chapitre 1 chapter Capítulo 1 Kapitel 1 chapter 1 capítulo 1 capitolo 1 hoofdstuk 1 capítulo 1 глава 1 kapitel 1 第1章

L’AUTEUR AU LECTEUR AUTHOR TO READER

A la sueur de ton visaige ||sueur|||visage ||sweat|||face a||||| In the sweat of your visaige

Tu gagnerois ta pauvre vie, |gagnerais||pauvre vie|life |would win||| You would win your poor life,

Après long travail et usaige, ||||usage ||||Nutzung ||||use después de|||| After long work and wear,

Voicy la  mort qui te convie. Here is|||||invite Here is|||||invites Here is death that invites you.

Le quatrain en vieux français, placé au-dessous d’une composition d’Holbein, est d’une tristesse profonde dans sa naïveté. |quatrain|||||||||||||profound||| |Strophe|||||||||||||||| |quatrain||||||||||||||||naïveté الرباعية الفرنسية القديمة، التي وُضعت أسفل تركيبة هولباين، حزينة للغاية في سذاجتها. The quatrain in Old French, placed beneath a composition of Holbein, is of a deep sadness in its naivety. La gravure représente un laboureur conduisant sa charrue au milieu d’un champ. определённый артикль||||||||||| |engraving|||farmer|||plough|||| |engraving|||plowman|||plow|||| يمثل النقش رجلاً يحراثًا يقود محراثه في وسط الحقل. The engraving depicts a plowman driving his plow in the middle of a field. Une vaste campagne s’étend au loin, on y voit de pauvres cabanes; le soleil se couche derrière la colline. |||||||||||abris rudimentaires||||||| |||||||||||huts|||||||hill |||||||||||Hütten||||||| يمتد الريف الشاسع في المسافة، ونرى أكواخًا فقيرة هناك؛ تغرب الشمس خلف التل. A vast countryside stretches in the distance, one sees there poor huts; the sun is setting behind the hill. C’est la fin d’une rude journée de travail. ||||difficile||| It's||||rough||| إنها نهاية يوم عمل شاق. It's the end of a hard day's work. Le paysan est vieux, trapu, couvert de haillons. ||||petit et costaud|||vêtements en lambeaux ||||stocky|covered||rags ||||stämmig|||rags |El campesino es|||corpulento|||harapos الفلاح عجوز، ممتلئ الجسم، مغطى بالخرق. The peasant is old, stocky, ragged. L’attelage de quatre chevaux qu’il pousse en avant est maigre, exténué; le soc s’enfonce dans un fonds raboteux et rebelle. ||||||||есть||||||||||| L'ensemble des chevaux||||||||||épuisé||charrue|se plonge|||sol|irrégulier|| The team|||||||||skinny|exhausted||plow|sinks|||ground|rough||rebellious das Gespann||||||||||||der Pflug|||||rough|| El tiro||cuatro||||||||||reja|||||áspero y rebelde|| فريق الخيول الأربعة الذي يدفعه للأمام ضعيف ومرهق. تغرق الحصة في قاع خشن ومتمرد. The team of four horses he pushes forward is thin, exhausted; the plow sinks into a rugged and rebellious bottom. Un seul être est allègre et ingambe dans cette scène de  sueur et usaige . ||||joyeux||alerte et vif|||||||usaige ||be||cheerful||nimble|||||||usage ||||||nimble||||||| كائن واحد مبتهج ومرتاح في هذا المشهد المليء بالعرق والتآكل. One being is light and ingambe in this scene of sweat and usaige. C’est un personnage fantastique, un squelette armé d’un fouet, qui court dans le sillon à côté des chevaux effrayés et les frappe, servant de valet de charrue au vieux laboureur. ||||||||whip|||||sillon|||||||||||aide de ferme|||||paysan ||||||||whip|||||furrow|||||frightened||||||valet||||| |||||||||||||furrow|||||||||||servant||||| ||||||||||||||||||||||||||arado||| إنه شخصية رائعة، هيكل عظمي مسلح بالسوط، يركض في الثلم بجانب الخيول الخائفة ويضربها، ليكون بمثابة محراث للحراث العجوز. He is a fantastic character, a skeleton armed with a whip, running in the furrow beside the frightened horses and hitting them, serving as a plowman to the old plowman. C’est la mort, ce spectre qu’Holbein a introduit allégoriquement dans la succession de sujets philosophiques et religieux, à la fois lugubres et bouffons, intitulée les  Simulachres de la mort . |||||qu'a introduit|||de manière allégorique||||||||||||sombres||comiques|les Simulachres||Images de la mort||| ||||||||allegorically||the||||||||||lugubrious||buffoons|entitled||Simulacra||| ||||||||||||||||||||lugubrious||buffoons|||Simulacres||| إنه الموت، هذا الشبح الذي أدخله هولباين بشكل مجازي في سلسلة من المواضيع الفلسفية والدينية، سواء كانت حزينة أو هزلية، بعنوان محاكاة الموت. It is death, the specter that Holbein has allegorically introduced into the succession of philosophical and religious subjects, at once lugubrious and foolish, entitled Simulachres of Death.

