Познер - о цензуре, страхе и Путине / вДудь (4)
От этого не легче тем, которые погибли, но мое отношение к этому другое.
Кроме того, здесь все-таки был 20-й съезд.
Все-таки было выступление Хрущева.
Все-таки очень многих вернули,
которые были еще живы.
И поэтому мое отношение к тому, что происходило здесь, не такое,
как к тому, что происходило в Германии.
И скажу вам больше: я не делаю фильма о России.
— А если бы делал… — Ой…
— То вы можете быть совершенно спокойны,
что о ГУЛАГе
и о том, что творилось,
я бы сделал очень даже подробно.
— Угу.
Тогда еще одна цитата.
Пардон, что она длинная:
«Есть ли какой-нибудь народ, у которого выработан иммунитет к Крысолову?
Народ, который ни при каких обстоятельствах не пойдет за его пленительной дудкой.
Думаю, такого народа нет.
Думаю, однако,
что есть более и менее устойчивые,
более и менее сопротивляющиеся,
более и менее готовые, зажмурившись,
броситься вслед за Крысоловом».
Два вопроса, коротких.
Правильно ли я понимаю, что вот в этой фразе вы называете немцев менее
сопротивляющимися и менее…
Оцените тогда по этой части наш народ.
Русский народ.
— Туда же.
— К немцам?
— Ну, менее…
Менее…
…склонны или умеют сопротивляться Крысолову.
И это неоднократно просто доказано историей.
(музыкальная заставка)
— Вы рассказывали, что встречались с Владимиром Путиным,
обсуждая две темы.
Первая тема — это общественное телевидение.
И вторая тема —
если, опять-таки, я ничего не перепутал в
в тоннах видео, текста и всего остального, готовясь —
вы просили за Леонида Парфенова.
— Правда. — Чтоб его вернули.
— Как это выглядело?
— Дело в том, что я не собирался ничего говорить о Парфенове,
поскольку когда я просил о встрече с Путиным,
у Парфенова все было в порядке — он работал на НТВ и все было нормально.
— Угу.
Но к тому времени, когда меня принял Путин, и, кстати, принял
в общем-то довольно легко, это не было каким-то…
многократные просьбы, и так далее, но я действительно…
…хотел с ним говорить о необходимости
создания
в России общественного телевидения.
К этому времени…
Ну, в общем, выгнали…
— …Парфенова с НТВ. — Угу.
— Так как я к Парфенову отношусь
как к одному из самых талантливых
журналистов
российского телевидения,
я хотел всячески
попытаться что-то сделать.
И когда я пришел к Путину…
Он, кстати, принял меня
вот как я одет, то есть без пиджака…
— Это Кремль или?.. — В Кремле, в Кремле, да.
— Вот, и я…
Я ему, значит…
Сказал, что «я пришел к вам вообще-то с одним вопросом, но возник второй…
…по ходу пьесы».
И дальше я ему все изложил.
Значит, сначала по поводу
общественного телевидения,
— …даже я не помню порядок… — Ага.
— Ну да, про него вы рассказывали, а вот что про Парфенова он ответил?
— Я ему сказал…
Он мне сказал: «Ну он себе напозволял вообще».
Я сказал: «Ну, возможно.
Но это самый талантливый человек на нашем телевидении.
И я хотел спросить: как вы отнесетесь к тому, чтобы Парфенов и я
вместе
делали еженедельную новостную программу?»
— Об этом я говорил предварительно с Эрнстом. — Угу.
— Как бы к этому он отнесся?
И он сказал, что он был бы, конечно… ну…
Это сильная была бы, очевидно, программа.
— Надо полагать. — Напомните, это две тысячи?..
— Четвертый год. — Четвертый, угу.
— Вот.
И мне… мне… Путин сказал:
«Ну, я не возражаю».
Ну я страшно обрадовался. Я позвонил Лёне
и сказал, что «вот такой вот разговор».
Позвонил Эрнсту,
сказал ему.
И в общем
все было потрясающе, но на следующий день…
Это уже я знаю по рассказам…
— Угу. — Я не был, да?
— Но как будто бы к Путину пришел Добродеев.
— Руководитель ВГТРК? — ВГТРК, да.
— С будущим руководителем НТВ,
— Кулистиковым. — Угу.
— И сказал: «Вот я…
…предлагаю Владимира Михайловича в качестве
генерального директора НТВ.
Но с одним условием,
которые были поставлены — это то, чтобы Парфенов
не вернулся ни на какое телевидение,
только на НТВ,
если вообще вернется».
— Угу.
— И, как я понимаю, это условие было принято.
И поэтому моя попытка оказалась…
тщетной.
— Угу.
— Эм…
Владимир Владимирович, объясните мне, молодому и глупому,
вот механизм.
Просто на мой взгляд цепочка разбивается очень быстро.
Вы пришли к Путину
и попросили у него, по сути,
дозволения делать программу.
