Call of the Wild (Russian), Зов предков (3)

Зов предков (3)

Я его очень скоро вышколю.

Днем Перро, которому надо было спешно везти правительственную почту, привел еще двух собак, Билли и Джо. Эти чистокровные лайки были от одной матери, но отличались друг от друга, как день от ночи. Единственным недостатком Билли было разве его чрезмерное добродушие, а Джо, напротив, был угрюм, замкнут и раздражителен. Он постоянно ворчал и злобно смотрел на всех.

Бэк встретил Билли и Джо по-товарищески, Дэйв не обратил на них никакого внимания, а Шпиц немедленно атаковал одного, потом другого. Билли сначала примирительно завилял хвостом. Увидев, однако, что миролюбие тут не поможет, он хотел бежать, да не успел. Острые зубы Шпица впились ему в бок и он взвыл, но и тут не воинственно, а жалобно и умоляюще. Зато Джо, с какой бы стороны Шпиц ни пытался на него напасть, всякий раз поворачивался к нему, весь ощетинившись и заложив назад уши. Он грозно рычал и с невероятной быстротой щелкал зубами, а глаза у него сверкали, как у дьявола; это было воплощение враждебности и вместе с тем ужаса. Вид его был до того страшен, что Шпицу пришлось отказаться от намерения проучить его. Чтобы скрыть свое поражение, он опять накинулся на безответного, все еще жалобно скулившего Билли и загнал его на самый конец лагеря.

К вечеру Перро добыл себе еще одну ездовую собаку, старую, поджарую лайку с длинным и гибким телом. Морда у нее была вся в боевых шрамах и рубцах, и уцелел только один глаз. Но этот единственный глаз сверкал дерзким, вызывающим мужеством, которое внушало всем невольное уважение. Кличка пса была Соллекс, то есть Сердитый. Он, как и Дэйв, ничего от других не требовал, ничего не ждал и никому спуску не давал. И когда он неторопливо и важно подошел к остальным, даже Шпиц не посмел его задирать. У Соллекса была одна слабость, и Бэк, на свою беду, первый открыл ее: кривой пес не любил, чтобы к нему подходили со стороны слепого глаза. Именно такую неприятность причинил ему ничего не подозревавший Бэк и догадался о своей неучтивости только тогда, когда Соллекс, круто обернувшись, кинулся на него и прогрыз ему плечо на три дюйма, до самой кости. После этого Бэк никогда больше не подходил к Соллексу с запретной стороны, и Соллекс его никогда больше не трогал. Новый знакомец, как и Дэйв, видимо, желал только одного: чтобы его не беспокоили. Впрочем, Бэк скоро убедился, что и тот и другой одержимы еще иным, более высоким стремлением.

В первую же ночь перед Бэком встал важный вопрос о ночлеге. Палатка, в которой горела свеча, так заманчиво светилась среди снежной равнины. Казалось вполне естественным, что его место там. Но когда он вошел, Перро и Франсуа встретили его ругательствами и швыряли в него всякой утварью до тех пор, пока он не очнулся от растерянности и позорно бежал из палатки на мороз. Дул резкий ветер и больно сек тело, особенно безжалостно впиваясь в раненое плечо. Бэк лег на снег и пытался уснуть, но скоро мороз поднял его на ноги. В безутешном отчаянии бродил он между палатками, ища себе местечка потеплее и не находя его. То здесь, то там свирепые псы набрасывались на него, но он, ощетинившись, грозно рычал на них (этому тоже он быстро научился), и они оставляли его в покое.

Наконец его осенило: надо пойти обратно и посмотреть, где устроились на ночлег собаки из его упряжки. Но, к своему удивлению, он не нашел ни одной! Они куда-то исчезли. Опять Бэк пошел бродить по обширному лагерю, ища их повсюду, но вернулся ни с чем. Уж не в палатке ли они? Нет, этого не может быть, — ведь вот его, Бэка, прогнали оттуда! Так куда же они девались? Весь дрожа, опустив хвост, он одиноко и бесцельно кружил около палатки. Вдруг снег под его передними лапами подался, и он чуть не провалился куда-то. Под ногами у него что-то зашевелилось. В страхе перед неведомым и невидимым Бэк отбежал, ворча, шерсть у него встала дыбом. Но тихое дружеское повизгивание быстро успокоило его, и он вернулся к тому же месту на разведку. Ноздрей его коснулась струя Теплого воздуха: уютно свернувшись клубочком, под снегом в ямке лежал Билли. Он заискивающе тявкал, ерзал, вилял хвостом, доказывая этим свои добрые намерения и расположение к Бэку, и, чтобы его подкупить, рискнул даже лизнуть его в морду теплым и влажным языком.

