch and the car. «Поторопитесь!», крикнула она, когда я стал чересчур старательно складывать свое крупное тело, чтобы влезть в машину (все еще отчаянно придумывая, как бы спастись). “Hurry up!” she shouted when I began folding my bulky body too diligently to fit into the car (still desperately trying to come up with a plan to escape). Она уже завела мотор и приличными даме словами принялась проклинать пятившийся и поворачивавший грузовик, который только что привез ледащей старухе напротив новенькое кресло на колесах; но тут резкий голосок моей Лолиты раздался из окна гостиной: «Эй, вы! ||||||||||qui reculait||||||||la vieille|||||||||||||||||| |||||||||||||||||||||the new|||on wheels||||voice|||||||| She had already started the engine and with decent ladylike words began cursing the five-pointed and turning truck that had just delivered a new wheelchair on wheels to the lazy old lady across the street; but then my Lolita's sharp little voice came from the living room window: “Hey, you! Куда вы? Where are you going?” Я тоже еду! I'm coming too! Подождите меня!» – «Не слушайте!» взвизгнула Гейзиха (причем нечаянно остановила мотор). ||||s'écria||||| "Wait for me!" - "Don't listen!" squealed Geisha (accidentally stopping the motor). Между тем, на беду моей прекрасной автомедонше, Ло уже теребила ручку двери, чтобы взлезть с моей стороны. ||||||conductrice automobile|||||||||| ||||||charioteer|||||||to climb||| Meanwhile, to the misfortune of my beautiful driver, Lo was already fiddling with the door handle to climb on my side. «Это возмутительно», начала Гейзиха, но Ло уже втиснулась, вся трепеща от удовольствия. |||||||||trembling|| “This is outrageous,” Geizhaha began, but Lo had already squeezed in, trembling with pleasure. «Подвиньте-ка ваш зад», обратилась она ко мне. ||||turned (to)||| “Move your butt,” she said to me. «Ло!» воскликнула Гейзиха (покосившись на меня в надежде, что прогоню грубиянку). |||||||||will drive away| “Lo!” exclaimed Geizhaha (glancing at me in the hope that I would drive away the boor). «Ло-барахло», сказала Ло (не в первый раз), дернувшись назад, как и я дернулся, оттого что автомобиль ринулся вперед. |le bazar||||||||||||||||| Lo|||||||||||||jerked|because of (with 'оттого что')|||| “Rubbish,” said Lo (not for the first time), jerking back as I did, because the car lurched forward. «Совершенно недопустимо», сказала Гейзиха, яростно переходя во вторую скорость, «чтобы так хамила девчонка. |||||||||to||was rude| “Absolutely unacceptable,” said Geizha, angrily switching to second gear, “for a girl to be so rude. И была бы так навязчива. ||||persistent And she was so insistent.” Ведь она отлично знает, что лишняя. |||||is extra She knows very well that she is not needed. И при том нуждается в ванне». |||||a bath And yet she needs a bath.

