Как просвещение может менять провинцию (Eng subs) (4)
Что мне надо теперь?
Че мне надо?
Дом построен.
Живем…
…с бабой, помаленьку,
бренчим.
Чего мне мечтать теперь?
Теперь вон доски пора сушить.
Седьмой десяток
на кону.
— Да ладно? 69 это ж молодой возраст еще.
— Да, совсем.
— У нас же это… у нас остался…
так…
За семьдесят кто? Яковлич…
— Долго не живут?
— Не, у нас здесь…
…ой-ей-ей.
Быстренько.
— А почему?
— Все по-разному.
Кто раком, кто кряком.
— А то, что пьют, причина?
— Ну бывает, и это причина.
Но редко.
Без этого у нас…
…не получается.
— А почему?
— Ну ноги промочил!
А промочил постоянно.
Надо горло промочить.
— Замкнутый круг.
— Никуда не денешься, батенька.
— Когда ты с детьми-подростками работаешь,
то начинаешь
вот об этих гуманитарных ценностях
думать, что если хоть один из них —
это будущий Илон Маск, то ты
ничего себе ты сейчас там дела делаешь!
А вот в регионы
почему мы поехали? Ну вот потому что
там этого точно нет.
Мы как бы уже
поняли, что мы преподаем этот самый кодинг
очень необычно, то есть
у нас нестандартный стиль преподавания, который
я бы в городе Балаково никогда не увидел,
Саша в своем городе Воткинске — мы это очень много обсуждали.
Очень хотелось как бы
понять, а там это надо, там это адекватно?
Если мы приедем, нас там не выгонят
тряпками какими-нибудь?
Ну после первой же поездки все это стало…
Когда тебе парень говорит:
«Не-не-не, это очень круто.
В школе нам так ничего не рассказывают, нет.
Никогда такого не было со мной».
Я думаю: «Боже… вообще».
— «Как я крут!»
— И это тоже, Юр.
Ну а чего скрывать?
— Например, когда мы приехали в Тарусу,
мы всегда проводим такое знакомство,
сидим в кругу, общаемся.
Один парень просто сказал, что…
Там был вопрос
«Зачем вы сюда пришли?»
Почему интересно?
Он сказал: «Мне просто интересно, почему какие-то мужики из Москвы
приехали сюда, к нам в город?»
— А типа это необычно, что мужики из Москвы приехали в Тарусу?
— Ну да, ну это неочевидно.
То есть это неочевидно,
когда это происходит бескорыстно,
когда ты не платишь за это никаких денег
и никто от тебя ничего не хочет,
это может выглядеть странно.
— Они видят, как вообще может быть еще,
как бывает по-всякому.
Видя нас, они вдруг получают какое-то
отдельное возможное направление того,
как ты можешь относиться к чему-то,
даже не обязательно к предмету обучения.
Ты можешь вспомнить свою юность, я могу вспомнить свою юность,
и я вспомню яркие моменты,
на тот момент я еще не понимал,
что это такое для меня,
что это мне дало —
какая-то встреча, или я увидел вдруг,
прочитал какую-нибудь статью
или увидел какой-нибудь матч футбольный, и он на меня так повлиял,
что на самом деле много лет спустя я пришел
в какую-то точку благодаря тому, что увидел тогда это.
Для подростков это так.
И как бы, ну, здесь
я не беру, с одной стороны, очень много ответственности,
что обязательно произойдет какая-то трансформация,
но то, что шансы увеличились
на это изменение —
я могу сказать точно,
потому что я сам видел несколько таких изменений.
У меня есть двоюродная бабушка,
но я ее называю тетя Лена.
Вот, и у нее был муж,
которого я называл дядя Валера.
Был, потому что умер, когда мне было лет двенадцать,
из-за сердца.
И я вспоминаю свое детство,
кто мне что вообще говорил.
И понимаю, что дядя Валера, он как бы вот
разительно отличался от всех
и транслировал мне какие-то вещи,
которые на самом деле такие провидческие.
Я помню, что у него был компьютер, у меня не было компьютера.
Я приходил за компьютер.
Вот, это на стыке наверное между 90-ми и 00-ми.
И он мне говорил: «Вот, Сереж, смотри.
Вот есть программа «1С».
Короче, если ты ее изучишь,
Вот книжка — это можно сделать за месяц, если ты захочешь.
Ты можешь, ты справишься с этим, если ты захочешь.
И ты можешь получить работу и зарабатывать деньги уже сейчас.
Если у тебя есть компьютер».
— Ну то есть за неделю точно невозможно стать программистом
и мало чему можно серьезно научиться за неделю.
