ВИЧ в России / HIV in Russia part 1 (2)
— Парню на свидании говорят, что у девушки ВИЧ, и он говорит «окей»? — Да.
Значит... Да. В чём...
Я согласен, что это, ну, странно.
Мне, наверное, в чём-то повезло с учителями. Мне очень повезло с родителями.
Почему — потому что я помню, первое:
в школе нам достаточно адекватно году в 98-м,
то ли это было на биологии, то ли это кто-то приходил с какими-то лекциями,
давали тему по ВИЧу
и, собственно, про презики.
Вот эта история, что презервативы защищают. В 98 году!
— В питерской школе? — Да.
— Мгм.
И у меня были очень вменяемые родители, с которыми я говорил о сексе
и которые, более того, понимая, что я с ними не могу обсуждать, может быть, всё,
они мне покупали очень прикольные книжки.
Например, есть такой чувак Ди Снайдер из группы Twisted Sister.
И он написал книжку о пубертате для мальчишек:
о взрослении половом, о половых инфекциях, о том, как себя защитить.
И там тоже огромное внимание, в этой книжке, было уделено презикам.
И у меня лет с 13-14 в голове засело,
что, собственно, ВИЧ — это некруто,
про лечение, естественно, я ничего не знал на тот момент,
но я знал про то, что защититься от него возможно с помощью презерватива.
И второе, уже когда я познакомился с Машей,
я несколько лет работал в организации, которая занималась помощью
людям, выходящим из мест лишения свободы.
Среди них ВИЧ-инфекция была довольно-таки частым явлением.
И я понимал в общих чертах, что бывает лечение
и если сильно напрячься, его (ВИЧ) можно как-то вырубить.
Чем ВИЧ отличается от СПИДа?
СПИД — это запущенный ВИЧ.
Если не лечиться, если не принимать терапию,
если отказываться
и не признавать вообще существование вируса иммунодефицита человека,
то в конечном итоге ВИЧ превратится в СПИД и ты умрёшь.
Например, самая известная по этому поводу история.
Сейчас часто говорят про ВИЧ- диссидентов здесь в России.
Но ВИЧ-диссидентство, как мы понимаем, — это не русское изобретение.
ВИЧ-диссиденты появились там, где появилась эпидемия, — в США.
Так вот, был в Америке такой журнал, выпускаемый ВИЧ-диссидентами,
который прямо из месяца в месяц рассказывал о том, что никакого вируса нет,
посмотрите, там, Мэгги из Массачусетса,
она живёт уже 15 лет с вирусом, и ничего —
ей говорят, что у неё вирус, а у неё всё нормально и трое детей.
Журнал закрылся. Причина прекрасная:
все сотрудники редакции умерли от СПИДа.
(Дудь) Расскажи, как у тебя появился ВИЧ.
У меня была любов. Опять же ж.
Естественно, мне казалось, что это навсегда и всё такое.
— Сколько тебе было лет? — 16.
Так.
Мы встречались.
Причём, наверное, может быть, первые полгода у нас не было секса.
То есть я в этом плане, ну...
Я не умею, как бы, там, из серии «секс — не повод для знакомства».
Не то чтобы я шибко принципиальная,
просто я не чувствую человека, и не понимаю, как бы — да? — то есть...
Вот.
Потом у нас был секс, и бла-бла-бла.
Я думаю, что это то ли с первого, то ли со второго раза получилось.
И всё.
А осенью уже я хотела ложиться на полное обследование
в Военно-медицинскую академию.
Мне сказали стандартные анализы вот эти базовые сдать для госпитализации.
Я их сдала благополучно.
Пришла в кабинет к врачу. С мамой.
Потому что я же ещё мелкая была. Я без неё ничего не могла.
Дала справки. Он так посмотрел, говорит: «Ну а чё ж ты не сказала, что у тебя ВИЧ?»
Вот так я об этом узнала.
Вот.
То есть. И...
У меня сразу вот эти все карты в голове сошлись: про этого человечка...
Ну, потому что он практиковал всё, что можно было практиковать.
— Он был наркоманом? — Ну да.