Суставами пальцев моя правая рука прилегала к синим ковбойским штанам девчонки. les articulations|||||||||| ||||||||cowboy|to the pants|of the girl With the joints of my fingers, my right hand rested on the blue cowboy pants of the girl. Она была босая, ногти на ногах хранили следы вишневого лака, и поперек одного из них, на большом пальце, шла полоска пластыря. ||||||||cerise|||||||||||| ||bare|||||||nail polish||across||||||on the big toe||a strip|a plaster She was barefoot, her toenails bore traces of cherry nail polish, and across one of them, on the big toe, ran a strip of plaster. Боже мой, чего бы я не дал, чтобы тут же, немедленно, прильнуть губами к этим тонкокостным, длиннопалым, обезьяньим ногам! |||||||||||to press (one's lips)||||thin-boned|long-legged|monkey| My God, what would I not give to immediately, right away, press my lips to these slender-boned, long-toed, monkey-like feet! Вдруг ее рука скользнула в мою, и без ведома нашей дуэньи я всю дорогу до магазина держал и гладил, и тискал эту горячую лапку. ||||||||||||||||||||caressais||| |||slipped|||||||||||||||was stroking||squeezed|||hand Suddenly her hand slipped into mine, and without our chaperone's knowledge, I held and caressed and squeezed this hot little paw all the way to the store. Крылья носа у нашей марленообразной шоферши блестели, потеряв или спалив свою порцию пудры, и она, не переставая, вела изящный монолог по поводу городского движения, и в профиль улыбалась, и в профиль надувала губы, и в профиль хлопала крашеными ресницами; я же молился – увы, безуспешно, – чтобы мы никогда не доехали. ||||with a Marlene Dietrich-like|the female driver|were shining|losing||lost (burned)||portion|||||without stopping||graceful||||urban|||||was smiling|||||||||was fluttering|with mascara||||was praying||unsuccessfully||||| The wings of our Marlene-like chauffeur shimmered, having lost or burned her portion of powder, and she continued to deliver an elegant monologue about city traffic, smiling in profile, pouting in profile, and clapping her painted eyelashes in profile; I prayed - alas, in vain - that we would never arrive.

Мне больше нечего сообщить, кроме того, что, во-первых, собравшись домой, большая Гейзиха велела маленькой сесть сзади, а во-вторых, что она решила оставить выбранные мной духи для мочек своих собственных изящных ушей. |||to report||||||||||ordered|||||||||||chosen||perfume||the tips|||graceful|ears I have nothing more to report except that, firstly, when we were getting ready to go home, the big Geysikha told the little one to sit in the back, and secondly, she decided to leave the perfume I had chosen for the lobes of her own elegant ears.

Четверг. Thursday. Мы расплачиваемся бурей и градом за тропическое начало месяца. ||||with a hail|||| В одном из томов «Энциклопедии для Юношества» я нашел карту Соединенных Штатов и листок тонкой бумаги с начатым детской рукой абрисом этой карты; а на обратной стороне, против неоконченных очертаний Флориды, оказалась мимеографическая копия классного списка в Рамздэльской гимназии. ||||||||||||||||||||contour|||||||||||||||||de Ramzdale| ||||||for youth|||||||a sheet||||started|||sketch|||||the back|||unfinished|outlines|||mimeographed|a mimeographed|of a class|||in the Ramzdel (Ramzdelskoy)| In one of the volumes of the 'Encyclopedia for Youth' I found a map of the United States and a sheet of thin paper with a child's hand-drawn sketch of this map; and on the back, opposite the unfinished outline of Florida, there was a mimeographed copy of the class list at Ramseydale High School. Это лирическое произведение я уже знаю наизусть. |lyrical||||| I already know this lyrical work by heart.

