Батыгин - русская звезда мировой науки (English subs) (5)
— А как это сочетается?
Вот с одной стороны, люди сеют панкуху, очень неформальную музыку,
а с другой стороны, смотрят в микроскоп.
— Декстер Холланд сказал, что «математика такая же охуенная, как панк-рок».
У него цитата была такая из интервью.
Одна из моих любимых.
Понимаешь, творчество — это как бы…
Мы привыкли… Это наша проблема, на самом деле,
это не их достижение, а наша проблема —
что у нас есть физики, лирики, и все как бы разделено…
То, что БГ вообще-то по образованию математик, сейчас как-то и не вспоминают,
даже в НИИ успел прикладной математики поработать человек, на минутку.
Или Вакарчук — у него кандидатская по суперсимметрии, вот.
— И альбом так назывался. — «Океан Ельзи», да.
И это наша проблема, а не их.
А там ты творческий человек.
Ты занимаешься наукой — это достойное занятие.
Хочешь заниматься наукой — занимайся.
Бросил заниматься наукой — занимаешься чем-то другим.
Понимаешь? Ну сделал панк-группу, потому что
Декстер Холланд защитил диссертацию с большим пробелом, то есть, он ее защитил
в 2017 году, ему пришлось
научное исследование приостановить
после альбома Smash, по-моему.
(музыкальная заставка)
— Какова вероятность, что в какое-то время,
через какое-то количество лет,
в Землю врежется гигантский астероид, который
человечество уничтожит так же, как динозавров уничтожил?
— Да, значит, за нашу жизнь
где-то, по-моему, один
в степени десять в седьмой, поэтому это где-то
один шанс
в десяти миллионах.
Значит, то как это можно запомнить, это что
последний раз, то есть,
такие астероиды в Землю падают где-то раз
в 10-100 миллионов лет.
Динозавры, например, умерли 69 или 65 миллионов лет назад.
По-моему, 65 миллионов лет назад.
Это примерно тот же шанс, как умереть от…
когда ты летишь на самолете.
В год где-то сто человек в среднем
умирает от самолетов.
Но летает их где-то там миллиард.
Миллиард человек летает на самолетах каждый год.
И факт, что умирает где-то примерно сто,
можем поделить, сказать: «Окей, у тебя примерно шанс один из десяти миллионов».
То есть умереть на самолете — примерно такой же шанс, как и умереть от астероида.
— Если представить, что этот астероид летит в сторону Земли,
есть какой-то шанс спастись от него?
— Несколько идей есть.
Одна из идей — это просто, если…
Земля, по правде,
очень маленькая планета, если так представить
на космических масштабах,
Земля, ее сечение очень мало.
Поэтому если астероид летит издалека,
и его можно детектировать, то есть ты говоришь:
«Окей, вот тот вот летит прямо на нас».
Если его подвинуть чуть-чуть
далеко, то он пролетит мимо.
Нужна только малая пертурбация.
Если она сделана достаточно далеко, поэтому…
Были идеи использовать там
термоядерное оружие или
идея, например, просто
послать большую массу,
чтобы гравитационно подвинуть астероид.
То есть такие идеи есть.
Но скорее всего,
мы не умрем от астероида.
— А от чего?
— Знаешь,
можно подскользнуться, например,
пока идти на работу,
можно…
от рака умереть, то есть есть
целый спектрум, как можно умереть,
из всех вот этих вот потенциальных идей
я меньше всего думаю об астероиде.
— А ты встречал людей, которые панически боялись чего-то такого? Конца света, астероидов? — Да, о да.
— А где ты их встречал?
— Знаешь…
пару людей…
пару людей я встречал
на лекциях, то есть я
давал лекцию, например, которая для,
что называется, генеральной публики, то есть не
в университете, а…
— Простой публики. — Простой публики, да.
— Иногда приходят
люди, которые приходят спросить:
«А действительно так, что вот там
в 2020
году мы все умрем от Х?»
Я говорю: «Нет.
Это не действительно так».
Вот, но…
как правило я их не убеждаю.
— А ты прямо страх там видишь или любопытство?
— Это комбинация страха, любопытства, это еще комбинация…
какого-то смысла.
То есть это какой-то дополнительный смысл.
Люди находят дополнительный смысл
в каких-то космических катастрофах.
Я точно не знаю почему, но мне так кажется, что это реальный эффект.
— Черная дыра похожа на то, какой ее показали в «Интерстелларе»?
— Да, да. Значит, то, как ее показали в Interstellar —
это не просто
визуализация, это расчет.
То есть она действительно так выглядит.
То есть факт, что вокруг нее есть диск.
— Диск газа. — Нимб такой.
— И что его видно сверху.
Это действительно так, потому что свет преломляется гравитацией
в черной дыре, поэтому ты как бы можешь видеть за ней.
Окей?
