Серебряков - об эмиграции и законе подлецов (English subs) (3)
А то, что ты ее несешь — это видно сразу.
Вот это и есть мужское достоинство.
— Кто атмосферу в России может изменить?
Вот ту, от которой вы сбежали.
— Люди… Ну…
— Люди или человек?
(глубоко вздыхает)
— Ну, в общем…
К сожалению, у нас начинается все с человека.
Потому что у нас нет гражданского общества.
Поэтому мы все возлагаем на человека.
Но на самом деле это должно происходить само собой.
С помощью гражданского общества, в котором существуют
независимые суды, независимые средства массовой информации,
разделение властей,
свободные выборы,
желание выбирать,
желание разбираться в выборах,
желание разбираться в выборных программах, и так далее.
— Вы собираетесь на ближайшие выборы президента? — Нет.
— Почему?
— Не вижу в этом никакого смысла.
— А гражданский долг?
— Это не гражданский долг.
— Что гражданский долг?
— Платить налоги только? — Мой гражданский долг — платить налоги,
поскольку я плачу большие налоги.
Реально большие налоги, да.
Я понимаю, что часть из этих налогов, конечно, идет на то, чтобы
производить снаряды, которые
потом убивают террористов в Сирии,
но часть, все-таки надеюсь, идет на что-то хорошее.
Вот. Мой гражданский долг — это вырастить моих детей.
Это обеспечить старость моей маме, моей теще —
достойную старость.
Не ту, которую ей обеспечивает государство,
а ту, которую могу я обеспечить.
Вот это мой гражданский долг.
(музыкальная заставка)
— «Доктор Рихтер».
Алексей, зачем?..
— Что? — …вы снялись в этом фильме, сериале?
— А почему я не должен был сниматься?
— Ну это калька на «Доктор Хаус». — Это не калька.
— А что это? Как тогда это назвать?
— Ну это доктор Рихтер, все-таки это не доктор Хаус, это русский доктор.
— То есть вы можете объяснить, чем он отличается от…
Вот этот человек, который: «Я сложный», «Со мной тяжело» и все остальное, чем он…
Чем это отличается от типажа этого же?
— Ну, тем, что его играю я, а не Хью Лори.
— Это плюс или минус?
— Ну, для тех, кто меня любит — плюс, а для тех, кто любит Хью Лори — конечно, минус.
— То есть вы реально довольны сериалом? — Я доволен.
Качеством этого сериала я доволен.
— Вы сериал «Родина» смотрели, который адаптировали? Русский. — Отчасти, отчасти.
— И как вам?
— Ну вот там больше проблем,
потому что там есть политические проблемы, которые Лунгин не мог
и сценаристы не могли вытащить.
— Угу. А здесь за счет чего вы вытащили?
— А ничего, здесь медицина, здесь нет ничего.
Все серии про кандидата в президенты, лежащего в кровати
в больничной палате — эту серию убрали.
Серию про мафиози тоже убрали.
Так что была возможность выбирать.
— Так, а убрали?.. Если бы не убрали, было бы стыдно?
— Нет-нет, просто они имели возможность, авторы имели возможность убрать
все то, чего в телевизионном формате невозможно у нас.
— Ну все равно, когда вы соглашаетесь, зачем?
Ведь всегда повтор будет хуже оригинала.
Почему не потратить свое время на то, чтобы сняться в чем-то…
— А моя жена говорит, что лучше оригинала.
Кто прав?
(музыкальная заставка)
— Ваша цитата:
«Я уже выслушал такое количество мерзостей в свой адрес после интервью, где признался, что собираюсь с семьей уезжать в Канаду…
Писали тогда: «Возвращайся, мы тебя достойно встретим».
— Да. — …И угрозы были, и прочая дрянь.
И теперь министр культуры говорит:
«Что это он приезжает тут из Канады зарабатывать деньги?»
Это он говорит мне, который, по сути, содержит его, платит ему зарплату.
Я высокооплачиваемый актер, на одни мои налоги, которые я плачу весьма аккуратно,
можно содержать несколько детских садов.
А он указывает мне, где сниматься и жить».
Это было в 2014 году сказано.
— А в 2015 вы снялись в главной роли в пока единственном фильме по роману Мединского.
— Угу. — Не видите ли вы в этом противоречия?
— Деньги не пахнут.
— Ой.
— Алексей… — Я шучу.
Я не вижу в этом противоречия.
Одно дело — то, что высказывает… или…
Одно дело — взгляды Мединского на историю, на политику,
на то, как должна строиться государственная система идеологическая.
Это одно дело.
Другое дело — это его роман, который он написал, приключенческий роман.
Э-э-эм…
— Вам он понравился?
— Роман? — Да.
— Нет, я его не читал. — Ага.
— Я читал сценарий.
Приключенческий роман — я не увидел в нем ничего такого, за что можно было бы стыдиться.