Анджель, Грация Angel|Gracie Angel|Grace Angel, Gracia

Аустин, Флойд Austin|Floyd Austin| Austin, Floyd

Байрон, Маргарита Byron| Byron| Byron, Margarita

Биэль, Джэк Biel|Jack Biel|Jack Biel, Jack

Биэль, Мэри

Бук, Даниил Bouk|Daniel Buk|Daniil

Вилльямс, Ральф Williams|Ralph

Виндмюллер, Луиза Windmüller| Windmüller|

Гавель, Мабель Gavel|Mabel |Mabel

Гамильтон, Роза |Rose

Гейз, Долорес

Грац, Розалина Graz|Rosalina |Rozalina

Грин, Луцинда |Lucinda Green|Lucinda

Гудэйль, Дональд Goudel Donald|Donald Goodell|

Дункан, Вальтер Duncan| Duncan|

Камель, Алиса Kamel| Camel|

Кармин, Роза Carmine| Carmine|

Кауан, Джон Kauan| Kauan|

Кауан, Марион |Marion

Кларк, Гордон |Gordon

Мак-Кристал, Вивиан |Cristal| |McCrystal|

Мак-Ку, Вирджиния ||Virginie ||Virginia

Мак-Фатум, Обрэй |Fatum|Obray |Fatum|

Миранда, Антоний Miranda| Miranda|

Миранда, Виола Miranda|

Найт, Кеннет |Kenneth

Розато, Эмиль Rosato|

Скотт, Дональд Scott|

Смит, Гэзель Smith|

Тальбот, Эдвин |Edwin

Тальбот, Эдгар Talbot|

Уэн, Лулл |Lull

Фальтер, Тэд Falther|

Фантазия, Стелла |Stella

Флейшман, Моисей |Moishe

Фокс, Джордж |George

Чатфильд, Филлис |Phyllis

Шерва, Олег Cherve| Sherva|

Шеридан, Агнеса Sheridan|Agnes

Шленкер, Лена Shlenker|

Поэма, сущая поэма! poem|| Так странно и сладко было найти эту «Гейз, Долорес» (ее!) It was so strange and sweet to find this "Heiress, Dolores" (hers!) в живой беседке имен, под почетным караулом роз, стоящую, как сказочная царевна, между двух фрейлин! ||||||garde d'honneur|||comme|||||dames d'honneur ||in the living gazebo||||||standing||like a fairy tale|like a fairy-tale princess|||ladies-in-waiting in a living arbor of names, under the honorary guard of roses, standing, like a fairytale princess, between two maids of honor! Стараюсь проанализировать щекотку восторга, которую я почувствовал в становом хребте при виде того имени среди прочих имен. |||excitement||||||||||||among others| I try to analyze the tickle of delight that I felt in my spine at the sight of that name among others. Что тут волнует меня – до слез (горячих, опаловых, густых слез, проливаемых поэтами и любовниками) – что именно? ||préoccupe|||||||||||les amants|| ||||||hot|||||by poets||lovers|| What moves me - to tears (hot, fiery, dense tears shed by poets and lovers) - what exactly? Нежная анонимность под черным кружевом мантильи («Долорес»)? |l'anonymat||||| ||||lace|shawl| A gentle anonymity under the black lace mantle ("Dolores")? Отвлеченность перестановки в положении имени и фамилии, чем-то напоминающая пару длинных черных перчаток или маску? |des permutations|||||||||||||| |||||||||resembling||||a pair of gloves||a mask Distraction of rearranging the position of the name and surname, reminiscent of a pair of long black gloves or a mask? Не в этом ли слове «маска» кроется разгадка? not|||||||the solution Is it not in this word "mask" that the solution lies? Или всегда есть наслаждение в кружевной тайне, в струящейся вуали, сквозь которую глаза, знакомые только тебе, избраннику, мимоходом улыбаются тебе одному? |||||en dentelle||||||||||||||| |||||lace|||||||||||to the chosen one||smile|| Or is there always pleasure in lacey mystery, in flowing veil, through which eyes, familiar only to you, the chosen one, smile to you in passing? А кроме того, я могу так ясно представить себе остальную часть этого красочного класса вокруг моей дымчато-розовой, долорозовой голубки. |en plus|||||||||||||||||| |||||||||the rest|||||||hazily|pink|pale pink|pigeon And besides, I can imagine so clearly the rest of this colorful class around my smoky-rosy, dolerose dove. Вижу Грацию Анджель и ее спелые прыщики; Джинни Мак-Ку и ее отсталую ногу; Кларка, изнуренного онанизмом; Дункана, зловонного шута; Агнесу с ее изгрызанными ногтями; Виолу с угреватым лицом и упругим бюстом; хорошенькую Розалину; темноволосую Розу; очаровательную Стеллу, которая дает себя трогать чужим мужчинам; Вилльямса, задиру и вора; Флейшмана, которого жалею, как всякого изгоя. ||||||boutons|Ginny|||||retardée|jambe||||Duncan||le fou||||rongées|||||visage|||||||||||||||||brute|||||||tout|paria |Grace||||ripe|pimples|Jinni|||||with a lame|||exhausted|with masturbation|Duncan|the foul-smelling|the jester|Agnes|||with chewed-off|with chewed nails|Viola||with acne|||firm|with a firm bust||pretty Rosalina|dark-haired||charming|Stella||||to be touched|to strangers|to men|Williams|the bully||thief|Fleishman||pities|||outcast I see Grace Angel and her ripe pimples; Ginny Mac-Cue and her slow leg; Clark, exhausted by masturbation; Duncan, a foul jester; Agnes with her gnawed nails; Viola with her pimply face and firm bust; pretty Rosaline; dark-haired Rosa; charming Stella, who lets herself be touched by other men; Williams, a bully and a thief; Fleshman, whom I pity like any outcast. А вот среди них – она, потерянная в их толпе, сосущая карандаш, ненавидимая наставницами, съедаемая глазами всех мальчишек, направленными на ее волосы и шею, моя Лолита. ||||||||||||les enseignantes|||||||||||| ||||||||||chewing on a pencil|hated|by the teachers|eaten|||boys|directed|||||||