Dans cette collection, ou plutôt dans cette vaste composition où la mort, jouant son rôle à toutes les pages, est le lien et la pensée dominante, Holbein a fait comparaître les souverains, les pontifes, les amants, les joueurs, les ivrognes, les nonnes, les courtisanes, les brigands, les pauvres, les guerriers, les moines, les juifs, les voyageurs, tout le monde de son temps et du nôtre; et partout le spectre de la mort raille, menace et triomphe. |||||||||||||||||||est|||||||Holbein|||se présenter||||pontifes||||||ivrognes||||prostituées||bandits||||les combattants||les moines|||||||||||||||||||||se moque||| In|||||||vast||||||||||||||link||||||||||sovereigns||pontiffs||lovers|||||||||||||||||||||||||||||||||||||mock||| |||||||||||||||||||||||||||||to appear||sovereigns|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||mocks||| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||Borrachos||||||||||||monjes|||||||||||||||||||||se burla de||| في هذه المجموعة، أو بالأحرى في هذا التكوين الواسع حيث الموت، الذي يلعب دوره في كل الصفحات، هو الرابط والفكر المهيمن، جمع هولباين الملوك، والباباوات، والعشاق، والمقامرين، والسكارى، والراهبات. والمحظيات وقطاع الطرق والفقراء والمحاربين والرهبان واليهود والمسافرين، كل شخص في عصره وعصرنا؛ وفي كل مكان يسخر شبح الموت ويهدد وينتصر. In this collection, or rather in this vast composition in which death, playing its role on every page, is the link and the dominant thought, Holbein summoned the sovereigns, the pontiffs, the lovers, the players, the drunkards, the nuns, courtesans, brigands, the poor, warriors, monks, Jews, travelers, all the people of his time and of ours; and everywhere the specter of death mocks, threatens, and triumphs. D’un seul tableau elle est absente. إنها غائبة عن لوحة واحدة. From a single table it is absent. C’est celui où le pauvre Lazare, couché sur un fumier à la porte du riche, déclare qu’il ne la craint pas, sans doute parce qu’il n’a rien à perdre et que sa vie est une mort anticipée. |||||||||tas de compost||||||||||||||||||||||||||| |||||||||manure||||||||||||||||||||||||||| |||||||||manure||||||||||||||||||||||||||| إنها تلك التي يعلن فيها لعازر المسكين، وهو ملقى على مزبلة عند باب الرجل الغني، أنه لا يخافها، لأنه بلا شك ليس لديه ما يخسره، وحياته هي موت متوقع. It is the one where poor Lazarus, lying on a manure at the door of the rich, declares that he does not fear it, probably because he has nothing to lose and his life is an anticipated death.

