ВИЧ в России / HIV in Russia part 1 (1)
Очень много людей ходит и думает, что их это не касается.
Если вы сейчас думаете: «Нахрен, я выключу этот выпуск, потому что это не про меня»...
Но это конкретно про тебя.
Вот КОНКРЕТНО про тебя!
Ты весь сидишь такой, типа, мажористый, ухоженный, думаешь: «Это про каких-то торчков».
Хрен тебе!
Всем привет! Мы в Нижнем Новгороде.
Среди проблем, которые есть в России,
нам интересно изучать те, про которые говорить или не хотят, или стесняются.
Например, про эпидемию ВИЧ и СПИДа.
Про неё говорят отдельные активисты, но точно не все вокруг.
Многие думают, что эта болезнь осталась где-то в 90-х
и точно не добралась до эпохи высокоскоростного интернета.
Но это не так.
В России живёт более 1 млн. человек с ВИЧ.
В 2018 году в России умерли от СПИДа 37 000 человек.
В среднем это 100 человек в день.
По количеству новых заболеваний, и в это действительно невозможно поверить,
Россия сравнима с некоторыми странами Африки.
Когда мы приступали к этому выпуску, у нас был простой мотив:
рассказать людям, в первую очередь молодым, как не стать частью этой статистики.
Но уже погрузившись в тему,
мы поняли, что кроме страшных цифр — вот они ещё раз —
есть ещё одна большая проблема.
Люди, живущие с ВИЧ в России, постоянно подвергаются дискриминации:
их стесняются, их избегают, ими брезгуют.
Вот там, на противоположном берегу Оки,
находится место, которое летом 2019 года
стало одним из символов такой дискриминации.
На эту турбазу на отдых должны были приехать
несколько десятков детей с положительным ВИЧ-статусом.
Сотрудники базы, узнав об этом, отказались этих детей обслуживать.
Отдыхать пришлось в другом месте.
Поднялся скандал, возмущались даже в телевизоре,
к проверке турбазы подключилась прокуратура,
а на её сотрудников обрушилось максимальное общественное осуждение.
Мы не собираемся провоцировать осуждение вновь,
потому что прекрасно понимаем:
тот отказ не из-за того, что у людей мусорные вёдра вместо сердец,
тот отказ — из-за незнания.
Мы сняли этот выпуск для того, чтобы незнания стало чуточку меньше.
Как ВИЧ может оказаться у вас?
Могут ли люди с ВИЧ рожать здоровых детей?
Могут ли люди с ВИЧ жить полноценной жизнью до старости?
Почему Россия так неэффективна в борьбе с ВИЧ?
Почему уроки полового воспитания в школах необходимы?
В общем, ликбез для всех, кто не в теме.
А если вы считаете, что в теме быть не нужно, повторим ещё раз...
Если вы сейчас думаете: «Нахрен, я выключу этот выпуск, потому что это не про меня»...
Но это конкретно про тебя.
(выдыхает)
Вперёд!
(Ульянов) Мы на вейк-станции.
(Дудь) Чё ты сюда приехал?
Покатать!
Мы однажды пришли жарить шашлык на скалу.
И увидели, что снизу пацаны растянули лебёдку.
Мы поняли, что это какие-то нефоры, потому что я сам нефор.
Решили спуститься, такой, зоологический, интерес проявить: что это такое?
Спрашиваем. В общем, говорят, такая тема.
Естественно, ребята поняли по нашим татушкам,
что мы старые сёрферы, и дали нам попробовать.
Собственно, так и втянулся.
Я всегда любил обо что-то биться головой.
Не знаю, можно назвать это экстримом или нет,
но, собственно, когда я попробовал эту тему, я понял, что это моё.
Ну, когда у нас есть сомнения по поводу: долетим мы, не долетим,
работать будет фигура или не будет? — Серёга никогда не отказывает, мы просто его запускаем. — (Дудь) Такой «силиконовый» человек, да? — Да.
М-м! А вам просто не жалко его, да?
Ну, он выживает каким-то образом каждый раз.
(за кадром) Два, один...
(громкая электронная музыка)
(Ульянов) Это наши эксклюзивные снаряды. В том году мы делали соревнования.
Один из контестов был проезд на этих снарядах.
Легендарная моя гитара. Я её пожертвовал.
Стоп. «Снаряды».
— Был конкурс: кто на чём прокатится здесь, да? — Да, да.
— И ты просто сделал дыру... — Естественно.
— Одна нога сюда, одна нога сюда — и похерачил? — Да.
— И ты прямо ездил на гитарах? — Я не ездил. Ездил мой друг.
Я как раз вёл эти соревнования, был ведущим.
— Эмси? — Йес.
Как и когда ты узнал, что у тебя ВИЧ?
Я проходил очередную детоксикацию.
