Гуриев - пенсионная реформа, демедведизация, доллар / вДудь (4)
потенциальная и ветроэнергетика, и солнечная энергетика, и гидроэнергетика.
Конечно, все это у нас потенциально есть.
— Вы говорите о том, что вот эта самая… — Допустим,
— нефтеотрасль вдруг…
— …не нужна; допустим, нефть…
— Допустим, нефть и газ больше не нужны.
— Что тогда происходит с нами?
— Ну, если вот прямо сейчас
нефть перестанет быть нужной, то мы будем жить на 30% беднее.
— Ага, на 30%? — Вот. На 30%.
— Но это, в том числе, означает, что
многие люди будут думать, что
хорошая карьера — это не стать сотрудником «Роснефти»,
Генеральной прокуратуры, которая получает деньги из нефти тоже,
Следственного комитета, администрации президента,
а, может быть, стать
видеоблогером или программистом.
— Лучшее второе, да. — Как скажете.
— Прогресс, который сделает нефть и газ ненужными,
он не превратит Россию в условную Молдову?
— Нет, конечно.
Нет, конечно, речь…
— При всем уважении к людям, которые там живут. — Да, да.
— Молдова действительно бедная страна.
Очень бедная страна.
Но, как я и сказал, Россия будет на 30% беднее.
И, при этом, это изменение ведь не произойдет за один день.
Оно будет постепенным.
И…
Время от времени цены на нефть будут падать,
российские власти будут пугаться.
Потом они будут расти назад.
Но постепенно… Вот сейчас уже трудно себе представить цены на нефть
140 долларов за баррель.
Хотя, если у вас будет война
в этом регионе, в том регионе, цены на нефть могут немного подрасти.
Но…
Не нужно думать, что в России кроме нефти ничего нет и быть не может.
Россия — это большая страна
с историей, с культурой, с талантливыми людьми…
Почему Россия должна жить хуже,
чем Канада или Финляндия? В Канаде тоже ведь есть нефть.
Она тоже будет вытеснена, но у вас же нет
причин переживать за Канаду, или Австралию, или Норвегию?
Вы же не думаете, что Норвегия будет жить так же бедно, как Молдова?
— Мне все равно на Норвегию… — Я понимаю, что вам все равно, но вот если бы вас попросили поставить свои деньги
на то, что вот когда исчезнет нефть, Норвегия обеднеет до уровня сегодняшней Молдовы?
— Если я ничего не путаю, у Норвегии есть запас золотой на сто лет вперед?
— Этот запас… Этот золотой запас — это деньги, которые они извлекли из нефти,
продали нефть и сложили ее в суверенный фонд.
— Ну у них будет сто лет подумать… — Ну, не совсем сто, но тем не менее…
— В России тоже есть, но не на семь лет вперед, а на один месяц.
Дело в том, что есть много стран, которые живут без нефти.
Думать, что Россия не может прожить без нефти,
это, извините меня, расизм.
Это представление о людях, гражданах России, как людях второго сорта.
Вот это люди, которые не могут работать.
Вы знаете, вот вы приезжаете в Лондон,
мы с вами гуляли по Сити,
и все время к нам подходили люди, которые вас узнают — люди работают здесь,
у них все нормально, они не торгуют здесь нефтью,
они торгуют своим умом.
И ничего, как-то живут.
Это те же самые люди, которые могли бы работать и в Москве.
(музыкальная заставка)
— Пенсионная реформа. — Да.
В 2011 году вы сказали, что пенсионная реформа неизбежна.
Иначе деньги кончатся.
А в 2019 вы сказали,
что пенсионная реформа — это, по сути, не реформа, а изъятие у граждан денег.
Что изменилось за восемь лет?
— Я по-прежнему считаю, что пенсионная реформа нужна.
Но я не считаю, что то, что происходит — это реформа.
То, что происходит — это изъятие денег.
Что такое пенсионная реформа?
Пенсионная реформа — это когда вы балансируете пенсионную систему,
но даете возможность молодым людям
накопить деньги на старость.
А пожилым людям, которые уже внесли свой вклад
в формирование пенсионного котла, если хотите, бюджета,
вы отдаете то, что они заработали, то, что вы им пообещали.
То, что происходит сейчас — это конфискация.
Пенсионной реформой можно назвать то, что происходило в начале 2000-х годов, когда…
Мне кажется, в 2002 году была проведена пенсионная реформа, где людям
старше 1967 года рождения сказали:
«Для вас все будет как раньше.
Ничего не изменится».
Младше 1967 года рождения, сказали:
«Для вас теперь есть накопительная система.
Вы должны сберегать, думать о том, как вы будете платить себе пенсию в будущем».