Еще один урок: значит, вот как здесь спасаются от холода! Бэк уже уверенно выбрал себе местечко и после долгой возни и больших усилий вырыл нору в снегу. Через минуту в яме стало тепло от его тела, и он уснул. После долгого, трудного дня он спал крепко и сладко, хотя по временам ворчал и лаял во сне, мучимый дурными снами.

Разбудил его только утром шум просыпавшегося лагеря. В первую минуту он не мог понять, где находится. Ночью шел снег и совершенно засыпал его в яме. Сплошная масса снега давила, напирала со всех сторон. И на Бэка вдруг напал страх, страх дикого зверя перед западней. То было признаком, что в нем заговорили инстинкты далеких предков, ибо этот цивилизованный, даже не в меру цивилизованный пес в жизни своей не знал, что такое западня, и не должен был бы ее бояться. А между тем тело его судорожно сжималось, шерсть на шее и плечах встала дыбом, и он с диким рычанием выскочил из ямы, прямо на свет ослепительного утра, взметнув вокруг целое облако искрящегося снега. Но тут он увидел перед собой лагерь на белой равнине и сообразил, где он, сразу вспомнил все, что с ним произошло с того дня, как он отправился на прогулку с Мануэлем, и до вчерашней ночи, когда он вырыл себе в снегу нору для ночевки.

Франсуа приветствовал его криком.

— Ну, что я говорил? — воскликнул он, обращаясь к Перро. — Этот Бэк мигом всему выучивается!

Перро с серьезным видом кивнул головой. Он был курьером канадского правительства, возил почту, важные бумаги, и ему нужны были самые лучшие собаки. Поэтому он был особенно доволен, что удалось купить такую собаку, как Бэк.

Не прошло и часа, как он купил еще трех ездовых собак для своей упряжки, так что всего их теперь было девять, а еще через четверть часа они уже были запряжены и мчались по снежной дороге к Дайскому каньону. Бэк радовался перемене, и хотя работа была тяжелая, он не чувствовал к ней отвращения. Его сначала удивил азарт, который проявляли все его товарищи, но потом этот азарт заразил и его. А всего удивительнее была перемена, происшедшая с Дэйвом и Соллексом. Казалось, упряжь преобразила их — это были сейчас совсем другие собаки. Всю вялость и невозмутимое равнодушие с них как рукой сняло. Откуда взялись прыть и энергия! Они из кожи лезли, стараясь, чтобы вся упряжка бежала хорошо, и бесновались, когда возникала задержка или замешательство среди собак. Казалось, труд этот был высшим выражением их существа, в нем была вся их жизнь и единственная радость.

Дэйв был коренником, а впереди, между ним и Соллексом, впрягли Бэка. Остальные собаки бежали перед ними гуськом, а во главе всех — вожак Шпиц.

Бэка поместили между Дэйвом и Соллексом нарочно, для того чтобы они обучали его. Он оказался способным учеником, а они — хорошими учителями, которые сразу исправляли его промахи, добиваясь послушания при помощи своих острых зубов. Дэйв был пес справедливый и разумный. Он никогда напрасно не обижал Бэка, но зато, когда Бэк этого заслуживал, не упускал случая куснуть его, а бич Франсуа в этих случаях еще подбавлял свое, так что Бэк пришел к заключению, что подтянуться и избегать промахов выгоднее, чем огрызаться. Раз во время короткой остановки он запутался в постромках и задержал отправление. Дэйв и Соллекс дружно напали на него и здорово проучили. Это еще усилило кавардак, но зато Бэк потом очень старался не путать постромки: к концу дня он уже так хорошо справлялся с своими обязанностями, что учителя почти перестали кусать его. Бич Франсуа все реже щелкал над его головой, а Перро даже почтил его особым вниманием: одну за другой поднял его лапы и заботливо осмотрел их.