Cette pensée stoïcienne du christianisme demi-païen de la Renaissance est-elle bien consolante, et les âmes religieuses y trouvent-elles leur compte? ||||||semi-pagan|||||||réconfortante||||||||| ||||||pagan||||is||||||||||they||account هل هذا الفكر الرواقي للمسيحية نصف الوثنية في عصر النهضة معزي للغاية، وهل تجد النفوس المتدينة فيها ما تبحث عنه؟ Is this Stoic thought of the half-pagan Christianity of the Renaissance so consoling, and do religious souls find it? ¿Es muy consolador este pensamiento estoico del cristianismo semipagano del Renacimiento, y las almas religiosas encuentran en él su explicación? L’ambitieux, le fourbe, le tyran, le débauché, tous ces pécheurs superbes qui abusent de la vie, et que la mort tient par les cheveux, vont être punis, sans doute; mais l’aveugle, le mendiant, le fou, le pauvre paysan, sont-ils dédommagés de leur longue misère par la seule réflexion que la mort n’est pas un mal pour eux? ||trompeur||||dépravé|||pécheurs|||||||||||||||||||||l'aveugle||mendicant||||||||compensés||||||||||||||||| ||deceiver||||debauched||||||||||||||||||||||||||beggar||||||||compensated||||||||||||||||| ||deceitful||||debauched||||||||||||||||||||||||||||||||||compensated||||||||||||||||| ||El astuto||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||| The ambitious, the deceitful, the tyrant, the debauchee, all those superb sinners who abuse life, and whom death holds by the hair, will be punished, no doubt; but are the blind, the beggar, the madman, the poor peasant, compensated for their long misery by the mere reflection that death is not an evil for them? Честолюбивые, лживые, тираны, развратники, все эти отъявленные грешники, которые злоупотребляют жизнью и которых смерть держит за волосы, несомненно, будут наказаны; но разве слепые, нищие, безумцы, бедные крестьяне компенсируют свои долгие страдания простым размышлением о том, что смерть не является для них злом? Non! No! Une tristesse implacable, une effroyable fatalité pèse sur l’uvre de l’artiste. ||||terrible|destin inévitable|||l'œuvre|| ||implacable||||||the work|| ||||||||the work|| An implacable sadness, an appalling fatality weighs on the work of the artist. Непримиримая печаль, пугающая фатальность висит над работами художника. Cela ressemble à une malédiction amère lancée sur le sort de l’humanité. This||||curse||||||| It sounds like a bitter curse cast on the fate of mankind. Это как горькое проклятие на судьбе человечества.

C’est bien là la satire douloureuse, la peinture vraie de la société qu’Holbein avait sous les yeux. This is indeed the painful satire, the true picture of society that Holbein had before his eyes. Это болезненная сатира, истинная картина общества, которая была у Гольбейна перед глазами. Crime et malheur, voilà ce qui le frappait; mais nous, artistes d’un autre siècle, que peindrons-nous? |||||||marquait||||||||peindrons-nous| Crime and misfortune, that is what struck him; but we, artists of another century, what shall we paint? Преступление и несчастье - вот что его поразило; но мы, художники другого века, что будем рисовать? Chercherons-nous dans la pensée de la mort la rémunération de l’humanité présente? ||||concept|||||récompense||| |||||||||remuneration||| |||||||||remuneration||| Shall we seek in the thought of death the remuneration of present humanity? Будем ли мы искать в мысли о смерти вознаграждение за нашу нынешнюю человечность? l’invoquerons- nous comme le châtiment de l’injustice et le dédommagement de la souffrance? |nous|||punition|||||||| will invoke||||punishment|||||compensation|||suffering ||||punishment|||||compensation||| |||||||||compensación||| Will we invoke it as the punishment for injustice and the compensation for suffering? будем ли мы ссылаться на него как на наказание за несправедливость и компенсацию за страдания?