То есть это действительно… это настоящий расчет.
— Почему у Сатурна есть кольца, а у Земли нет?
— У Земли были кольца
4,5 миллиарда лет назад,
и они стали Луной.
— То есть кольца просто сжались в мячик и превратились в Луну. — Да.
— То есть кольца, которые…
которые, эффективно говоря, вытекли за пределы…
Есть такой характерный орбитный радиус,
за пределами которого гравитация может
из материала… из дисков делать мячики.
И этот материал, когда он вытек,
когда орбиты расширились достаточно,
то это стало Луной.
То есть Луна — это то,
это результат…
того, что у Земли…
В Землю ударилось…
В Землю ударился объект примерно размером с Марс,
который сделал кольца
вокруг Земли,
и из них была сгенерирована Луна.
— Еще один вопрос от Сереги. — Окей.
(за кадром) — Если, например, взять корабль Enterprise
и взять, например, звезду, которая от нас в 4 тысячах световых лет,
он же будет лететь туда в течение 4 тысяч лет?
Имеет ли…
Ну, значит ли это, что человечеству вообще нет смысла, и оно никогда не…
не сможет создать такой корабль?
Или это будет не корабль, который будет супербыстро лететь,
а он будет в какую-нибудь
нору нырять и в другой галактике выниривать?
— Значит… — Вопрос, если укоротить.
Я правильно понимаю, вопрос в том, что до звезд мы никогда не долетим.
— Да, долетим ли мы когда-нибудь до звезд?
— Если наше понимание
физики, сегодняшнее, оно правильное,
то нет.
Окей? То есть мы не будем
колонизировать галактику, потому что
скорость света —
это настоящий предел.
Ты не можешь лететь быстрее, чем скорость света.
Это, как бы, это…
что называется, speed limit, то есть это предел скоростей,
как бы как информация вообще может двигаться
по пространству.
И, поскольку
в космическом смысле свет достаточно медленный,
да, то есть, до ближайшей
звезды,
ближайшей звезды 4 световых года…
— Это Альфа Центавра?
— Да, это Альфа… Это Proxima Centauri.
Да, то есть это просто…
То, что это говорит… Это говорит о том, что
у нас есть наша планета.
И если мы ее разбомбим,
окей?
То у нас нету второго шанса.
У нас нету, как бы, шанса переделать.
И куда-то там переехать, в другую Солнечную систему, на Марс — это…
— Слушай, то есть по сути ваша работа,
астрофизиков
и астрономов,
доказать, что вот эти все мечты
о том, что можно перебраться в случае чего куда-то еще,
они утопичны.
— 100%.
— Наблюдайте, смотрите, интересуйтесь,
но не думайте о запасном аэродроме,
налаживайте жизнь вот на этом аэродроме.
— 100%.
Это — все, что у нас есть и все, что у нас будет в ближайшие…
мне сложно сказать сколько нулей
после одного, лет, но
сто, тысяча лет…
то есть…
да.
Мы никуда отсюда не уезжаем.
И налаживать жизнь надо здесь.
— Вот я когда ехал сюда, думал:
«Зачем вы нужны вообще, астрономы?»
Теперь ты просто вот в одном ответе описал, для чего.
— Ну еще параллельно — мы не очень нужны.
Окей? (смеется)
(музыкальная заставка)
— Кто самые крутые русские ученые в истории человечества?
— На твой взгляд. — В истории человечества, окей.
— У меня есть персональное мнение, которое,
может быть, не связано с тем, кто действительно самый крутой.
— Нам нужно именно персональное. — Да.
— В России был…
чувак по имени Чириков.
Он умер, может, в 2008 году.
Но он…
Он, по-моему, в Новосибирске жил и работал.
Он понял теорию хаоса
абсолютно интуитивным способом.
В 50-е года.
И его понимание
привело к тому, что
он сам и его студенты, они развили
это понимание намного быстрее, чем все остальные.
И почему…
я говорю о нем —
потому что мои собственные исследования, они
немножко в той же самой категории математики и физики.
И я всегда именно поражался
его даже не возможность решать,
решать математику,
а именно интуицией, то есть у него было
интуитивное понимание
хаоса, которое…
хаоса как математического…
хаоса как математического феномена, которого просто не было ни у кого.
Насколько у него было великое воображение.
(музыкальная заставка)
— Смотри. — Окей.
— Ты играешь в рок-группе.
Ты бегаешь.
Ты занимаешься карате.
— Я ничего не путаю? — Да-да.
— Ты боксируешь.
Ты катаешься на серфе.
Ты запускаешь модели самолетов.
Они как дроны работают и летают.
Ты катаешься на лонгборде.
Ты катаешься на фиолетовом мотоцикле.
— Это твой или случайно? — Нет, это не мой.
— Но ты ездил на нем? — Да.
— Ты рубишься в пейнтбол. — Да.