Переход, который они сделали за первый день, оказался тяжелым. Они шли вверх по каньону через Овечий Лагерь, мимо Весов и границы леса, шли через ледники и снежные сугробы высотой в несколько сот футов, перевалили через великий Чилкут, который тянется между солеными и пресными водами и, как грозный страж, охраняет подступы к печальному, пустынному Северу. Они благополучно проделали весь путь по целой цепи замерзших озер в кратерах потухших вулканов и поздно ночью добрались до большого лагеря у озера Беннет, где тысячи золотоискателей строили лодки, готовясь к весеннему ледоходу. Тут Бэк вырыл себе нору в снегу и уснул сном утомленного праведника, но выспаться не удалось, — его очень скоро извлекли из ямы и во мраке морозной ночи запрягли в нарты вместе с другими собаками.

В тот день они прошли сорок миль, так как дорога была укатана. Зато на другой день и в течение еще многих дней они вынуждены были сами прокладывать себе тропу в снегу, сильно уставали и шли медленнее. Обычно Перро шагал впереди упряжки и утаптывал снег своими лыжами, чтобы собакам легче было бежать, а Франсуа поворотным шестом направлял нарты. По временам они с Перро менялись местами, но это бывало не часто. Перро торопился, и притом он считал, что лучше Франсуа умеет определять на глаз толщину льда, а это было очень важно, так как осенний лед был еще очень ненадежен. В местах, где течение быстрое, его и вовсе не было.

Изо дня в день (казалось, им конца не будет, этим дням) Бэк шел в упряжке. Привал делали всегда лишь с наступлением темноты, а едва только небо начинало светлеть, нарты уже мчались дальше, оставляя позади милю за милей. И опять только вечером, в темноте, разбивали лагерь; собаки получали свою порцию рыбы и зарывались в снег, чтобы поспать. У Бэка аппетит был волчий. Его дневной паек состоял из полутора фунтов вяленой лососины, а ему этого хватало на один зуб. Он никогда не наедался досыта и постоянно испытывал муки голода. А между тем другие собаки, весившие меньше и более приспособленные к такой жизни, получали только по фунту рыбы и умудрялись как-то сохранять бодрость и силы.

Бэк очень скоро перестал привередничать, как когда-то дома, на Юге. У него была привычка есть не спеша, разборчиво, но он скоро заметил, что его товарищи, быстро покончив со своими порциями, таскали у него недоеденные куски. Уберечь свой паек ему не удавалось, — в то время как он сражался с двумя или тремя ворами, его рыба исчезала в пасти других. Тогда он стал есть так же быстро, как они. Голод до такой степени мучил его, что он готов был унизиться до кражи. Он наблюдал, как это делают другие, и учился у них. Приметив, что Пайк, один из новичков, хитрый притворщик и вор, ловко стащил ломтик грудинки у Перро, когда тот отвернулся, Бэк на другой день проделал тот же маневр и, схватив весь кусок грудинки, удрал Поднялась страшная суматоха, но он остался вне подозрений, а за его преступление наказали Даба, растяпу, который всегда попадался.

Эта первая кража показала, что Бэк способен выжить и в суровых условиях Севера. Она свидетельствовала об его умении приспособляться к новой обстановке Не будь у него такой способности, ему грозила бы скорая и мучительная смерть. Кроме того, кража была началом его морального падения. Все его прежние нравственные понятия рушились, в беспощадно жестокой борьбе за существование они были только лишней обузой. Они были уместны на Юге, где царил закон любви и дружбы, — там следовало уважать чужую собственность и щадить других. А здесь, на Севере, царил закон дубины и клыка, и только дурак стал бы здесь соблюдать честность, которая мешает жить и преуспевать.

Конечно, Бэк не рассуждал так — он попросту инстинктивно приноровлялся к новым условиям. Никогда в жизни он не уклонялся от борьбы, даже когда силы были неравны. Однако палка человека в красном свитере вколотила ему более примитивные, но жизненно необходимые правила поведения. Пока Бэк оставался цивилизованной собакой, он готов был умереть во имя своих идей морального порядка — скажем, защищая хлыст для верховой езды, принадлежащий судье Миллеру. Теперь же его готовность пренебречь этими идеями и спасать собственную шкуру показывала, что он возвращается в первобытное состояние. Воровал он не из любви к искусству, а подчинясь настойчивым требованиям пустого желудка. Он грабил не открыто, а потихоньку, со всякими предосторожностями, ибо уважал закон дубины и клыка. Словом, он делал все то, что делать было легче, чем не делать.