На тот момент, мне кажется, в Кировском районе вообще трезвых людей не было.
Ну, потому что родители все батрачили на заводе.
Не то что это были какие-то там плохие люди.
Просто все работали вот это вот «в три смены», знаешь?
У меня мама работала воспитателем, а ночью в этом же садике — сторожем.
Ну просто чтобы выжить, вот это вот.
И на тот момент кто что мог, то долбил.
Клей «Момент», я не знаю, анашу — ну, вот это вот всё.
Поэтому да, он подкалывался, я об этом знала.
— Почему он тебя заразил? Вы не предохранялись? — Мы не предохранялись.
Я считала, что презервативы нужно использовать вот той Тане во дворе, которая всем даёт.
— Таня? — Ну, у нас такая была Таня...
Она, наверное, в каждом дворе в те времена была —
такая Таня, к которой мог пойти каждый и поиметь секс.
А я такая была больше как пацанка что ли.
Я со всеми бегала по каким-то крышам, гудрон жрала со всеми вместе, и так далее.
Ну то есть вот обычная пацанка.
И ко мне в принципе мало когда подкатывали с какими-то этими историями.
Мне казалось, что вот Тане 100% нужны презервативы,
потому что у неё по несколько человек в неделю,
ну, и стрёмно, а мне не надо.
Потому что у меня серьёзные отношения как бы.
Может быть, тогда ещё просто логические цепочки, в 16, не особо возможны.
Нежелательная беременность — об этом вы не думали?
То есть своему ровеснику ты доверяла как мастеру всё сделать вовремя?
Вот именно, что у меня была эта иллюзия —
что если раньше вытащить, то ничего не произойдёт.
И слава богу, меня пронесло,
потому что предэякулят — он ровно так же как бы,
в общем-то, может гарантировать беременность.
— Давай просто я проговорю это? — Давай.
— Забеременеть можно, даже если кончил не внутрь. — Да.
Просто потому что идут выделения, которые сравнимы со спермой.
Ну, там, да, перед тем, как мужчина кончил,
есть ещё одна жидкость, в которой тоже достаточное количество...
— Потенциальных детишек. — Да.
Да.
Вот.
И конечно мы все, там, срочно пользовались «Мирамистином».
До и после вот этого вот.
Обязательно надо пописать после полового акта.
И это 100% почти ото всего избавляет.
Ну и раньше времени как бы
успеть вытащить.
Но эти глюки были только потому, что с нами никто не разговаривал.
Моя мама вообще на слово «пенис» реагировала — была красная, как эта стена.
Я в принципе всю информацию узнавала от таких же ровесников, как и я.
Наивняк такой.
Я никогда не воспринимал Машу как больную чем-то.
Я...
Ну, то есть для меня это как-то даже странно.
Для меня больной — это человек в терминальной, может быть, стадии ВИЧ-инфекции,
то есть в стадии СПИДа, когда у него саркома Капоши, туберкулёз,
он лежит, и должен его держать за ручку, потому что он уходит.
Ну, а Маша... — красотка,
офигенная полноценная женщина просто.
Чё её жалеть как бы?
Ну... (смеётся) Нет.
Как отреагировала мама? Она с тобой находилась в..?
Она со мной была в кабинете, я сидела на стуле.
Она стояла около стены, и я так слышу: она сползает медленно.
И как бы... Сказать, что я напугалась за неё — это ничего не сказать.
Ну, чтобы понимать, моя мама два раза в жизни курила, и её засмеяли.
Ну, потому что «не надо, Валя».
Пару раз в жизни ругалась матами, и ей то же самое сказали:
«Валя, тебе не идёт. Не надо смешить людей».
Ну и пару раз в жизни бухала.
То есть она такой педагог младших групп, да? и тут у неё просто, видимо, рушится мир, её работа накрывается медным тазом.
Ну как бы... Она вырастила не одно поколение в нашем дворе.
— И я прям... — Потому что дочь..? — Да.
Да.
И у неё прям паника. Вот.
И нам врач, короче, сказал о том, что, естественно, меня никуда не положат,
потому что нужно дальше дообследоваться и так далее.