Пятница. Мечтаю о какой-нибудь ужасающей катастрофе. dream||||terrifying| О землетрясении. |the earthquake О грандиозном взрыве. ||explosion Ее мать неопрятно, но мгновенно и окончательно изъята вместе со всеми остальными людьми на много миль вокруг. ||||||completely||||||||for many miles|| Her mother, untidy but instantly and finally removed along with all the other people for many miles around. Лолита подвывает у меня в объятиях. |gémir||||mes bras |is howling|||| Lolita howls in my embrace. Освобожденный, я обладаю ею среди развалин. ||possess||| Liberated, I possess her among the ruins. Ее удивление. |surprise Her surprise. Мои объяснения. My explanations. Наглядные примеры, сопровождаемые животными звуками. visuels|||| ||||with sounds Visual examples accompanied by animal sounds. Все это досужие, дурацкие вымыслы! ||idle|| All this is idle, ridiculous fiction! Не будь Гумберт трусом, он бы мог потешиться ею мерзейшим образом (воспользовавшись ее посещениями – вчера, например, когда она снова была у меня, показывала свои рисунки – образцы школьного искусства). |||||||amuse||||taking advantage of||visits||||||||||||samples|school| If Humbert were not a coward, he could have amused her in the most vile way (using her visits - yesterday, for example, when she was again at my place, showing her drawings - samples of school art). Гумберт Смелый мог бы предложить ей взятку без всякого риска. ||||||un pot-de-vin||| ||||||a bribe||| Brave Humbert could have offered her a bribe without any risk. Человек же попроще – и попрактичнее – здраво удовлетворился бы коммерческими эрзацами, но для этого нужно знать, куда обратиться, а я не знаю. ||||more practically||||with commercial|with substitutes||||||||||| A simpler - and more practical - person would be content with commercial substitutes, but in order to do that, you need to know where to go, and I do not know. Несмотря на мужественную мою наружность, я ужасно робок. |||||||shy Despite my manly appearance, I am terribly shy. Моя романтическая душа вся трясется от какого-то липкого озноба при одной мысли, что можно нарваться на грязную ужасную историю. |||||||||||||||tomber sur|||| |romantic||||||||||||||stumble upon|||| My romantic soul trembles at the thought of some sticky horror, knowing that I might come across a dirty, terrible story. Вспоминаются мне похабные морские чудовища, кричавшие «Mais allez-y, allez-y!», Аннабелла, подпрыгивающая на одной ноге, чтобы натянуть трусики; и я, в тошной ярости, пытающийся ее заслонить. ||obscènes|||||allez||||||||||||||||||| ||||monsters|shouting||go|trying to shield her||||jumping|||||to pull up|underwear||||in a nauseous||trying||to shield I remember obscene sea monsters screaming "Mais allez-y, allez-y!", Annabella hopping on one leg to put on her panties; and me, in nauseous rage, trying to shield her.

