Юра Борисов – «новый Петров» и прыжок с обрыва / вДудь (3)
Ты не готов рекламировать Samsung в МТСе или что-то ещё?
Ты понимаешь, тут...
Я не могу сейчас ответить на этот вопрос, сказать: «Не, я не готов», —
и через месяц... (напевает мелодию)
Никто не знает, как сложится жизнь.
Но честно, я максимально бы не хотел сниматься в рекламе.
Есть разная реклама, например, реклама Kenzo, где девчонка танцует.
Ну, всякие рекламы. Есть даже такой фестиваль...
— Забыл, как он называется. — Каннские львы.
Каннские львы! ...куда едет крутая реклама.
Но опять же...
Люди, идя туда...
Ну, я не знаю, как устроены гонорары в этих рекламах,
но есть ощущение, что люди ХОТЯТ снятся в этой рекламе
не за гонорар, а потому что это крутой продукт.
И так всегда с хорошим кино:
чем круче кино с точки зрения искусства,
тем меньше там платят, потому что люди туда и так пойдут —
за идею, потому что она очень крутая и в этом есть смысл.
И я всё время, естественно, ищу именно такие проекты и на них соглашаюсь.
И в результате получается, что ставка у меня такая, но на деле я получаю...
Сейчас у меня...
200-300 тысяч.
— Ну просто у меня сейчас есть на карте 200-300 тысяч. — А-а!
Как ты познакомился со своей женой?
В институте.
На поступлении вообще я с ней познакомился.
Когда мы поступали в институт.
Поступление — это когда люди ходят и поступают
во все театральные институты в Москве. Чаще всего.
— Ты в пять поступал? — Да. В пять.
То есть во все?
— Можем их перечислить. Вдруг кто-то захочет поступать. — Давай.
В Щуку, в Щепку, во ВГИК, в ГИТИС и во МХАТ.
И вот в этой миграции по Москве ты пересёкся с Аней?
Я пересёкся с ней в Щепке.
Пересёкся, когда мы были на прослушивании или на первом туре.
Я её первый раз увидел.
— И сразу любовь? — Нет.
Ну, это был такой сумасшедший период жизни, поступление!
Я себя даже не помню — не то что... Ну то есть я...
Суперэгоистичный, который продолжается, период жизни,
когда я, как петух, носился по всем окрестностям институтов,
чтобы меня заметили и взяли учиться.
Я поступил, мне было 16, а ей — 18.
И в тот период жизни это катастрофа,
ну то есть катастрофичная разница в возрасте.
Я, который бегаю ору везде, и она, 18-летняя девушка,
у которой всё в порядке.
Непонятно, почему она должна была на меня обратить внимание.
А я не понимал, как мне сделать так, чтобы она его на меня обратила,
кроме как...
(хлопает в ладоши) ...вот как-то так.
Понимал, что всё это не работает, расстраивался и...
...думал, что она плохая, короче.
(Дудь) Так?
Ну а потом постепенно мы росли, всё как-то потихоньку менялось,
способы ухаживания
трансформировались во мне.
И постепенно, к концу 4 курса мы начали встречаться.
Самое необычное свидание, которое ты устраивал.
Или самый необычный жест ухаживания.
Понимаешь, они были очень дурацкие, так как я не знал, как это сделать.
Я ей просовывал...
У меня был какой-то белый галстук,
я на нём что-то писал ручкой
и просовывал ей под дверь в общаге.
Мы жили в соседних комнатах.
Перелезал из своего окна в её окно.
Ну то есть как перелезал?
Я вылезал из своего окна,
лез вот так вот по стене в её окно, стучался,
она смотрела в окно на меня как на придурка,
реально как на придурка,
и не открывала,
и я лез обратно.
Вот такие односторонние ухаживания были.
— Какие-то сырки ей покупал. — Глазированные? — Да.
— Ну, всякие вот такие... — Это может растопить. Кроме шуток.
— Да, я это несколько раз делал. — Все любят сырки.
И ещё я во внутреннем диалоге с ней всё время был на тему того, что:
«Вот сейчас я тебе покупаю сырки. А потом перестану».
«И ты узнаешь (прыскает), что значит жить без меня!»
Вот так вот я в голове строил план себе.
И он сработал! (смеётся)
Не, это очень жизненно!
На сырках ты психологию влюблённого объяснил сейчас.
Нет, конечно, там помимо сырков много чего ещё было, каких-то разных вещей.
Я пытался катать её на машине, но она не садилась со мной в машину.
Я купил машину, когда мне исполнилось 18 лет.
С какого-то гонорара своего.
Я пытался всё время её покатать,
но она не хотела со мной садиться,
потому что, наверно, думала, что я её разобью или ещё что-нибудь.