Когда вышел из неё... Я жил тогда с одной крошкой.
Она меня спросила: «Серый, ты сдавал анализы на ВИЧ?»
Я, естественно, в каком-то своём бреду сказал, что сдавал.
Она спросила, какой был результат. Естественно, я сказал, что не помню.
Она взяла меня за руку, мы поехали узнавать, какой был результат.
Результат был положительный.
Это год, наверно, всё-таки две тыщи...
Наверно, 2007-2006.
Сколько тебе лет тогда было?
21.
21. С натяжкой 22.
— Ты торчал, да? — Да.
Как так вышло, что ты стал наркоманом?
Наверно, в том районе, в котором я рос и, собственно, становился личностью,
не быть наркоманом было нельзя.
На тот момент это было модно, это было престижно.
Мы говорим про опиоидный ряд наркотиков.
— Вот. Ну и плюс... — Это что такое? Это герыч?
— Нет. Это ханка. — А-а. Ага?
Опий-сырей.
— Её колют в вену? — Да.
Вот...
Для сравнения: билет в бассейн тогда стоил 50 рублей.
Часовое посещение бассейна стоило 50 рублей.
Разовая доза на двоих, то есть «палка» ханки, это так называлось, — 25 рублей.
Выбор очевиден... был.
Бывали парни, которые реагировали на это откровение иначе?
Один. Один-единственный.
И слава богу, что он тогда отреагировал и не соврал, и не залебезил, потому что...
Короче, он ушёл в армию, и чё-то его глюкануло, что я его два года ждала.
Я не знаю, с чего он это взял,
потому что писем я ему не писала,
с его мамой я не созванивалась.
В общем, он прискакал с армии,
подловил меня, говорит: «Всё! Люблю, куплю, полетим!»
Значится, позвал меня в ресторан — свечи, все дела, короче.
Ну, полный жир как бы — чтобы произвести впечатление.
И говорит: «Ну всё, Маша, давай поженимся, выходи за меня замуж».
Я говорю: «Чувак, всё здорово, но у меня ВИЧ».
Он встал и убежал.
То есть даже не ушёл, а просто убежал.
А я как бы сижу и понимаю, что за мной счёт.
А я как-то не планировала платить...
И у меня как бы не было денег.
В общем, я звонила друзьям, чтобы меня выкупили.
— Из ресторана? — Да.
Но я как бы... Я больше охренела за этот счёт, если честно.
В чём тебе сложнее было признаться на публике:
в том, что ты гей, или в том, что ты болен ВИЧ?
— Это же в разные моменты произошло? — Да, это в разные моменты произошло.
Что было сложнее?
В том, что я болен ВИЧ.
Ну потому что в том, что ты гей, особенно в те моменты,
было что-то героическое, как мне казалось.
А в этом — что-то бытовое.
А я вообще всю бытовуху не очень.
Но тем не менее, я прекрасно понимал, что, наверно, это кому-нибудь будет нужно.
Ну, кому-то это и было нужно в конечном итоге.
Ну и вообще довольно глупо: понимаешь, вот есть...
Мы живём в стране, где ВИЧ- сервисными организациями
руководят люди, которые, на самом деле, конечно живут с ВИЧ по 25 лет
и при этом никому в этом не признаются публично.
Это выглядит довольно глупо и как-то пошло.
«А почему, Антон, вы этим занимаетесь?» «Видите ли, для меня это очень личная тема...
«Много моих друзей живут с этим...»
Я просто так устал от этой всей хери,
что я просто уже как-то...
Я этим конечно занимаюсь, потому что, в первую очередь, это моя проблема.
Я пытался её решить сам для себя, и я нашёл некий...
И я мучился очень.
Я два года не понимал, как пойти к этим врачам.
Я ходил то к одним, то к другим.
Я ходил в этот МГЦ. Это был какой-то ужас. Они мне говорили...
У меня там начинался уже от того, что мне не давали таблетки, генитальный герпес.
Они говорили: «Вы, наверно, просто много дрочите».
(усмехается)
И вот на слове «дрочите» я понял, что нет, всё, надо как-то уже всё переделывать в жизни.
И я это переделал всё для себя, и я понял, что у меня есть некий рецепт
помощи каким-то другим людям.
(Дудь) Коротко и конкретно:
то есть в России эпидемия ВИЧ?
Ну, эпидемия ВИЧ началась с того момента, когда в России появился первый случай
зарегистрированной болезни.
Эпидемия начинается вот тогда. В России сейчас генерализованная эпидемия.
Это когда больше 1% из общей популяции живёт с ВИЧ.
В России сейчас больше 1%.
Понимаешь, у нас какой-то дебильный чиновничий страх
перед словом «эпидемия» возник несколько лет назад.
Я работаю в этой теме с 2007 года.
Специалисты, вот сколько я себя помню придя в это
и до меня,
с девяностого-какого-то года, называют это эпидемией.