То же число, но позже, гораздо позже. The same number, but later, much later. Я зажег свет – хотелось записать сон. |turned on|||| I turned on the light - wanted to write down the dream. Происхождение его мне ясно. The origin of it is clear to me. За обедом Гейзиха изволила объявить, что поскольку метеорологическое бюро обещает солнце на конец недели, мы поедем на озеро в воскресенье после церкви. |||||||||||||de la semaine|||||||| |||decided||||||||||||will go|||||| During lunch, Geizikha deigned to announce that since the meteorological bureau promises sun by the end of the week, we will go to the lake on Sunday after church. Лежа в постели и перед сном распаляя себя мечтами, я обдумывал окончательный план, как бы получше использовать предстоящий пикник. ||||||by heating||with dreams||was thinking|||||||the upcoming| Lying in bed and heating myself with dreams before falling asleep, I pondered the final plan on how to make the most of the upcoming picnic. Я вполне отдавал себе отчет в том, что мамаша Гейз ненавидит мою голубку за ее увлечение мной. Je|||||||||||||||| ||was aware|||||||||||||| Я замышлял так провести день на озере, чтобы ублажить и мамашу. |je prévoyais||||||afin de||| |planned||||||||| Решил, что буду разговаривать только с ней, но в благоприятную минуту скажу, что оставил часики или темные очки вон там в перелеске – и немедленно углублюсь в чащу с моей нимфеткой. |||||||||||||||||||||bois clair|||||||| |||||||||a favorable||||||||||||in the thicket|||immerse||the thicket||| I decided that I would only talk to her, but at a favorable moment I would say that I left my watch or dark glasses over there in the grove - and immediately go deep into the thicket with my nymphet. Тут явь стушевалась, и поход за очками на Очковом озере превратился в тихую маленькую оргию со странно опытной, веселенькой и покладистой Лолитой, ведущей себя так, как мой разум знал, что она отнюдь не могла бы себя вести в действительности. Ici|||||||||||||||||||||||||||||||||||||| ||diminished||the trip||with glasses||at the glasses (store)||||quiet||orgy|||experienced|cheerful||calm|with Lolita|leading|||||||||||||||| Here reality dimmed, and the search for glasses at Glasses Lake turned into a quiet little orgy with strangely experienced, cheerful and submissive Lolita, behaving as my mind knew she could not behave in reality. На заре я проглотил снотворную пилюлю и увидел сон, оказавшийся не столько продолжением, сколько пародией моего мечтания. |||||||||turned out|||as a continuation||a parody|| At dawn, I swallowed a sleeping pill and had a dream that turned out to be not so much a continuation as a parody of my dreaming. Я увидел с многозначительной ясностью озеро, которого я никогда еще не посещал: оно было подернуто пеленой изумрудного льда, в котором эскимос с выщербленным оспой лицом тщетно старался киркой сделать прорубь, хотя по щебеночным его берегам цвели импортные олеандры и мимозы. ||||||||||||||couverte d||||||||visage creusé||||||||||graviers||||||| |||with unmistakable clarity||||||||||||with a veil|emerald|ice|||an Eskimo||with a pockmarked|with a pockmarked||||with a pickaxe||ice hole|||with pebble||along the shores|were blooming|imported|oleanders||mimosas I saw with a significant clarity a lake that I had never visited before: it was covered with a veil of emerald ice, in which an Eskimo with a scarred face was futilely trying to make a hole with a pickaxe, even though imported oleanders and mimosas were blooming along its pebbly shores. Не сомневаюсь, что доктор Биянка Шварцман вознаградила бы меня целым мешком австрийских шиллингов, ежели бы я прибавил этот либидосон к ее либидосье. ||||Bianque||||||||||||||||| ||||Bianka||would have rewarded|||||Austrian|shillings||||added||aphrodisiac|||libidinous (with 'этот') I have no doubt that Dr. Bianca Schwartzman would reward me with a whole bag of Austrian schillings if I added this libidoson to her libido. К сожалению, остальная его часть была откровенно эклектической. |||||||eclectic Unfortunately, the rest of it was frankly eclectic. Гейзиха и Гейзочка ехали верхом вокруг озера, и я тоже ехал, прилежно подскакивая раскорякой, хотя между ногами вместо лошади был всего лишь упругий воздух – небольшое упущение, плод рассеянности режиссера сна. |||||||||||||comme un canard||||||il y avait||||||||distraction|| ||Geizochka||||||||||with diligently bouncing|with legs apart|||||||||elastic|||an oversight||absent-mindedness|of the director|of a dream Heysikha and Heysiochka were riding around the lake, and I was also riding, diligently bouncing cross-legged, although between my legs, instead of a horse, there was only elastic air - a small oversight, the result of the director of the dream's absent-mindedness.