Non, nous n’avons plus affaire à la mort, mais à la vie. No, we are no longer dealing with death, but with life. Нет, мы имеем дело уже не со смертью, а с жизнью. Nous ne croyons plus ni au néant de la tombe, ni au salut acheté par un renoncement forcé; nous voulons que la vie soit bonne, parce que nous voulons qu’elle soit féconde. |||||||||||||||||||||||||||||||prolifique ||||||nothing||||||salvation|||||||||||||||||||fruitful |||||||||||||||||||||||||||||||fecund We no longer believe in the nothingness of the grave, nor in the salvation purchased by forced renunciation; we want life to be good, because we want it to be fruitful. Ya no creemos ni en la nada de la tumba, ni en la salvación comprada por la renuncia forzada; queremos que la vida sea buena, porque queremos que sea fructífera. Мы больше не верим ни в небытие могилы, ни в спасение, купленное принудительным отказом от нее; мы хотим, чтобы жизнь была хорошей, потому что хотим, чтобы она была плодотворной. Il faut que Lazare quitte son fumier, afin que le pauvre ne se réjouisse plus de la mort du riche. |||||||||||||se réjouisse|||||| ||||||manure|||||||rejoices|||||| Lazarus must leave his dunghill, so that the poor will no longer rejoice over the death of the rich. Лазарь должен покинуть свою темницу, чтобы бедняк больше не радовался смерти богача. Il faut que tous soient heureux, afin que le bonheur de quelques-uns ne soit pas criminel et maudit de Dieu. Everyone must be happy, so that the happiness of some is not criminal and cursed by God. Все должны быть счастливы, чтобы счастье немногих не было преступным и проклятым Богом. Il faut que le laboureur, en semant son blé, sache qu’il travaille à l’uvre de vie, et non qu’il se réjouisse de ce que la mort marche à ses côtés. ||||the farmer||||||||||||||||||||||||| ||||||||trigo||||||||||||||||||||| The plowman, in sowing his wheat, must know that he is working at the work of life, and not that he should rejoice in the fact that death walks by his side. El labrador, al sembrar su trigo, debe saber que está trabajando en la obra de la vida, y no alegrarse de que la muerte ande a su lado. Пахарь, сеющий пшеницу, должен знать, что он работает над делом жизни, и не радоваться тому, что смерть идет рядом с ним. Il faut enfin que la mort ne soit plus ni le châtiment de la prospérité, ni la consolation de la détresse. ||||||||||||||||||||distress Lastly, death must no longer be either the punishment for prosperity or the consolation of distress. Наконец, смерть больше не должна быть наказанием за процветание или утешением за беду. Dieu ne l’a destinée ni à punir, ni à dédommager de la vie; car il a béni la vie, et la tombe ne doit pas être un refuge où il soit permis d’envoyer ceux qu’on ne veut pas rendre heureux. |||||||||compensate|||||||||||||||||||||||||||||| ||||||castigar||||||||||||||||||||||||||||||||| God intended it neither to punish nor to compensate for life; for he has blessed life, and the tomb should not be a refuge where it is permitted to send those whom one does not want to make happy. Бог не предназначил ее ни для наказания, ни для компенсации жизни; ведь он благословил жизнь, и могила не должна быть убежищем, куда разрешается отправлять тех, кого мы не хотим сделать счастливыми.