Но, слава богу, он тогда сказал: «Езжайте в Центр СПИДа.
«Там вам всё расскажут».
И опять же... Ну вот я говорю: это какой-то благословенный день, из серии,
потому что мы сделали всё по рекомендациям.
Мы поехали в Центр СПИДа, с нами разговаривал эпидемиолог.
Она с мамой проговорила часа полтора. Вот.
Мне она быстро разъяснила всё. Она поняла, что я не особо в анабиозе.
Она: «Всё нормально, жить будешь.
«Сюда, главное, ходи, анализы сдавай — и всё чин чинарём».
А с мамой она проговорила часа полтора.
Она ей объяснила, что ни в какие санэпидемстанции сообщать не надо,
что это не сифилис, не туберкулёз,
когда идёт вот эта вся история.
И как бы...
Мы поехали домой плюс-минус уже спокойные. Вот.
Когда я приехала домой, мама позвонила медсестре в детский садик.
И там из серии: «Таня! Всё!»
Она говорит: «Выдыхай! нормально всё. Ты никуда не должна сообщать.
«И лучше не ори об этом, чтоб у тебя потом дочку не съели с говном во дворе».
И всё.
Мама дальше начала работать.
Ей объяснили, что я безопасна в бытовом плане.
Я ни разу в жизни не видела отдельную кружку, ложку, расчёску, полотенце.
После меня не санировали всё что можно.
Ей очень доходчиво вложили информацию, которая помогла ей успокоиться.
Допустим, я узнал, что у меня ВИЧ. Что я должен делать?
Ну, здесь просто.
Надо узнать адрес Центра СПИД,
— в каждом регионе у нас есть такой Центр,
в столице регионе, в столице области —
и туда идти срочно, и вставать на учёт,
и получишь таблетки через некоторое время после обследования.
Если сочтут, что у тебя состояние угрожающее,
то сразу же выдадут лекарства бесплатно.
Центр СПИД — это типа поликлиника, которая занимается конкретно ВИЧ и СПИД?
Да, это специальная поликлиника, которая ВИЧ и СПИД занимается.
— А у тебя рука болит, да? — Рука болит ещё больше.
Я решил, что я велосипедист.
Толстый. Решил на работу ездить на велосипеде.
30 км туда, 30 — обратно.
— Думаю: «Пять дней в неделю, 60 км каждый день — в порядке. Подскину маленько». — Но?
— Я понял, что... — Подскинул здоровья в итоге? — Нет. Другая маленько история.
— Не то что Россия — Новосибирск не предназначен для велосипедистов. — Правда?
Да.
Меня прямо на трассе притёрли к отбойникам, улетел и связки порвал.
А это где-то вот там было, где ракета «наш ответ Трампу»?
Нет.
С другой стороны города.
— А-а. Ну, близко. — Ну да.
Что Варламов говорит про велодорожки в Новосибирске?
Я не знаю, кто такой Варламов, и не знаю, что такое велодорожки в Новосибирске.
Ага. Ну прекрасно.
(автомобильный шум)
(Дудь) Чё-то мы далеко от центра уехали.
(Ульянов) Да! Ну потому что хорошие, добрые дела делаются далеко от центра.
— (Дудь) Правда? — Да!
— (Дудь) Что здесь? Здесь твоё производство? — Да.
Почему здесь?
— Аренда дешёвая. — Это сколько?
50 рублей за квадратный метр.
Так.
И сколько там метров?
80 с копейками. 81-82.
— То есть реально можно брать в аренду что-то в России за 4000 рублей в месяц? — Что-то далеко от центра.
Погнали.
(собачий лай, лязг замка)
(Дудь) Выглядит как место, где заложников держат для выкупа.
(Дудь громко чихает) Расти большой!
Пылинка!
— Ты на производстве. — Да-а!
— Слушай! Очень вкусно пахнет краской. Это оттуда? — Да.
— Там покрасочный этот..? — Там малярка, да.
Слушай, так здесь можно токсикоманить, нет?
— Или у вас респираторы? — Ну, мы в респираторах, в масках работаем.