Эта реформа похоронена уже несколько раз.
Вот. То, что произошло в 2018 году — это ситуация,
где правительство сказало: «Мы проведем пенсионную реформу.
Но, несмотря на то, что вы уже 30 или 40 лет
платили налоги для того, чтоб мы вам платили пенсию, мы вам не будем платить пенсию
в течение дополнительных пяти лет».
— Почему Путин на это пошел?
Ну это же очевидно, что после этого рейтинг
упадет вот как раз у его хардкорных фанатов.
— Это, мне кажется,
убежденность Путина, что
у него кончаются деньги.
Он считал, что вот эти цены на нефть являются неустойчивыми,
ему нужно готовиться к более низким ценам на нефть.
Если вы посмотрите на бюджет 2018 и 2019 года,
они сформированы исходя из того, что цена на нефть будет $40 за баррель.
И вот те дополнительные деньги,
которые приходят в бюджет из-за того, что цена на нефть $70 или $60 за баррель,
они складываются в кубышку,
для будущих проблем.
Потому что рано или поздно цены на нефть упадут.
Этих денег, безусловно, хватило бы на то,
чтобы провести пенсионную реформу честно.
Сказав тем людям, которым вы обещали пенсию, что «вы выйдете на пенсию,
когда мы вам обещали».
Что «не будет такого, что вы думали, что вы выйдете на пенсию через пять лет,
а теперь вы выйдете на пенсию через десять лет,
и ту пенсию, которую мы вам обещали платить в течение пяти лет,
мы заберем себе —
сложим ее в кубышку, а потом из этой кубышки мы будем строить разные дороги и мосты,
и строить их будут друзья российских политических руководителей».
(музыкальная заставка)
— У вас есть лекция на «Дожде»
про то, что красивые и высокие получают больше, чем другие.
Ну вы понимаете, что евгеникой и,
как следствие этого, фашизмом из этой лекции прямо-таки разит?
— Вы знаете, ну это просто факт.
Вот, к сожалению, ученые вынуждены предоставлять вот такие факты.
Это может быть просто дискриминацией, да?
То, что сегодня женщина —
в России, в Англии, во Франции, в Америке — получает меньше.
В России разница 25% при прочих равных,
там, я не знаю, в Европе — 15%.
Но, тем не менее, что вы скажете на эту тему?
Вы считаете, что из этого факта следует
евгенический вывод, что люди будут выбирать пол ребенка?
В некоторых странах так и происходит.
Когда вы говорите про Китай,
когда у вас есть ограничение на одного ребенка — слава богу, оно отменено —
вы получаете факт в том, что в целом поколении
мальчиков больше, чем девочек.
Теперь они не могут найти себе пару.
Но, в целом, мы видим, что действительно есть такой факт —
«пропавшие девочки».
У целого поколения во многих странах нет девочек.
Конечно, это не вопрос к тому, что женщины хуже или лучше мужчин.
Это вопрос к тому, что общество дискриминирует женщин.
И поэтому нужно с этим что-то делать.
С этим можно что-то сделать и с этим будет что-то сделано.
И в чем отличие той науки, которой занимаюсь я:
мы смотрим на закономерности, на статистические закономерности.
Исключения бывают, но в среднем
есть статистические закономерности.
И статистические закономерности заключаются в том, что более высокие люди зарабатывают больше денег,
более красивые люди зарабатывают больше денег,
мужчины зарабатывают больше, чем женщины,
и так далее, и тому подобное.
Есть много несправедливостей в сегодняшнем мире.
— А, ну вы воспринимаете это как несправедливость. — Конечно.
— А налог на высоких… Это действительно был такой? (Гуриев смеется)
— Ну, такая идея есть.
Но…
Это, скорее, такой курьез.
— Понимаете? — А она кем-то высказывалась?
— Ну, серьезно — нет.
Это такой курьез, который говорит о том, что вот есть такая несправедливость — давайте обложим высоких налогом.
Это… налог… как сказать… это…
— Это как налог на наследство, знаете, налог на наследство существует. — Да.
— Если вы родились в богатой семье, в некоторых странах
вы должны заплатить специальный налог, когда вам передадут наследство.
Высокий рост в сегодняшнем мире — это тоже наследство.
— Мы против такого. — Я тоже.
— Всей нашей группой!
(музыкальная заставка)
— Что вы считаете лучшим годом России за последние двадцать лет?
— Наверное…
С точки зрения…
меня как бывшего главного экономиста ЕБРР,
больше всего мне нравится год, где
были надежды на реформы, проводились реформы — это, наверное, 2003 год, может быть, 2002 год.
С точки зрения экономики, наверное, это был
2007 год, может быть, начало 2008 года.