Certains artistes de notre temps, jetant un regard sérieux sur ce qui les entoure, s’attachent à peindre la douleur, l’abjection de la misère, le fumier de Lazare. Certains|||||||||||||||||||l'abjection||||||| ||||||||||||||attach||paint||pain|the abjection|||misery||manure||Lazare |||||||||||||||||||abjection||||||| Certain artists of our time, casting a serious glance on what surrounds them, attach themselves to painting the pain, the abjection of misery, the dung of Lazarus. Некоторые художники нашего времени, серьезно взглянув на свое окружение, взялись писать боль, убогость страданий, навоз Лазаря. Ceci peut être du domaine de l’art et de la philosophie; mais en peignant la misère si laide, si avilie, parfois si vicieuse et si criminelle, leur but est-il atteint, et l’effet en est-il salutaire, comme ils le voudraient? |||||||||||||||||||avilie|||||||||||||||||bénéfique|||| ||||realm|||||||||painting||||||degraded|||||||||||||||||beneficial||||would like |||||||||||||||||||aviled|||||||||||||||||heilsam|||| |||||||||||||pintando||||||||||||||||||||||||||| This can be in the domain of art and philosophy; but in painting misery so ugly, so degraded, sometimes so vicious and so criminal, is their goal achieved, and is the effect salutary, as they would like? Это может быть сферой искусства и философии; но, изображая страдания такими уродливыми, такими униженными, иногда такими порочными и преступными, достигают ли они своей цели, и является ли их эффект благотворным, как им хотелось бы? Nous n’osons pas nous prononcer là-dessus. |do not dare||||there| We do not dare to comment on it. No nos atrevemos a comentar sobre esto. Мы не осмеливаемся комментировать это. On peut nous dire qu’en montrant ce gouffre creusé sous le sol fragile de l’opulence, ils effraient le mauvais riche, comme, au temps de la danse macabre, on lui montrait sa fosse béante et la mort prête à l’enlacer dans ses bras immondes. |||||||abîme|||||||||terrifient||||||||||de la danse||||||ouverte||||||||||immondes ||||||||dug||||||opulence|||||||||||||||||grave|gaping||||||embrace||||immoral |||||||||||||||||||||||||||||||was|offene Grube||||||||||unheilig We can be told that by showing this abyss dug under the fragile soil of opulence, they frighten the bad rich man, as, in the days of the dance of death, he was shown his gaping grave and death ready to embrace him in his filthy arms. Можно сказать, что, показывая бездну, вырытую под хрупкой почвой изобилия, они пугают плохого богача, так же как во времена danse macabre показывали ему зияющую яму и смерть, готовую заключить его в свои неистовые объятия. Aujourd’hui on lui montre le bandit crochetant sa porte et l’assassin guettant son sommeil. ||||||crochetant sa porte||||||| |||||bandit|picking|||||watching|| ||||||crocheting||||||| Today we show him the bandit locking his door and the murderer watching his sleep. Сегодня ему показывают бандита, который ковыряется в его двери, и убийцу, который наблюдает за его сном. Nous confessons que nous ne comprenons pas trop comment on le réconciliera avec l’humanité qu’il méprise, comment on le rendra sensible aux douleurs du pauvre qu’il redoute, en lui montrant ce pauvre sous la fourre du forçat évadé et du rôdeur de nuit. ||||||||||||||||||||||||||fürchtet||||||||Haut des Sträflings||||||Streuner|| |||||||||||will reconcile||||disdains||||will make|sensitive||||poor||fears||||||||fur||convict||||lurker|| ||||||||||||||||||||||||||||||||||masque||prisonnier évad||||voyageur nocturne|| We confess that we do not really understand how we will reconcile him with the humanity he despises, how we will make him sensitive to the pains of the poor man he dreads, by showing him this poor man under the cover of the escaped convict and the prowler of night. Мы признаемся, что не очень понимаем, как можно примирить его с человечеством, которое он презирает, как заставить его проникнуться страданиями бедняков, которых он боится, показывая ему бедняков в образе беглых преступников и ночных бродяг. L’affreuse mort, grinçant des dents et jouant du violon dans les images d’Holbein et de ses devanciers, n’a pas trouvé moyen, sous cet aspect, de convertir les pervers et de consoler les victimes. ||||||||||||||||prédécesseurs|||||||||||les débauchés||||| Die schreckliche||||||||||||||||Vorgänger|||||||||||die Perversen||||| ||||||||||||||||predecessors|||||||||||wicked||||| La horrible|||||||||||||||||||||||||||||||| The dreadful death, grinding its teeth and playing the violin in the images of Holbein and his predecessors, did not find a way, in this aspect, to convert the perverts and to console the victims. Ужасная смерть, скрежещущая зубами и играющая на своей скрипке в образах Гольбейна и его предшественников, не нашла в этом аспекте способа обратить извращенцев и утешить жертв. Est-ce que notre littérature ne procéderait pas un peu en ceci comme les artistes du moyen âge et de la Renaissance? Does not our literature proceed a little in this like the artists of the Middle Ages and the Renaissance? Не напоминает ли наша литература художников Средневековья и Ренессанса?