Расчет на то, что
когда ты живешь в деревне или когда ты живешь в селе или небольшом городе,
то, как в дальнейшем сложится твоя жизнь,
куда ты пойдешь учиться,
кем ты будешь работать —
это очень сильно сформировано контекстом,
в котором ты находишься, в котором ты растешь.
И этот контекст там примерно одинаковый,
и с этой точки зрения там меньше неожиданностей.
Я, оглядываясь на свою жизнь, понимаю, что
если бы не какая-то встреча мимолетная или
если бы не какая-то лекция, на которую я сходил,
я бы был сейчас совершенно не в том месте, где я.
И наша задача — вот такие встречи неожиданные,
небольшие касания создавать.
Поэтому с этой точки зрения, когда мы приезжаем,
мы рассказываем про какой-то мир,
в который можно углубиться,
который может кого-то заинтересовать,
но это совершенно окей,
если кто-то, придя к нам на занятие, поймет, что
программирование — это какой-то полный отстой.
Просто важно, чтобы у этого человека был выбор
и возможность сделать такой вывод самому.
(музыкальная заставка)
— Интервью на кухне… — Да.
— Мне сказали, что вы приехали из Америки
запрограммировать, ну,
детские мозги.
— Кто это сказал?
— Это неважно.
— Это очень важно, ну в смысле…
Это слух.
Вы не верьте слухам, вы сами анализируйте информацию.
— Как часто вы сталкиваетесь с такими подозрениями?
— Да вообще нечасто, среди подростков точно нет.
А среди учителей — ну один раз был, что
приехали какие-то чуваки из Москвы,
там завуч, по-моему, не был в курсе,
не буду называть город.
Вот, завуч не был в курсе,
и может это ему не понравилось,
потому что все должно быть подконтрольное.
Может, еще что-то.
В общем, было высказано предположение, что
приехал кто-то, и будут ребятам порнуху показывать, вот.
Но это было настолько абсурдно и смешно,
и мы на это в итоге не обратили внимания…
— Ты же тоже ходил на митинги январские?
— Да. Да, я ходил.
— Когда выходил,
была ли хоть одна мысль, что
работе «Кружка» это может помешать?
— Постоянно такие мысли.
Когда выходил и сейчас, когда сижу здесь, есть такая мысль,
что это может помешать работе.
— Да, у меня был выбор…
Да как-то я ну не могу не выйти,
не разделить с людьми вот этого присутствия
и вот этой идеи несогласия с тем, что происходит.
— Пока на ваши планы никак это не повлияло?
Просто у кого-то уже кинокарьера прерывается,
у кого-то рекламные истории какие-то прерываются,
у кого-то еще что-то.
Кто-то из учиетелей покидает места работы,
как парень из Ростова-на-Дону, насколько я помню.
— Пока этого не происходило,
пока что даже намеков на это не было.
Это вообще странно, когда тебя за мнение увольняют.
Странно, что тебя за мнение сажают в тюрьму.
— Для кого-то, конечно, это может быть смущающим фактором.
Если, допустим, про «Кружок» где-нибудь узнают, что
«Ах, это иностранные агенты!»
Если мы вдруг такими станем
когда-то, чего бы не хотелось.
Ну, может кого-то это смутит.
Но в целом, кого это смутит,
наверное, это…
…нормально, естественно — пока что, спрос, который есть
на «Кружок» выше, чем мы можем предложить.
Вот.
Если кто-то из этой цепочки выпадет,
это печально, это досадно с точки зрения того,
что мы хотим выстраивать диалог со всеми.
Мы не встаем в какую-то позицию и не говорим:
«Вот, если вы, не знаю,
поддерживаете местную власть, то мы с вами
дел иметь не будем».
Нет, мы пытаемся понять людей, которые живут там,
потому что у них другой контекст, а они пытаются понять нас.
— Все государственное сейчас будет реагировать на слова,
связанные с политзаключенными, митингами, Навальным —
просто это будет красная тряпка.
И тут ребята, которые приезжают в государственное учреждение
с очень классной,
очень нужной историей,
историей, которая мотивирует, вдохновляет и
снабжает смыслами
местных жителей,
но теги «митинги», «Навальный», «политзаключенные» —
они к вам применимы.
Вот, и может ли это парализовать деятельность?
— Ну смотри, во-первых, мы на митинги не выходим
с транспарантом таким «Кружок! Кружок с вами!»
Мы выходим, чтобы проявлять свою личную позицию.
Моя личная позиция, когда я выхожу на митинг,
это одно.
То есть формально повода нет.
Понятно, что формальный повод найдется,
было бы желание.
Если кто-то что-то захочет,
но тут дело как бы в другом.
Если кто-то захочет однажды докопаться,
вставлять нам палки в колеса,
ну окей. «Кружок» — это форма.