Получалось вообще по-дурацки:
я типа крутой парень на машине, а она со мной в неё не садится.
Потому что мне 18, а ей уже 20!
И она уже дальше ещё... выросла. (усмехается).
А я опять не догнал.
Но потом постепенно, когда мне было 22, а ей 22,
мы уже как-то уравнялись в позициях.
У вас две дочери.
Ты говорил, что это осознанное решение было.
Но при этом у вас же были тогда совсем туманные перспективы.
Вы жили в общаге...
Мы жили в общаге... Мы жили в коммуналке «Современника».
Аня была в «Современнике» тогда,
а я жил просто с ней в её комнате.
Перспективы были туманные ввиду того,
что когда ты заканчиваешь институт,
в котором...
Ну, у меня как было?
Я учился в школе, где всё понятно, чё надо делать —
ты как-то развиваешься, тебя развивают.
Потом сразу попал в институт без особого труда, по большому счёту.
И...
Там тебя тоже развивали. Ты ещё противился, чему-то сопротивлялся.
Но тебе говорили: нет, учись, тебе надо вот это, смотри фильмы,
читай книжки, ещё чё-то.
Ну, тебя вели, вели, вели,
и потом это заканчивается, и тебе говорят: «Ну, давай!»
И ты...
...остаёшься такой в жизни и не понимаешь чё теперь.
Ну, я не понял, чё мне дальше делать по жизни,
и стал пытаться найти...
Мне казалось, что я ищу истину.
Хотя я занимался...
...ну, непонятно вообще чем.
Курил траву?
Ну, всё подряд делал.
Дело не в том даже, что курил траву.
Я пытался искать её в каких-то эзотерических вещах,
в Кастанеде.
Мне казалось: вот щас, щас, щас я пойму истину
и дам её миру!
Вот такое у меня было в голове.
Ну, абсолютный бред.
И Аня, которая трезвейший человек по жизни.
Она вино даже не пьёт.
Ну, я всё время ей предлагаю какое-нибудь хорошее вино, ну, сейчас уже,
а она всё время его не пьёт и говорит, что ей не нравится.
Ну то есть ей вообще не нравится никакого рода допинг кроме «Буэно».
«Буэно» и «Нутеллы».
Вот, и короче... (смеётся)
— (Дудь, исправляет) Пу-эра. — «Буэно»! «Буэно».
— Знаешь «Киндер Буэно»? — А-а! Вот такие рифлёненькие! — Да, «Киндер Буэно».
И «Нутелла».
Это вот... (Дудь причмокивает) Да, ты тоже любишь?
Всё понятно с вами.
— (Дудь) Но не ем. Люблю, но не ем. Это очень важно. — А она ест.
Я вино предпочитаю. (Борисов смеётся)
Вот! Возвращаясь, короче, к разговору.
И Аня, которая была трезвейшим человеком,
рядом с которой был я, который занимался непонятно чем,
думая, что она занимается непонятно чем,
а я-то ищу истину!
А она как бы бытовой человек,
который живёт в каком-то материальном мире,
а я сейчас пойму, где суть,
и всем об этом расскажу.
Ну и вот так вот мы сосуществовали.
Переводя на бытовой язык, ты просто бездельничал, да? И пытался...
Нет, я параллельно что-то делал, работал в театре какое-то время.
Потом сниматься начал.
Но глобально...
Глобально внутренне никуда не шёл.
И в какой-то момент... Я просил какого-то знака,
параллельно мы хотели детей.
Это, конечно, странный рассказ получается,
но тем не менее.
Параллельно мы любили друг друга и хотели детей.
И в результате...
— ...в ней появился наш ребёнок. — Ага?
И... (смеётся)
И всё поменялось вдруг у меня в жизни.
Я вдруг понял, что: стоп, материальный мир существует.
— Подгузники должны откуда-то появляться. — Да.
— (Дудь) Марфа и Акулина. — Да.
(Дудь) Почему вы такие имена выбрали?
Первое имя мы выбрали...
Просто это было единственное имя... Мы уже знали, что будет девочка.
Если бы был мальчик, я хотел его назвать Икар.
Но Ане совсем это не нравилось.
И в конце концов оказалось, что это будет девочка.
И Марфа — это было единственное имя, на котором мы сошлись,
и оно нравилось нам обоим.
А все остальные...
Ну и мы подумали: если это единственное, на чём мы можем договориться, значит будет Марфа.
И так получилась Марфа.
А Акулина уже...
Мы не планировали имя.
Просто когда она родилась, в этот день я посмотрел по святкам, какое...
— Именины были её? — ...какие именины, да.
Была Евдотья и Акулина.