Les buveurs d’Holbein remplissent leurs coupes avec une sorte de fureur pour écarter l’idée de la mort, qui, invisible pour eux, leur sert d’échanson. |||||||||||||||||||||||garde du corps ||||||||||fury|||||||||||||cupbearer Holbein drinkers fill their cups with a sort of fury to dismiss the idea of death, which, invisible to them, serves as their cupbearer. Пьющие у Гольбейна наполняют свои чаши с некой яростью, чтобы отогнать мысль о смерти, которая, невидимая для них, служит их виночерпием. Les mauvais riches d’aujourd’hui demandent des fortifications et des canons pour écarter l’idée d’une jacquerie, que l’art leur montre travaillant dans l’ombre, en détail, en attendant le moment de fondre sur l’état social. ||||||||||||||révolte paysanne|||||||||||||||||| |||||||||||abwehren|||Bauernaufstand|||||||||||||||||| ||||||||||||||jacquerie|||||||the shadow||||||||melt||| The poor rich of today are asking for fortifications and cannons to rule out the idea of a jacquerie, which art shows them working in the shadows, in detail, while waiting for the moment to fall on the social state. . Современные богачи требуют укреплений и пушек, чтобы отгородиться от идеи жакерии, которая, как показывает искусство, работает в тени, в деталях, выжидая момента, чтобы обрушиться на социальное государство. L’Eglise du moyen âge répondait aux terreurs des puissants de la terre par la vente des indulgences. ||||||||||||||||Absolution ||||||||powerful||||||sale||indulgences The Church of the Middle Ages responded to the terrors of the powerful of the earth by selling indulgences. В Средние века церковь отвечала на страхи сильных мира сего продажей индульгенций. Le gouvernement d’aujourd’hui calme l’inquiétude des riches en leur faisant payer beaucoup de gendarmes et de geôliers, de baïonnettes et de prisons. ||||||||||||||||geôliers||armes de poing|||prisons |||||||||||||gendarmes|||jailers||bayonets|||prisons The government of today calms the worries of the rich by making them pay a lot of gendarmes and jailers, bayonets and prisons. Сегодняшнее правительство успокаивает беспокойство богатых, заставляя их оплачивать множество жандармов и тюремщиков, штыков и тюрем.

Albert Dürer, Michel-Ange, Holbein, Callot, Goya, ont fait de puissantes satires des maux de leur siècle et de leur pays. |Dürer||Michelangelo|Holbein||Goya|||||||evils|||century||||country Albert Dürer, Michelangelo, Holbein, Callot, Goya, have made powerful satires of the evils of their century and of their country. Альберт Дюрер, Микеланджело, Гольбейн, Калло и Гойя - все они создали мощные сатиры на недуги своего века и своей страны. Ce sont des uvres immortelles, des pages historiques d’une valeur incontestable; nous ne voulons donc pas dénier aux artistes le droit de sonder les plaies de la société et de les mettre à nu sous nos yeux; mais n’y a-t-il pas autre chose à faire maintenant que la peinture d’épouvante et de menace? ||||||||||||||||nier||||||explorer||plaies|||||||||||||||||||||||||||d'épouvante et||| |||works|||||||||not||||||||||probe|||||||||||||||||||||||||||||of horror||| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||Schrecken und Bedrohung||| They are immortal works, historical pages of indisputable value; we therefore do not want to deny artists the right to probe the wounds of society and lay them bare before our eyes; but is there not something else to do now than the painting of fear and menace? Это бессмертные произведения, исторические страницы неоспоримой ценности; поэтому мы не хотим отказывать художникам в праве заглянуть в раны общества и обнажить их перед нашими глазами; но разве сейчас не нужно делать что-то еще, кроме как рисовать страх и угрозу? Dans cette littérature de mystères d’iniquité, que le talent et l’imagination ont mise à la mode, nous aimons mieux les figures douces et suaves que les scélérats à effet dramatique. |||||de l'iniqu|||||||||||||||||||||les méchants||| |||||of iniquity||||||||||||||||||soft|||scoundrels||| In this literature of mysteries of iniquity, which talent and imagination have made fashionable, we prefer soft and suave figures than scoundrels with dramatic effect. В этой литературе тайн беззакония, которую талант и воображение сделали модной, нам больше нравятся мягкие и нежные фигуры, чем злодеи с драматическим эффектом. Celles-là peuvent entreprendre et amener des conversions; les autres font peur, et la peur ne guérit pas l’égoïsme, elle l’augmente. |||||bring||||||||||||||| These can undertake and bring about conversions; others are frightening, and fear does not cure selfishness, it increases it. Эти могут инициировать и приводить к обращению; остальные пугают, а страх не лечит эгоизм, а усиливает его.