К тому же снимал его мой бывший друг Дима Месхиев.
— Вот… — Бывший друг?
— Да. — А почему бывший?
— Ну так случилось, что гонорар за эту картину я так и не получил.
— Почему?
— Не знаю.
— В этом режиссер виноват?
— Ну он же продюсер.
— А, он и режиссер, и продюсер.
Давайте уточним.
Я правильно понимаю, что ваш съемочный день стоит от 300 до 400 тысяч рублей?
— Ну где-то в этом интервале. — Ага.
— Сколько там было съемочных дней?
— Я не помню.
— Как он объяснил, ну, что денег нет?
— Ну нет денег, че.
Он никак не объяснял, он не нашел возможности мне позвонить.
— А вы?
— А я не хожу с протянутой рукой. — Ну это ж не с протянутой рукой.
Это просто позвонил, спросил: «Дим, ты забыл наверное».
— М-м-м, не знаю.
Мне легче сделать выводы.
— Это какая-то слишком непрактичная гордость для отца троих детей.
— Ну, где-то находим, где-то потеряем.
(музыкальная заставка)
— Вы пьете? — Да.
— Как часто?
— Когда работаю, почти не пью.
А когда не работаю, то с друзьями достаточно часто.
— Это в какой-то момент становилось проблемой?
Ну что вы забухивали?
— Да нет.
— Что вы любите больше всего?
— В смысле? — Алкогольный напиток.
— Водку.
— То есть это просто застолье?.. — Застолье с хорошей едой, с хорошей закуской,
с хорошей ледяной водкой,
с хорошей… с хорошими собеседниками — да, вот так.
— Это застолье для расслабона или застолье для того, чтоб поднапиться?
— Я не напиваюсь.
Давно уже.
Ну как-то уже не получается.
(музыкальная заставка)
— Ваша цитата:
«В жизни ничего важнее детей не существует».
— Согласен.
— Э-э-э…(задумчиво цокает языком)
А мне всегда казалось, что это немножко такая, пугающая фраза,
потому что люди, которые ее произносят, рискуют раствориться в детях.
А я миллиард раз видел как люди, посвятившие свою жизнь детям,
они в какой-то момент лишались своей жизни,
и в какой-то момент они переставали детям быть интересны.
— Я с ужасом думаю о том, когда дети меня покинут.
Я с ужасом об этом думаю.
Честно вам скажу.
К сожалению…
вот я в своей жизни ничего более важного, чем они…
и чем моя жена Маша,
ничего более важного в жизни не нашел.
Все остальное…
мне не кажется таким важным.
Большего счастья, чем моя жена и мои дети, я не знаю.
— Вы… — Во всяком случае на каннской дорожке
я такого счастья не испытываю.
— Вы никогда не говорили об этом публично,
но я попробую сделать так, чтобы…
— …мы поговорили хотя бы чуть-чуть здесь об этом. — Угу.
— Насколько я понимаю, Данила и Степа,
— …ваши сыновья, они усыновлены. — Да.
— Вы усыновили их в детском доме. — Да.
— Когда это произошло?
— Данила 13 лет тому назад, Степа…
— …12 лет. — А сколько им было тогда?
— То есть они младенцами были? — Дане два года, Степе три.
— Почему вы пошли на этот непростой шаг?
— Ну это очень личная история на самом деле.
Дело все в том, что у нас…
с Машей два раза не получилось…
э-э-э…
не получилось с детьми.
М-м…
Вот, и…
А я ее так люблю, что…
не стал больше…
устраивать этих провокаций.
И мы поняли, что…
что мы можем…
что мы можем это сделать.
И Степа, и Даня —
родные для нас дети.
— Как тяжело это сделать в России?
Допустим, я решил…
— Мы не встретились с большими трудностями, честно.
— Э-э-э… — Нам, в основном, помогали.
— Куда идти? Вот я задумался об этом, допустим… — Есть…
— …интернет, есть банк данных.
Я, например, очень жалею, что…
вот с того момента как мы переехали во Францию… в Канаду,
благодаря закону мерзавцев,
принятому Госдумой,
мы не можем больше усыновить никого.
— Потому что ваша жена — гражданка Канады?
— Потому что моя жена — гражданка Канады.
— «Закон Димы Яковлева» — это закон подлецов?
— Это закон мерзавцев.
Это даже не подлецы, это мерзавцы.
— Аргумент в том, что в Северной Америке усыновляли, чтобы получать льготы. — Не надо, это все ерунда.
Все это ерунда.
— Тогда, если позволите…
— Вы видели мальчика, который разговаривает со своей сестрой, которая успела усыновиться, а он не успел?
— К счастью, нет.
— Слава богу.
— Мы с женой пару раз очень предварительно,
очень предварительно,
начинали разговор…
Могли бы мы…
Мы точно знаем, что не хотели бы рожать третьего ребенка.