Потому что в какой-то момент,
когда энное количество случаев любого инфекционного заболевания в стране,
всё, это эпидемия.
Может быть, они это путают с пандемией.
Пандемия — это когда эпидемия приобретает катастрофический характер,
поражается уже значимый процент населения
и беременных женщин — всё, это значит...
Вот в Южной Африке — пандемия.
Вот там — пандемия.
А у нас эпидемия.
И это, ну, как бы данность. Всегда была.
Больше миллиона человек на сегодняшний день в стране у нас по официальным данным.
Они всё пытаются занизить, говорят, что 870 000.
Но на самом деле, миллион человек.
Плюс учитывая тех, кто не знает свой статус,
ну, миллиона полтора-два
у нас по улицам ходит людей, живущих с ВИЧ.
— Я хочу пройти тест на ВИЧ. — Пожалуйста!
Я не буду скрывать: мне волнительно.
Поскольку в последний раз я узнавал, что у меня всё в порядке, лет...
8 назад.
То есть 8 лет назад ты сдавал в последний раз тест?
Да даже не так.
Я, в общем, узнал это по жене.
— Жена рожала ребёнка? — Жена сдавала, да. Мы оба прошли тест.
Там были какие-то другие штуки незначительные.
Но мы были здоровы. Я после этого не проверял.
Мне волнительно.
Вот.
Что нужно сделать?
Во-первых, что это?
Вот это тест. Слюновые тесты. Это тесты по слюне.
Значит, берёшь вот эту штуку...
— Только мы оба сделаем, хорошо? — Да-да, конечно. У меня будет положительный.
Берёшь вот эту штуку, открываешь другую эту самую...
Другую.
(Красовский) «Осторожно вскройте пакет и...»
«Поместите абсорбирующую пластину над зубами с внешней стороны дёсен
«и проведите ею по наружной...»
В общем, надо вот так вот поводить.
— (Дудь) Чуть подвспотели руки, но... — А, во, всё!
(Дудь) Так! Сначала что мы делаем?
(Красовский) Дальше водим там, наверное.
(Дудь) Ага.
Пофигу, какой стороной, да?
(Красовский) «По наружной поверхности верхней и нижней дёсен».
— Ну, в общем, нужно, чтобы большое количество... — Слюны? — ...генетического материала.
(Дудь) Угу...
(Красовский) А так же генетический тест делают.
Угу...
Ну всё. Теперь можно, наверно, поместить
на дно флакона.
И, видимо, поставить.
Короче, у меня будет две палки.
— А, прям как на беременности? — Абсолютно.
Так, и вставляю?
(Красовский прыскает)
— Да? — Вы кладёте, я бы даже сказал.
— Так. И чё теперь? Ждём? — А теперь ждём. 20 минут.
В этом и смысл: что простой человек может понять.
Здесь ему всё очень подробно описано.
Точность ровно такая же, как на тестах на крови.
98%.
2% — это если ты инфицировался, например, вчера,
и у тебя ещё не появились антитела.
То есть у тебя вот этот «серонегативный период».
Когда и где ты познакомилась с Денисом?
На тренинге личностного роста.
Будем называть это так.
Какой отстой.
Ну да. Зашквар небольшой.
Ну, как бы тогда это было актуально.
Для меня.
Мне, там, надо было себя понять и бла-бла-бла.
Он меня раньше видел,
но мы тогда не знакомились. Вот.
А потом вот как-то так. Звёзды сошлись.
Увидел я её в 2003 году. Вот.
То есть мы были на одной тусовке,
она пришла-ушла, но я её заметил.
Срисовал и такой: «О!»
И я прямо... Была эта мысль, я её помню чётко:
«Я хочу, чтобы она была моей женой».
Всё.
Потом я не видел её два года.
В 2005 году мы встречаемся на тренинге личностного роста.
Не спрашивай, я тебя умоляю! (смеётся)
Собственно, я к ней подхожу и говорю:
«Привет! Мы с тобой виделись там-то».
Она такая: «О, прикольно».
Ну, слово за слово, пообщались на этом мероприятии.
Я ей потом говорю: «Может, кофе? Пойдём погуляем?»
Я его точно заприметила, потому что он достаточно видный...
И у него ещё такие волосы были, такое каре.
Волнительный такой мущына, значится, в белой блузочке.
Кайфовый, короче.
Ну и он как-то относительно остальных людей выделялся своей яркостью
и позитивом таким вот, открытостью что ли.
И вот, собственно, на буквально — не буду врать, я не помню —
то ли на первой, то ли на второй этой нашей прогулке
она мне говорит: «Я тебе сразу скажу,
«чтобы потом не было каких-то недопониманий:
«у меня ВИЧ».
Я говорю: «Ну... окей. Бывает».
2005 год.