Nous croyons que la mission de l’art est une mission de sentiment et d’amour, que le roman d’aujourd’hui devrait remplacer la parabole et l’apologue des temps naïfs, et que l’artiste a une tâche plus large et plus poétique que celle de proposer quelques mesures de prudence et de conciliation pour atténuer l’effroi qu’inspirent ses peintures. |||||||||||||||||||||récit moral||le récit moral||||||||||||||||||||||||||||||| ||||||||||||||||novel|||||parable||the apologue||||||||||||||||||||||||of|||mitigate|the horror||| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||das Grauen||| We believe that the mission of art is a mission of feeling and love, that today's novel should replace the parable and the apologue of naive times, and that the artist has a larger task and more poetic than that of proposing a few measures of prudence and conciliation to alleviate the fear inspired by his paintings. Мы верим, что миссия искусства - это миссия чувства и любви, что роман сегодняшнего дня должен заменить притчи и апологии наивных времен, и что у художника более широкая и поэтичная задача, чем предложить несколько мер благоразумия и примирения, чтобы смягчить страх, навеянный его картинами. Son but devrait être de faire aimer les objets de sa sollicitude, et, au besoin, je ne lui ferais pas un reproche de les embellir un peu. |||||||||||préoccupation||||||||||||||| |||||||||||solicitude|||||||||||||embellish|| ||||||||||||||||||||||||verschönern|| His aim should be to make people like the objects of his solicitude, and, if need be, I would not reproach him for embellishing them a little. Его цель - заставить людей полюбить объекты его заботы, и, если понадобится, я не стану упрекать его в том, что он немного приукрасит их. L’art n’est pas une étude de la réalité positive; c’est une recherche de la vérité idéale, et le  Vicaire de Wakefield fut un livre plus utile et plus sain à l’âme que le  Paysan perverti et les  Liaisons dangereuses . ||||||||||||||||||||||||||||||||||perverti|||| Art is not a study of positive reality; it is an ideal search for truth, and the Vicar of Wakefield was a more useful and healthier book than The Perverted Peasant and Dangerous Liaisons. Искусство - это не изучение позитивной реальности, это поиск идеальной истины, и "Викарий из Уэйкфилда" был более полезной и здоровой книгой для души, чем "Извращенный крестьянин" и "Опасные связи".

Lecteurs, pardonnez-moi ces réflexions, et veuillez les accepter en manière de préface. ||||||||||||preface Readers, forgive me for these thoughts, and please accept them as a preface. Читатели, простите меня за эти размышления и примите их в качестве предисловия. Il n’y en aura point dans l’historiette que je vais vous raconter, et elle sera si courte et si simple que j’avais besoin de m’en excuser d’avance, en vous disant ce que je pense des histoires terribles. ||||||the story|||||||||||||||||||||||||||||| There will not be any in the story that I am going to tell you, and it will be so short and so simple that I needed to apologize in advance, by telling you what I think of the terrible stories. В истории, которую я собираюсь вам рассказать, их не будет, и она будет настолько короткой и простой, что мне захотелось заранее извиниться, рассказав, что я думаю об ужасных историях.

C’est à propos d’un laboureur que je me suis laissé entraîner à cette digression. |||||||||||||digression |||||||||||||digression |||||||||||||digression It is in connection with a plowman that I let myself be drawn into this digression. Именно о пахаре я и увлекся этим отступлением. C’est l’histoire d’un laboureur précisément que j’avais l’intention de vous dire et que je vous dirai tout à l’heure. It is the story of a plowman precisely that I intended to tell you and that I will tell you shortly. Это именно та история о пахаре, которую я хотел вам рассказать и которую я расскажу позже.