Но…
Я при этом живу в парадигме, что многодетная семья — это кайфово.
— Ну это круто, когда… — Это круто.
— И мы очень предварительно начинали разговор,
могли бы мы усыновить ребенка?
И вот буквально обмена парой реплик
хватало для того, чтобы и она, и я просто боялись этой мысли.
Объясните мне, как не бояться.
— А нельзя не бояться, это очень страшно.
— Ну как вы переступили через страх?
— Да как-как — кверху каком.
Переступил и все.
— Ну смотрите, мой страх… Их буквально два.
— Гены. — Ерунда.
— Ну почему? — Потому что вы не знаете своих собственных генов.
Откуда вы знаете свои гены?
— Ну я знаю родителей, я знаю бабушек и дедушек. — Откуда вы знаете своих родителей? Откуда вы знаете…
Откуда вы знаете бабушек, дедушек? Откуда вы знаете, кто как жил? Каким…
Что… Ну, перестаньте.
У меня приятель один из Смоленска.
Я говорю: «Ты кто? Откуда?»
Он говорит: «Да через Смоленск все прошли!
Все!..
прошли через Смоленск.
Что я могу гарантировать? Какую национальность я в себе могу гарантировать?» Ну…
— Второй страх, э-э-э…
— Гены… Гены…
Поймите! Что вы думаете, что ваш родной ребенок не может вам предложить чего-то страшного, чудовищного,
трагического?
Отвратительного поведения, переходного возраста,
посылания вас в жопу, и так далее, и так далее? Все может быть.
Все может быть. С любым.
С родным, неродным… Ну, для меня они родные, поэтому я говорю про родных.
— Второй страх: что…
Те дети, которые уже есть, которые кровью родные…
Ну просто в моем представлении приемных тоже правильно называть родными, потому что очевидно, что родство — это не только кровь.
— Да ты их на руки берешь, и они становятся родными. — Я примерно так и представляю.
— Но так или иначе: те, кто кровью родные, а не только жизнью и воспитанием,
они его не примут.
А брат, сестра, которые живут не в союзе,
не одной бандой, не одной командой — это…
невероятное страдание для родителей, я знаю об этом.
Они не примут.
Как ваша дочь, которая жила с вами
— …на тот момент, когда вы усыновляли детей… — Наша дочь…
прекрасно себя повела.
Прекрасно. Потому что она очень хороший человек.
И она прекрасно себя повела.
— Вы проводили работу какую-то для этого?
— Мы думали, что надо проводить работу, но выяснилось, что совершенно это было излишне.
Она и сама…
все прекрасно…
по-женски поняла и ощутила, хотя была совсем маленькой девочкой.
— Ей было восемь лет? Примерно… — Ну да.
— Про кровь…
(вздыхает, шумно выдыхает)
Ну что можно сказать про кровь, ну…
Ну кто знает, какая там кровь?
— А…
— Степа и Данила из разных детдомов? — Да.
— Угу…
— Вы что-нибудь знаете об их родителях биологических?
— Очень мало.
Только то, что было в карте.
— Орете ли вы на своих детей? — Да.
— Как часто?
— Достаточно часто, особенно сейчас, когда у них переходный возраст.
— Как реагируют канадцы?
— Ну при канадцах я, во-первых, не ору.
И вообще не ору, ну, при людях на них.
Без сомнения.
Делаю это только дома, исключительно.
— Угу. Последний повод? То есть что, переходный возраст?
— Они закурили? — Курение.
— Курили.
Но вы же сами курите.
— Я курю. — Это лицемерие.
— Я пытаюсь их спасти от той ошибки, которую совершил я.
— Ну это же бесперспективно.
— Ну я пытаюсь.
— Но вы согласны, что шансов на успех мало.
— Когда человек сам курит… — Нет, они есть.
— Почему они будут делать то, что…
Почему они будут не делать то, что делаете вы?
— Ну потому что когда они видят, как я задыхаюсь
после поднятия на второй этаж,
я надеюсь, что у них мозгов хватит, чтобы просто этого не делать, вот и все.
(музыкальная заставка)
— В чем главная проблема русского кино?
— В отсутствии сценарного цеха.
— То есть причина не в режиссерах, у которых руки растут не из того места, и вообще в мышлении, а именно в том, что?..
— Надо сказать, что с режиссерами-то у нас уже как бы неплохо.
Я имею в виду не режиссеров так называемого «авторского кино»,
я имею в виду даже режиссеров-снимателей,
то есть людей, которые просто снимают тот материал, который им предлагается в качестве сценария.
Но качество сценарного материала у нас очень низкое.
— С чем вы это связываете?
— Даже не знаю.
— Ну в Советском Союзе нормальные были сценарии?
— В Советском Союзе тоже была такая проблема, потому что на самом деле…