Суббота. Saturday. Сердце у меня все еще колотится. |||||is beating My heart is still beating fast. Я все еще извиваюсь и тихонько мычу от вспоминаемой неловкости. |||||||||from the awkwardness I am still wriggling and quietly mooing from the remembered awkwardness.

Вид со спины. ||from behind View from the back. Полоска золотистой кожи между белой майкой и белыми трусиками. |||||with a T-shirt||| A strip of golden skin between a white top and white panties. Перегнувшись через подоконник, она обрывает машинально листья с тополя, доходящего до окна, увлеченная стремительной беседой с мальчиком, разносящим газеты (кажется, Кеннет Найт), который стоит внизу, только что пустив свернутый «Рамздэль Джорнал» звучным, точно рассчитанным швырком на ступень нашего крыльца. ||||||||le peuplier||||||||||||||||||||||journal|||||||| ||the windowsill||||the leaves|||reaching|||absorbed|swift|conversation|||carrying||||Knight||||||having thrown|rolled||journal|||calculated|with a throw|||| Bending over the windowsill, she absentmindedly tears off the leaves from the poplar tree reaching the window, engrossed in a swift conversation with a boy delivering newspapers (seems like Kenneth Knight) standing below, who just tossed the rolled-up 'Ramzdel Journal' with a loud, well-calculated flick onto the step of our porch. Я начал к ней подкрадываться «искалеченной караморой», как выражаются пантомимисты. ||||m'approcher||la marionnette mutil||| |||||with a limp||||mimes I began to sneak up to her 'with a crippled mousetrap', as the pantomimists would say. Мои конечности были выгнутыми поверхностями, между которыми – скорее, чем на которых – я медленно подползал, пользуясь каким-то нейтральным средством передвижения: Подбитый паук Гумберт. |membres|||||||||||||en utilisant|||||de déplacement|le spider abattu||Humbert |limbs||||||||||||was crawling|using|||with a neutral|means|means of movement|hobbled|spider| My limbs were curved surfaces, between which - rather than on which - I slowly crawled, using some neutral means of locomotion: The bruised spider Humbert. Мне потребовалось Бог знает сколько времени, чтобы добраться до нее. |||||||to get there|| It took me God knows how long to get to her. Я ее видел как бы через суживающийся конец подзорной трубы и к ее тугому задку приближался, как паралитик с бескостными, вывороченными членами, движимый ужасным напряжением воли. ||||||rétrécissant||téléscope||||||||||||||mouvement||| ||||||||of a spy|||||tight|buttocks|||a paralytic||with boneless|twisted|limbs|moved|by a terrible||will I saw her as if through a narrowing end of a telescope and approached her tight buttocks like a paralytic with boneless, twisted limbs, driven by a terrible tension of will. Наконец я оказался как раз позади нее; но тут мне явилась несчастная мысль – выказать мнимое озорство – тряхнуть ее за шиворот, что ли, – дабы скрыть свою настоящую игру, и она кратко и визгливо сказала: «Отстаньте!» (что было прегрубо), – и, жутко осклабясь, Гумберт Смиренный отступил, меж тем как дрянная девчонка продолжала верещать, склоняясь над улицей. ||||||||||||||faux||la secouer|||||||||||||||||||||||||||||||||crier||| ||||||||||appeared|unfortunate||to show|feigned|mischievousness|to shake|||the collar||||||real|game|||shortly||shrilly||back|||rudely||horribly|||Humbert Smirnov|backed off||||bad|||was screaming|leaning||the street Finally, I found myself right behind her; but then an unfortunate thought came to me - to show imaginary mischief - to shake her by the collar, perhaps - to hide my real game, and she briefly and squeakily said: 'Go away!' (which was rude), - and, grimacing horribly, Humber Humbert withdrew, while the nasty girl continued to screech, leaning over the street.