Я понимаю,
Первый канал — государственный канал.
Мнение Путина важно, потому что грубо говоря он им платит деньги как руководитель государства.
Не он, а тот бюджет, который у него есть.
Но это же бессмысленно!
Ведь это же до первого
информационного выстрела по Путину.
— Как только… — Как понять?
— Ну только до тех пор, когда Путин совершит какую-то ошибку.
Произойдет какой-то вопрос, который потребует
вашей резкой реплики,
парфеновской резкой реплики.
И все.
И зачем тогда в принципе ходить? Если ты понимаешь, что это…
— Я вам скажу. — Да.
— Я вам скажу. Потому что я придерживаюсь, и это очень твердо.
Я придерживаюсь такого правила:
надо обязательно попробовать.
— Это клевое правило, да.
— И я попробовал бы.
Ну если бы нам закрыли программу, по крайней мере, у меня на душе было бы спокойно.
Я, по крайней мере, сделал все…
— Как в «Пролетая над гнездом кукушки». — Именно так.
— Угу.
Вопрос, который мы задаем всем нашим гостям,
но именно вам интересно его задать.
Путин красавчик?
— Нет.
Вы имеете в виду физически?
— Нет, я имею в виду как государственный деятель, как политик.
— Физически нас не очень интересует. — Силен.
Силен, конечно. Красавчик — не то слово.
Совсем.
Красавчик предполагает что-то другое.
— Чем он силен?
— Эм-м-м…
Он, очевидно…
…силен в умении…
…поставить…
то, как он понимает интересы России таким образом,
что приходится с этим считаться.
Приходится.
Я очень хорошо помню
нашу страну во времена
— Бориса Ельцина. — Угу.
— И помню, как просто ее не было.
Ну, на международной арене просто нет такой страны.
Не имеет она никакого значения.
Она там где-то чего-то телепается,
и бог с ней.
И надо сказать, что
за годы…
путинского президенства,
конечно, это сильно изменилось.
И то, что очень отрицательное отношение
к России
через Путина,
отчасти с этим связано.
Отчасти.
Потому что расчет-то был такой,
что России не будет.
Я вам очень советую прочитать, например,
доктрину Вулфовица,
это очень крупное явление в Америке.
Где просто ставится определенная задача:
«Мы должны добиться того, чтоб больше никогда
ни одна страна
не могла бы нам угрожать,
как это делал Советский Союз.
И это касается прежде всего России».
И эта доктрина,
она была принята.
Она была принята.
Я ведь совсем не, как сказать, не сторонник Путина.
Это не тот человек, за которого я буду стоять горой, и так далее, да?
Но я просто понимаю, как это происходило.
Надо почитать такого человека как Джорджа Кеннана.
Может быть, самого крупного американского политического мыслителя,
который придумал…
политику сдерживания Советского Союза —
именно сдерживания,
чтоб не было войны.
И как он отреагировал,
когда, скажем, Клинтон
распорядился, чтобы расширить НАТО.
Он сказал: «Это катастрофическое совершенно решение.
Это приведет к изменению политики России,
такой, которая нам совсем не понравится».
Понимаете, у нас…
Как мне кажется, по крайней мере — так называемые передовые прогрессивные люди
считают, что все здесь плохо,
а там все хорошо.
Я придерживаюсь другой точки зрения.
Очень много плохо здесь,
но там далеко не все хорошо.
И вот Путин,
нравится это, не нравится —
он сумел вернуть Россию,
заставить
остальной мир, в том числе Соединенные Штаты,
считаться
с интересами России, а не сказать: «Слушайте,
вы проиграли холодную войну, сидите».
— Цена, которой он это сделал, на ваш взгляд, оправдана?
— А какая цена?
— Отсутствие свободных СМИ.
Большие вопросы к справед…
— Это ни при чем.
Отсутствие свободных СМИ — это ни при чем.
— К этому не имеет отношения. — Но подождите, Путин выстроил… Подождите.
— Путин выстроил режим такой,
— …в котором нет свободных СМИ. — Согласен.
— И именно этот режим позволил ему нанести Россию на карту.
— Нет, это вот я не считаю…
Понимаете, вы делаете…
знак равенства между отсутствием свободных СМИ
и нанесением России на карту.
— С этим я не согласен. — Хорошо.
— Уничтожение всей политической системы.
— Всей. — То есть?
— Ну, вам есть что ответить на вопрос: «Кто, если не Путин?»
— Мне некого назвать. — И мне некого.
— И это показатель того, что политическая жизнь роится вокруг одного единственного человека.
Вряд ли это плохо для госу… Вряд ли это хорошо.
— Это, на мой взгляд, нехорошо. — Вот.
— Ну вот я эту цену имею в виду. — Да.
— После Путина выжженная земля.
Здорово ли это?
— Вот эту цену. — Во-первых, не выжженная земля.
Во-вторых, не выжженная, не выжженная — еще много всяких людей.
Другое дело, что он действительно сильный.