(Дудь) Что вы тут делаете?
(Ульянов) Изделия из искусственного камня и вообще
(Дудь снова чихает) всякое, всякое, всякое.
Так?
Матрицы снимаем, собственно, балясины, малые архитектурные изделия.
Всё то, с чего можно снять матрицу, и всё то, что красиво блестит и долговечно.
Вот это что такое? Это столешница с раковиной сразу.
Да.
Это «интегрированный камень» называется.
А как это происходит? То есть в чём твой бизнес?
Тебе заказывают такую столешницу, и ты её делаешь?
Грубо говоря, да.
Это одно из направлений, которое мы делаем.
А кто заказывает? Магазы или люди?
Нет, люди. Это индивидуально, это не потоковое производство.
Сделать одно и то же изделие два раза одинакового размера
и одинаковой формы не получится.
Не получится, и просто нахуй надо?
Это индивидуальная работа, индивидуальный заказ.
Сколько такая столешница стоит, если бы я заказывал её к себе в Москву?
Ты?
Допустим, мы не знакомы, то есть я с улицы пришёл.
— Тем более ты. — Д-да.
(оба смеются) Хорошо.
Э-э, тысяч, наверно, сорок.
Я написала очередной текст про ВИЧ, писала, писала, писала,
и мне нужно было прийти на общественные слушания,
которые были посвящены тому, как СПИД Центр будет дальше жить.
Кроме моих знакомых из общественной организации,
которые меня в целом в контекст вводили,
там оказалось ещё какое-то количество людей мне неизвестных, в частности пациентов.
И вот один из них поднялся и давай задавать министру здравоохранения вопросы.
Такой, в очочках, в галстучке то ли в рубашке — в общем, довольно цивильный,
но мне показалось, что это какая-то маска что ли была, что они в жизни не такой.
Я к нему подошла взять комментарий, что-то ещё.
Ещё через несколько дней или неделю он написал,
что хочет мутить какую-то акцию протестную, вроде как пикеты,
за доступ к таблеткам, которых тоже тогда не очень хватало.
«Приходите, Маргарита, напишете».
Я говорю: «Ну, ок. Как будешь собираться мутить, я приду».
Он говорит: «А пока до этого пойдём я тебя на вейке покатаю.
«Там у нас озеро». Вот это всё.
А я говорю: «Ммм, нет». А я только развелась, у меня ребёнок маленький.
Короче, я, ну, работаю как не в себя.
Какой..? Чё-то какие-то..? Что? Пациенты? Озеро? Кататься?
И просто на исходе лета думаю:
«А чё я теряю-то? Пойду схожу познакомлюсь хоть, чё за чувак», — ну и сходила, всё, и...
Зашёл в гости, так и не вышел, в общем.
— Уже три года? — Ну, по-моему, да.
Да, у меня была такая мечта из разряда ебанутых мечт —
поехать зимой на Байкал,
увидеть этот прозрачный лёд, который мы видим в соцсетях и так далее.
А это как раз был тот период, когда у нас с Ритой завязывались какие-то отношения,
и не было у меня решения: быть мне с этой девушкой или не быть —
и я сказал Рите о том, что я собираюсь туда, с тобой или без тебя я поеду,
на что Рита сказала: «Конечно я поеду».
И меня вообще подкупают в этой девчонке вот такие вещи —
она не думая это делает, на автомате.
И... меня это тронуло.
Естественно, мы туда приехали, и там как-то всё получилось.
И я там уже принял окончательное решение строить семью с Ритой.
Вот объясни для всех тех, кто подумает:
«Блин! Она стала встречаться с чуваком, у которого ВИЧ!»
Почему тебя это не смущало?
Потому что я знала, что ВИЧ- положительный человек,
принимающий регулярно и ответственно терапию,
не может передать вирус дальше никому.
Вообще никак?
Ну, по данным исследований, которые мы читаем на профильных медиа, да.
Потому что, в конце концов, если бы меня сильно что-то смущало,
и в общем это был такой какой-то период притирки,
ну, презервативы — наши друзья, чего уж?
Поначалу мы не планировали детей.