Но теперь послушайте, что произошло потом. But now listen to what happened next. После завтрака я полулежал в низком садовом кресле, пытаясь читать. ||||||in the garden||| After breakfast, I half lay in a low garden chair, trying to read. Вдруг две ловкие ладошки легли мне на глаза: это она подкралась сзади, как бы повторяя, в порядке балетных сцен, мой утренний маневр. |||hands|lay||||||crept|||||||ballet|||morning|maneuver Suddenly, two nimble palms covered my eyes: it was she who crept up from behind, as if repeating, in the order of ballet scenes, my morning maneuver. Ее пальцы, старавшиеся загородить солнце, просвечивали кармином, и она судорожно хохотала и дергалась так и сяк, пока я закидывал руку то в сторону, то назад, не выходя при этом из лежачего положения. |||||were shining through|with carmine|||convulsively|was laughing||was jerking|||this way|||was throwing||||||||||||lying| Her fingers, trying to block the sun, shone through with carmine, and she laughed convulsively and twitched this way and that while I threw my arm to the side and then back, all without getting out of a lying position. Я проезжал рукой по ее быстрым и как бы похохатывающим ногам, и книга соскользнула с меня, как санки, и мистрис Гейз, прогуливаясь, подошла и снисходительно сказала: «А вы просто шлепните ее хорошенько, если она вам мешает в ваших размышлениях. ||||||||comme||||||||||||||||avec condescendance|||||||||||||| |||||fast (adjective)||||||||||||as sleds||Mrs.|||||condescendingly|||||slap|||||||||in the thoughts I ran my hand over her fast and seemingly giggling legs, and the book slipped off me like a sled, and Mistress Gay brought to a standstill, approached, and condescendingly said, "Just give her a good slap if she's bothering you in your thoughts. Как я люблю этот сад», продолжала она без восклицательного знака. |||||||||without an exclamation mark "How I love this garden," she continued without an exclamation mark. «А это солнце, разве это не рай» (вопросительный знак тоже отсутствует). |||||||question (adjective)|||is missing “And is this sun, isn't it paradise” (question mark is also missing). И со вздохом притворного блаженства несносная дама опустилась на траву и загляделась на небо, опираясь на распяленные за спиной руки, и вдруг старый серый теннисный мяч прыгнул через нее, и из дома донесся несколько надменный голос Лолиты: «Pardonne, maman. |||||insupportable|||||||||||bras croisés|||||||||||||||||||||| |||feigned||||sat down||||gazed||the sky|||resting||||||||||jumped||||||||haughty|||forgive|mom And with a sigh of feigned bliss, the unbearable lady sat down on the grass and stared at the sky, leaning on the arms spread behind her, and suddenly an old gray tennis ball jumped over her, and a somewhat haughty voice of Lolita was heard from the house: “Pardonne, maman. Я не в тебя метила». ||||was aiming I didn't mean to hit you”. Разумеется, нет, моя жаркая, шелковистая прелесть! |||passionate|| Of course not, my warm, silky delight!