Он развивался (или, вернее, дичал) очень быстро.

Зов предков (3) Ruf der Ahnen (3) Call of the Ancestors (3) Llamada de los ancestros (3) L'appel des ancêtres (3) Roep van de voorouders (3) Wezwanie przodków (3)

Я его очень скоро вышколю. Ich werde ihn sehr bald rausschicken. I’ll send him out very soon.

Днем Перро, которому надо было спешно везти правительственную почту, привел еще двух собак, Билли и Джо. Am Nachmittag brachte Perrault, der die Regierungspost überstürzen musste, zwei weitere Hunde mit, Billy und Joe. In the afternoon, Perrault, who had to rush the government mail, brought two more dogs, Billy and Joe. Эти чистокровные лайки были от одной матери, но отличались друг от друга, как день от ночи. Diese reinrassigen Huskys stammten von einer Mutter, unterschieden sich jedoch wie Tag und Nacht voneinander. These purebred huskies were from the same mother, but were as different from each other as day from night. Единственным недостатком Билли было разве его чрезмерное добродушие, а Джо, напротив, был угрюм, замкнут и раздражителен. Der einzige Nachteil von Billy war seine übermäßige Freundlichkeit, und Joe war im Gegenteil düster, zurückgezogen und gereizt. Billy's only drawback was his excessive kindness, and Joe, on the contrary, was sullen, withdrawn and irritable. Он постоянно ворчал и злобно смотрел на всех. Er murrte ständig und sah alle wütend an. He constantly grumbled and angrily looked at everyone.

Бэк встретил Билли и Джо по-товарищески, Дэйв не обратил на них никакого внимания, а Шпиц немедленно атаковал одного, потом другого. Zurück traf Billy und Joe auf freundliche Weise, Dave achtete nicht auf sie und Spitz griff sofort den einen und dann den anderen an. Back met Billy and Joe in a friendly manner, Dave did not pay any attention to them, and Spitz immediately attacked one, then the other. Билли сначала примирительно завилял хвостом. Billy wedelte zunächst versöhnlich mit dem Schwanz. Billy at first conciliatoryly wagged his tail. Увидев, однако, что миролюбие тут не поможет, он хотел бежать, да не успел. Seeing, however, that peacefulness would not help here, he wanted to flee, but did not have time. Острые зубы Шпица впились ему в бок и он взвыл, но и тут не воинственно, а жалобно и умоляюще. Spitz 'scharfe Zähne gruben sich in seine Seite und er heulte, aber nicht hier kriegerisch, sondern klagend und flehend. Spitz's sharp teeth dug into his side and he howled, but not here belligerently, but plaintively and pleadingly. Зато Джо, с какой бы стороны Шпиц ни пытался на него напасть, всякий раз поворачивался к нему, весь ощетинившись и заложив назад уши. Aber Joe, von welcher Seite auch immer Spitz versuchte, ihn anzugreifen, drehte sich jedes Mal zu ihm um, sträubte sich überall und legte seine Ohren zurück. But Joe, from whatever side Spitz tried to attack him, turned to him every time, bristling all over and laying his ears back. Он грозно рычал и с невероятной быстротой щелкал зубами, а глаза у него сверкали, как у дьявола; это было воплощение враждебности и вместе с тем ужаса. Er knurrte bedrohlich und knackte mit unglaublicher Geschwindigkeit mit den Zähnen, und seine Augen funkelten wie der Teufel; es war die Verkörperung von Feindseligkeit und gleichzeitig Entsetzen. He growled menacingly and snapped his teeth with incredible speed, and his eyes sparkled like the devil; it was the embodiment of hostility and at the same time horror. Вид его был до того страшен, что Шпицу пришлось отказаться от намерения проучить его. Sein Aussehen war so schrecklich, dass Spitz die Absicht aufgeben musste, ihm eine Lektion zu erteilen. His appearance was so terrible that Spitz had to abandon the intention to teach him a lesson. Чтобы скрыть свое поражение, он опять накинулся на безответного, все еще жалобно скулившего Билли и загнал его на самый конец лагеря. Um seine Niederlage zu verbergen, griff er erneut den unerwiderten, immer noch klagend jammernden Billy an und fuhr ihn bis zum Ende des Lagers. To hide his defeat, he again pounced on the unrequited, still piteously whining Billy and drove him to the very end of the camp.