Он на самом деле сильный.
А… Ну кто? Ну, например, Навальный?
Вот, пожалуйста, он есть.
— Но как-то вот не очень, правда? — Ну Владимир Владимирович,
— …мы же не в дневном эфире Первого канала.
Конечно не Навальный, конечно не Навальный!
Но вина в том, что не Навальный, не тот, не другой —
как мне казалось, именно на том человеке, который
все это время уничтожал конкуренцию политическую.
Я, возможно, чего-то не понимаю.
— Ну, мне кажется, что…
Это отчасти так и отчасти не так, потому что…
Вот мы с вами ни в чем не виноваты?
— Мы? — Ну, например…
— 52%
потенциальных избирателей
— …не пошли голосовать… — А я хожу.
— …во время Государственной Думы, вот выборы, 52%. — Да.
— И я вот задаю вопрос: а вот если эти 52%
проголосовали бы за «Яблоко»?
— Угу.
— И оно бы тогда имело… она бы… или оно…
Партия или «Яблоко» имело бы большинство в Государственной Думе.
Что тогда?
Вот это вот безразличие,
апатия
и то, что подавляющее большинство народа —
а тут мы никуда не можем деваться —
поддерживает Путина, это же факт.
Это почему?
— Потому что они дураки? Или… — Нет.
— Ну почему тогда?
— Значит, это ж не… Понимаете, это…
— Мне не нравится ситуация. — Угу.
— Это не моя ситуация.
Я бы хотел, чтобы было по-другому.
Но я был бы очень насторожен,
в…
формулировках и в выводах.
— Ага. Три ваших претензии, если коротко,
к Владимиру Путину.
— Эм-м…
М-м-м…
Резкое…
уменьшение, ограничение
— …демократии. — Так.
— Эм-м-м…
Которое выражается
в отсутствии независимых СМИ,
в отсутствии
реальной политической жизни,
— …в существовании четырех партий, из которых три могли бы не существовать. — Да.
— Вот. (Познер кашляет)
И в отсутствии
каких-либо организаций,
которые могли бы
быть в оппозиции, я имею в виду НКО,
которые сразу попадают в число
— …иностранных… — Агентов.
— Агентов.
Для меня это самые главные.
Вот это самые-самые главные.
Приостановка или… или…
отталкивание, что ли, демократии
является причиной всех остальных
вещей, которые происходят.
Но я хотел бы сказать одну для меня важную вещь.
Все люди, которые являются руководителями
России:
политическими,
экономическими,
и так далее, бизнес.
Все они —
советские люди.
Они все родились в Советском Союзе.
Они все ходили в советскую школу.
Они все были членами
юных пионеров,
комсомола
и очень часто членами партии.
Они продукт
общества,
которого больше нет.
Они попали в другое общество.
И они должны своими мозгами теми,
не хорошими, не плохими, но теми,
управлять этим.
И они не умеют этого делать.
И это проблема,
(кашляет)
которая будет существовать
довольно долго.
Пока люди, которым сегодня 15 лет,
— …займут эти посты. —Угу.
— Ничего с этим не поделаешь.
Они вот такие.
И поэтому они поддерживают то, что они поддерживают.
(музыкальная заставка)
— И последняя вещь в интернете,
которую вы увидели и которая бы вам… понравилась?
— Я понимаю, что то, что я скажу, ужасно, но я не смотрю интернет.
— Почему?
— Неинтересно.
— Э-э… — Неинтересно, потому что…
Потому что…
Ну, это прекрасное средство для выражения своих мыслей,
своего мнения…
Ну я просто, у меня очень много всякого, и мне…
— Владимир Владимирович, вы понимаете то что вот, общаясь с вами,
ты никогда не поймаешь себя на мысли, что я общаюсь
с пожилым человеком.
С человеком, который старый.
Но почему у меня появляется такое ощущение впервые, когда я слышу, когда вы говорите…
— Ну мне некогда, понимаете? У меня очень… — НО вы же журналист.
— Я журналист. — А для того, чтобы быть журналистом, нужно быть в контексте.
— Что значит «в контексте»? В контексте чего?
— Того, что актуально в мире сейчас.
— Ну, а я знаю, что актуально в мире.
Прекрасно отдаю себе в этом отчет.
— А что, только если я буду следить за интернетом, я буду понимать? — Ну там просто происходят некие революционные вещи, которые…
— Например? Ну давайте революционную вещь.
— Нет, начнем с того, что
очень много людей уходят в интернет.
— Владимир Владимирович, я… — Я знаю это!
— Нет, вы понимаете, что на YouTube —
я сейчас не буду называть конкретных вещей, потому что уже я… уже кто-то из нас окажется нескромным.
— Но вы понимаете, что если смотреть рейтинг телесмотрения, например, программы «Познер»… — Да.
— Я специально запросил рейтинги с весны до октября,
и в абсолютных цифрах каждый выпуск смотрят,