А Икар — это, я так понимаю, в честь твоего будущего прыжка в Чегемском ущелье?
Не, Икар — это был символ того, что, мне казалось,
что с появлением детей я перестану быть свободным
и искать вот эту самую истину,
и этим именем я дам сыну...
ну, какой-то полёт, да,
и отдам ему, что теперь он может искать дальше.
Вот как-то так мне хотелось.
Ничёсе у тебя устроено в голове!
— (Борисов) Вообще капец! — Сколько же там... лишнего. (усмехается)
Да капец! Ты не представляешь, сколько лишнего
и как я с этим пытаюсь бороться и структурировать.
И я очень благодарен Ане за то, что она помогает мне это утихомирить.
«Мир! Дружба! Жвачка!», который очень понравился нам,
оставляет один вопрос:
есть ощущение, что это просто продолжение...
— «Быка»? — ...роли «Быка». — А-а!
То есть ты закончил съёмку там,
я не знаю, что раньше снималось хронологически,
скорее всего, «Бык» раньше снимался,
ты закончил сниматься и просто перешёл на соседнюю площадку,
переоделся в костюм бывшего афганца
и продолжил делать похожие вещи.
Ага!
Ну, короче, меня это вообще никак не смущало.
Я понимал, что этот вопрос будет
и что это и внешне, и по времени, и по какой-то своей структуре
максимально похожие друг на друга люди,
но на самом деле они очень разные.
Потому что если Бык — это такой фрустрированный фаталист,
у которого куча неразрешённых вопросов внутри,
и он не может их разрешить и живёт неправильно,
и никак это внешне не выплёскивает,
то Алик в «Мир! Дружба! Жвачка!» — это наоборот такой клоун,
который под клоунской маской прячет
все свои проблемы, чтобы их никто не видел,
даже он сам на них пытается не смотреть,
хотя проблемы есть, и таким способом существования
он пытается бежать от своих внутренних проблем.
Мне понравился сериал вот...
Мне он нравился до последних 30 секунд.
Я прям получал удовольствие и всё остальное.
Сумасшедший саундтрек.
Mujuice просто тканью этого сериала стал — прям круто, здорово, классно.
Но последние 30 секунд — просто захотелось...
Как ты делал, чтобы сделать голос Бодрова, напомни?
(натужно хрипит)
Вот я примерно... (хрипит, громко набирает слюну)
И ещё хотелось плюнуть вот так.
Э... Ну на хера?
Сделали, чтобы он выжил?
Ну, это не ко мне вопрос.
Ну это же насилие над историей!
Не в смысле историей страны, а историей, которую ты рассказываешь.
Ну всё, его убили! Там крови на всю машину!
Ну зачем?
Не знаю. У меня нет ответа на этот вопрос.
Это очень интересно, чё с ним дальше будет происходить.
Правда интересно.
Ну, ты такие вопросы задаёшь.
Типа: «Ну на хера?!»
А как можно на этот вопрос после этого ответить?
«Ну на хера?!» А что «на хера»? Почему ты мне этот вопрос вообще задаёшь?
Поделиться болью!
— (Борисов) Болью? — Ты тот человек, к которому...
Понимаешь, как я этот сериал начинал любить?
Сначала: он начинается,
и ты видишь, что там ребята-подростки играют — играют так себе,
особенно в первых кадрах, и понятно, что это первые сцены.
Потом вроде начинается живее.
И тут на какой-то минуте появляется чувак на моцике,
к которому прижаться хочется, понимаешь? (Борисов смеётся)
Вот сразу — объёмный такой, лысая башка актёра Борисова.
И ты думаешь: «Вот он, блин, наш чувак!»
«Будет здесь всех... за честь- достоинство семьи бороться!»
Ну и ты начинаешь ему как-то симпатизировать,
а потом с ним же происходит и разочарование главное.
Не с героем, а с судьбой героя.
Ну, может быть, потому, что историю надо было дальше развить,
а без той функции, которую выполняет этот персонаж,
она бы, может быть, немножко развалилась.
(Борисов) Я не знаю было ли у тебя когда-то в выпуске, где тебя видели слабым.
— Ну, очень слабым. — (Дудь) Да.
Но всегда у каждого героя в кино
круто найти такой момент, где он очень-очень слабый,
потому что если люди не видят человека слабым...
Самое сильное подключение происходит через момент слабости.
Ты часто говоришь про религию.
Насколько ты религиозный человек?
В данный момент...
В какой-то момент я стал очень религиозным человеком.
— Речь про православие? — Речь про православное христианство, да.
До этого я начал заниматься йогой.
Потом в какой-то момент я стал очень религиозным,
это помогло мне очиститься от всех разных метаний и зависимостей,