К вечеру Перро добыл себе еще одну ездовую собаку, старую, поджарую лайку с длинным и гибким телом. Am Abend holte sich Perrault einen weiteren Schlittenhund, einen alten, schiefen Husky mit einem langen und flexiblen Körper. By evening, Perrault had got himself another sled dog, an old, eager husky with a long and lithe body. Морда у нее была вся в боевых шрамах и рубцах, и уцелел только один глаз. Ihr Gesicht war mit Kampfnarben und Narben bedeckt, und nur ein Auge überlebte. Her face was all in battle scars and scars, and only one eye survived. Но этот единственный глаз сверкал дерзким, вызывающим мужеством, которое внушало всем невольное уважение. Aber dieses einzelne Auge funkelte mit einem gewagten, trotzigen Mut, der alle mit unfreiwilligem Respekt inspirierte. But that single eye sparkled with a daring, defiant courage that inspired everyone's involuntary respect. Кличка пса была Соллекс, то есть Сердитый. Der Spitzname des Hundes war Sollex, das heißt Angry. The dog's nickname was Sollex, that is, Angry. Он, как и Дэйв, ничего от других не требовал, ничего не ждал и никому спуску не давал. Er forderte wie Dave nichts von anderen, erwartete nichts und gab niemandem einen Abstieg. He, like Dave, did not demand anything from others, did not expect anything, and did not give anyone a descent. И когда он неторопливо и важно подошел к остальным, даже Шпиц не посмел его задирать. Und als er sich langsam und wichtig den anderen näherte, wagte selbst Spitz nicht, ihn zu schikanieren. And when he slowly and importantly approached the others, even Spitz did not dare to bully him. У Соллекса была одна слабость, и Бэк, на свою беду, первый открыл ее: кривой пес не любил, чтобы к нему подходили со стороны слепого глаза. Solex hatte eine Schwäche, und Beck öffnete sie zu seinem Unglück als erster: Der krumme Hund wollte nicht von der Seite des blinden Auges angesprochen werden. Sollex had one weakness, and Buck, unfortunately, was the first to discover it: the crooked dog did not like to be approached from the side of the blind eye. Именно такую неприятность причинил ему ничего не подозревавший Бэк и догадался о своей неучтивости только тогда, когда Соллекс, круто обернувшись, кинулся на него и прогрыз ему плечо на три дюйма, до самой кости. Es war genau so ein Ärgernis, dass der ahnungslose Rücken ihn verursachte und seine Respektlosigkeit nur vermutete, als Sollex sich abrupt umdrehte, auf ihn zueilte und seine Schulter drei Zoll bis zum Knochen nagte. It was precisely such a nuisance that the unsuspecting Beck caused him and only realized his impoliteness when Sollex, turning sharply, rushed at him and gnawed three inches through his shoulder, to the bone. После этого Бэк никогда больше не подходил к Соллексу с запретной стороны, и Соллекс его никогда больше не трогал. ||||||||Sollex||forbidden|||||||| Danach näherte sich Back Sollex nie wieder von der verbotenen Seite, und Sollex berührte ihn nie wieder. After that, Beck never again approached Sollex from the forbidden side, and Sollex never touched him again. Новый знакомец, как и Дэйв, видимо, желал только одного: чтобы его не беспокоили. Der neue Bekannter, wie Dave, wollte anscheinend nur eines: sich nicht stören zu lassen. The new acquaintance, like Dave, apparently wanted only one thing: not to be disturbed. Впрочем, Бэк скоро убедился, что и тот и другой одержимы еще иным, более высоким стремлением. Beck war jedoch bald davon überzeugt, dass beide von einem anderen, höheren Anspruch besessen waren. However, Buck soon became convinced that both were possessed by another, higher aspiration.