Форм может быть сколько угодно.
А суть одна.
Мы будем делать что-то другое.
Потому что опять же, то, что ты делаешь, если ты таких взглядов,
если ты придерживаешься ценностей про свободу,
про уважение друг к другу,
про свободное какое-то развитие,
то ты это будешь транслировать везде.
Где бы ты ни был, в какой бы работе ты ни участвовал,
поэтому что остается делать?
Запретить тебя всего?
Ну так тоже в некоторых случаях происходит,
когда людей просто сажают, но
всех не пересажаешь.
Таких людей очень много.
И они… и таких людей становится больше:
кто открыто разделяет
позиции вот этого свободного развития,
уважения друг друга — я повторяюсь, но это важные вещи для повторения.
— Что думаешь про закон о регулировании просветительской деятельности?
— О-о, отстой.
Ну то есть это прямо…
…про нас закон, и он будет нам мешать, я уверен.
Как и любой вот
другой такой закон запретительного характера
в нашей стране.
Он будет подаваться как какие-то вещи,
которые сохранят наших детей от терроризма,
от «западной угрозы» и всего вот этого остального,
что такая мистификация, да?
Вот, но
по сути они как раз
сделают так, чтобы такие проекты,
как наш, а у нас просветительский проект,
Нас просто может оказаться страшно…
Не то что выгодно — невыгодно, но вот какому-нибудь директору школы…
Он стоит перед выбором:
пустить нас в школу или нет.
Он может даже верить, что мы классную штуку делаем,
потому что он видел видео наши с сайта,
проекты и так далее,
но вот ему страшно в душе.
И через это не все смогут перешагнуть,
потому что закон такой уже будет.
Вот, и…
это плохо.
— Зачем это делают?
— Я не знаю, Юр.
Я называю это «красное колесо запущено».
— Зачем он принимается,
как ты думаешь?
— Ну это вписывается вполне себе в такой законодательный тренд
государства
нашего
по попытке ограничивать и контролировать
то, что свободно развивается.
Ну, абсолютно логичная вещь,
мне кажется.
Ну и при этом она будет работать избирательно.
Просто чтоб был какой-то
якобы легитимный рычаг
несогласных
прихлопывать или как там.
Свое место им указывать.
— Нам до сих пор не могут ответить, зачем это делается.
Единственный внятный ответ —
для меня они невнятные, но которые я слышал — что
вот террористы тоже занимаются просветительской деятельностью.
Значит, это нужно регулировать.
Притом, что есть закон «О терроризме», «О противодействии терроризму».
Но вполне возможно, что будет так, что нам нужно будет
каждую нашу поездку
с кем-то согласовывать, и когда
вступает в игру машина согласований, мы знаем, что происходит.
— Что происходит?
— Во-первых…
Во-первых, могут просто не согласовать.
По какой-то своей причине.
Потому что я, например, ходил на митинг.
А во-вторых, ну…
…гораздо же проще
не согласовать, потому что
да, ничего хорошего не произойдет,
да, «Кружок» не приедет, но ведь и ничего плохого не произойдет.
Никому не дадут по башке после этого.
Никто ничего лишнего не скажет.
Вот, поэтому как бы
когда нужно какое-то согласование,
чаще проще сделать так, чтобы ничего не случилось.
(легкая электронная музыка)
— Здравствуйте! — Здрасьте!
— Как ноги, не болят после вчерашнего?
— Нет!
— Нормально? Молодые мышцы…
— Возможно, они смогут построить дом за час,
потому что они очень быстро работают.
— Преображаем катер…
(Дудь) — Кайфово преображать?
— Да. — Угу.
(Дудь) — По «Кружку» будете скучать?
— Конечно.
— А что, прикольно было?
— Очень.
— Что прикольного?
— Все понравилось, ну типа…
— Сайты научились делать.
— Да?
Пригодится?
— Конечно.
— А че ты не красишь, Ром?
— Он ленивый! — Я управляю.
— Управляешь?
— Да.
(Кто-нибудь, дайте банку краски!)
— Это старая одежда.
— То есть можно штаны пачкать? — Да.
(все смеются)
(Дудь) — Смотри, укоротишь прическу в ближайшее время, я думаю.
— Ай, больно!
— Стой, иди сюда.
— Не надо!
— Давайте сейчас Никита принесет несколько пакетов,
и мы… вот здесь на лужайке дофига валяется каких-то бутылок,
мусора — мы за пять минут все это соберем.
Это будет приятное место.
— Давайте.
— Зачем вы красили баркас?
— Потому что это круто, во-первых, это весело.
Ну в смысле это клевый один из способов проводить время с ребятами.
Вот, ты можешь играть в футбол,