И вот это, наверное, годы, где экономика еще росла,
когда было понятно, что страна куда-то движется.
В последние несколько лет,
конечно, в России возникает такое ощущение, что не только вы понимаете, что страна идет не туда,
но вы понимаете, что
нет четко сформулированного видения, куда нужно идти,
что предложить народу,
и это, конечно, вгоняет людей в депрессию.
— Что пошло не так?
Вот эти годы, когда были реформы, если коротко, почему?
— Ну, если говорить совсем просто,
начало 2000-х — это были те годы,
когда Владимир Путин считал, что Россия должна быть сильной,
а для этого она должны быть сильной экономически.
И он слушал всех этих экономических либералов,
которые ему давали правильные советы, что нужно реформировать.
Эти реформы проводились, это работало.
А потом резко выросли цены на нефть, и Путин решил, что и без реформ денег достаточно.
Потом было дело ЮКОСа, которое, в частности,
было связано с тем, что Владимир Путин испугался конкуренции со стороны олигархов,
именно политической конкуренции со стороны олигархов.
И ему удалось эту конкуренцию подавить.
После чего цены на нефть стали такими высокими,
что он решил, что нужно
как-то подчинить себе весь бизнес.
И это было и национализация ЮКОСа и некоторых других компаний,
потом началось строительство госкорпораций.
Госкорпорации в России появились в 2007 году.
Вот. Потом, интересная вещь была — это кризис 2008 года.
Когда во время 2008 года некоторые российские олигархи обанкротились
и пришли к Владимиру Путину за деньгами, сказали…
— Олег Дерипаска. — Олег Дерипаска в том числе сказал: «Вы знаете,
мы так старались, но нам не повезло.
Можете нам одолжить несколько миллиардов?»
И это было для Путина тоже важным моментом, когда он понял, что:
«Вы мне тут все рассказывали, какие вы эффективные, конкурентные, умные,
а оказалось, что вот я, человек, который складывал деньги в стабилизационный фонд — я умнее.
И я как руководитель госсектора
все-таки работаю лучше, чем вы, так называемые частные предприниматели».
И это пошло не так.
Второй раз, когда все пошло не так, это был, собственно, 2011 год.
Когда…
действительно, Владимир Путин по разным причинам понял,
что нужно возвращаться,
не нужно
даже делать вид, что мы будем двигаться куда-то в сторону реформ,
не нужно продолжать говорить, что свобода — это лучше, чем несвобода.
И, наверное, к этому его подтолкнула «арабская весна»,
события в Ливии — такая сегодня наиболее распространенная версия.
Ну и после того, как он вернулся, он также
решил все-таки бороться с протестами, бороться с ними жестко.
И это то, чего
такие люди, как я, не ожидали.
Почему? Потому что это путь в никуда.
И это путь, который в конце концов приведет к большим проблемам
для людей, которые занимаются репрессиями.
И, казалось, что это приведет к тому, что рост будет замедляться —
рост стал замедляться.
Еще до Олимпиады, до аннексии Крыма
экономический рост замедлился — просто потому что
инвестиционный климант ухудшился, коррупция выросла,
инвестиции упали.
Но самое главное, конечно, произошло в 2014 году.
Владимир Путин слушал-слушал советников, которые ему говорили: «Вы идете не туда, это тупик».
И он в очередной раз перевернул доску и сказал: «Я знаю лучше.
Если я сейчас завоюю Крым,
народ меня поддержит». И оказалось, что он был прав.
Оказалось, что это дало ему еще несколько лет
популярности, несколько лет уверенности в себе.
Но вот сейчас уже совсем все пошло не так, потому что
и поддержка режима, связанная с аннексией Крыма,
и экономические возможности сокращаются.
Ну и, в конце концов, рано или поздно и цены на нефть упадут.
Поэтому ситуация, конечно, очень тяжелая.
Но как это закончится — никто не знает.
(музыкальная заставка)
— Вы можете кратко объяснить,
из-за чего развалился Советский Союз?
— Я потом объясню, почему я спросил. — Да, я знаю.
Я на самом деле знаю, и даже написал про это небольшую статью.
Рецензию на книгу о Горбачеве.
Советский Союз развалился из-за того, что кончились деньги, и из-за того, что он не смог себя реформировать.
Когда Горбачев пришел к власти, он думал о том, что нужны реформы.
И он до конца не понимал, насколько это нужно делать быстро.
Но, тем не менее, было много попыток реформировать советскую экономику,
но не хватало ни квалифицированных людей,
ни понимания у высших руководителей, как быстро нужно реформировать и как нужно реформировать.
И было огромное сопротивление и со стороны
сельскохозяйственного лобби, и со стороны оборонного лобби,