— Ты катаешься по всему миру с лекциями.
Когда ты работаешь?
— Всю дорогу.
Я вот в пейнтбол бегу и думаю:
«Окей.
Производная электрического поля по времени.
Оно равно ро, там, та-да-да». То есть…
Я работаю все время, окей?
Я буквально работаю все время.
Вот мы сейчас разговариваем. У меня было много пауз —
потому что я решал уравнение в мозгу.
Насчет спорта, окей?
Ты спросил там — бег, все такое, карате.
Если этим не заниматься, то мозг отмирает.
То есть это… Я уделяю
каждый день этому какое-то время, потому что это,
это нужно, чтобы просто не сдохнуть.
Окей?
То есть в…
Если… Потом…
Насчет лекций — это действительно, это действительно огромный плюс.
То есть я посетил огромную часть мира со своими
со своими лекциями.
И это большой плюс работы профессора.
Это то, чем я действительно наслаждаюсь.
Но при этом…
я работаю все время, то есть, если там…
если я куда-то лечу, я работаю все время, потом там…
я работаю всю дорогу в такси, я работаю все время.
Я не просто думаю о планетах.
Я делаю мою научную работу.
Максимальное количество времени.
(музыкальная заставка)
— Мы много сегодня показывали того, как живет профессор Калтеха.
У людей возникнет вопрос:
сколько же получает здесь профессура?
— Ну, я не могу по контракту дать точную цифру,
Я скажу так. Значит…
В целом в Америке
в хорошем университете
оклад… оклад…
профессора, который начинает,
он где-то 100 тысяч долларов примерно.
— Ага. — И…
— Когда, естественно, ты растешь, он может быть чуть больше.
Но он…
почти всегда…
Ну, то есть, надо быть каким-нибудь там
нобелевским лауреатом четырежды,
чтобы получать больше, чем, например, 300 тысяч.
— И речь о зарплате в год?
— Да, зарплата в год.
— И из этих денег… Люди просто когда в глазах появится «Дзынь!», (звук звона монеты) они должны вычитать еще очень большой налог, который часто составляет 50%.
— Да, значит, налоги здесь большие.
Потому что есть налог на зарплату.
Есть налог на дом — если у тебя есть дом, ты платишь такую таксу.
Ты платишь, естественно, за медицинскую
страховку, да, страховку.
Это пенсия. Ну, то есть пенсия, которой не существует,
ты должен сам на нее откладывать.
Учитывая еще, что цены…
здесь, в Калифорнии, очень большие.
Это очень хорошая зарплата,
но она не астрономическая здесь.
— Не астрономическая.
— Хорошее… — Она астрофизическая, да.
(музыкальная заставка)
— Блиц!
— Я спрашиваю короткий вопрос, и ты отвечаешь необязательно коротко. — Окей.
— Чем бы ты больше гордился: Нобелевской премией или премией «Грэмми»?
— Конечно же «Грэмми».
Конечно же «Грэмми».
— Три места в Америке, в которых должен побывать каждый человек из России?
— Это Лос-Анджелес,
я думаю, это Нью-Йорк…
и…
геометрически среднее место между ними.
— А какое это, ты помнишь по памяти?
— Абсолютно нет, я не знаю.
— Америка вот в центре она принципиально другая?
— Принципиально другая, это… это…
это другая страна.
— А чем она отличается, если коротко?
— Это больше, это больше деревня.
Это больше деревня, и люди
мыслят чуть по-другому.
И… э-э-э…
Не в том, что там…
они хуже, они просто…
у них другие стандарты жизни, у них другие ценности.
— Бургеры или пельмени?
— Пельмени, конечно.
— Ну врешь же.
— Не, 100%.
Я пойду сейчас домой и буду пельмени есть.
— Ты серьезно? — Серьезно говорю.
— А кто за это отвечает?
Жена или ты сам покупаешь в магазе?
— И я, и она.
Когда мы идем в магазин,
параллельно иногда покупаем пельмени.
Я люблю пельмени.
— Но это в русском магазе можно сделать?
— Нет, в американском магазе. В Trader's Joe можно зайти и купить пельмени.
— Шелдон или Леонард?
— Шелдон.
— Джокер или Бэтмен?
— Бэтмен.
— Ты любишь фильм «Брат-2»?
— Я не скажу, что я его люблю,
он немножко такой, он немножко сюрреалистичный, но
в принципе, он такой, он fun, да.
— В чем сила?
— Ты знаешь, я дам такой, идеалистический ответ.
Я думаю, что сила, наверное, в знаниях.
— Конкурс!
Что ты подаришь нашим зрителям?
— Знаешь, здесь вот есть великолепная книга,
называется «Галактическая динамика».
Изучайте.
— Так, книга про галактическую динамику на английском языке,
это, в общем…
то, что не всем будет под силу,