В первую же ночь перед Бэком встал важный вопрос о ночлеге. In der ersten Nacht stand Beck vor der wichtigen Frage einer Übernachtung. On the very first night, Beck faced the important question of an overnight stay. Палатка, в которой горела свеча, так заманчиво светилась среди снежной равнины. Das Zelt, in dem die Kerze brannte, leuchtete so verlockend in der schneebedeckten Ebene. The tent, in which the candle was burning, glowed so alluringly among the snowy plain. Казалось вполне естественным, что его место там. Es schien ganz natürlich, dass sein Platz dort war. It seemed only natural that he belonged there. Но когда он вошел, Перро и Франсуа встретили его ругательствами и швыряли в него всякой утварью до тех пор, пока он не очнулся от растерянности и позорно бежал из палатки на мороз. Aber als er eintrat, begrüßten ihn Perrault und Francois mit Flüchen und warfen Utensilien auf ihn, bis er aus Verwirrung aufwachte und im Frost schändlich aus dem Zelt entkam. But when he entered, Perrot and Francois greeted him with curses and threw all kinds of utensils at him until he woke up from confusion and shamefully fled from the tent into the cold. Дул резкий ветер и больно сек тело, особенно безжалостно впиваясь в раненое плечо. Ein scharfer Wind wehte und der Körper seckte sich schmerzhaft, besonders rücksichtslos starrte er auf die verletzte Schulter. A sharp wind blew and hurt the body, especially mercilessly digging into the wounded shoulder. Бэк лег на снег и пытался уснуть, но скоро мороз поднял его на ноги. Zurück lag auf dem Schnee und versuchte zu schlafen, aber bald hob ihn der Frost auf die Füße. Beck lay down in the snow and tried to sleep, but soon the frost lifted him to his feet. В безутешном отчаянии бродил он между палатками, ища себе местечка потеплее и не находя его. In untröstlicher Verzweiflung wanderte er zwischen den Zelten umher, suchte nach einem wärmeren Ort und fand ihn nicht. In inconsolable despair, he wandered between the tents, looking for a warmer place for himself and not finding it. То здесь, то там свирепые псы набрасывались на него, но он, ощетинившись, грозно рычал на них (этому тоже он быстро научился), и они оставляли его в покое. Here and there fierce dogs pounced on him, but he, bristling, growled menacingly at them (this, too, he quickly learned), and they left him alone.

Наконец его осенило: надо пойти обратно и посмотреть, где устроились на ночлег собаки из его упряжки. Finally it dawned on him: he must go back and see where the dogs from his team had settled down for the night. Но, к своему удивлению, он не нашел ни одной! But, to his surprise, he did not find a single one! Они куда-то исчезли. They disappeared somewhere. Опять Бэк пошел бродить по обширному лагерю, ища их повсюду, но вернулся ни с чем. Again Buck went to wander the vast camp, looking for them everywhere, but returned with nothing. Уж не в палатке ли они? Are they in the tent? Нет, этого не может быть, — ведь вот его, Бэка, прогнали оттуда! No, this cannot be, - after all, he, Beck, was driven out of there! Так куда же они девались? So where did they go? Весь дрожа, опустив хвост, он одиноко и бесцельно кружил около палатки. All trembling, tail drooping, he lonely and aimlessly circled around the tent. Вдруг снег под его передними лапами подался, и он чуть не провалился куда-то. Suddenly the snow under his forepaws gave way, and he almost fell somewhere. Под ногами у него что-то зашевелилось. Something stirred under his feet. В страхе перед неведомым и невидимым Бэк отбежал, ворча, шерсть у него встала дыбом. In fear of the unknown and invisible, Beck ran away, grumbling, his fur stood on end. Но тихое дружеское повизгивание быстро успокоило его, и он вернулся к тому же месту на разведку. But a quiet friendly yelp quickly calmed him, and he returned to the same place for reconnaissance. Ноздрей его коснулась струя Теплого воздуха: уютно свернувшись клубочком, под снегом в ямке лежал Билли. A stream of warm air touched his nostrils: Billy lay snugly curled into a ball under the snow in a hole. Он заискивающе тявкал, ерзал, вилял хвостом, доказывая этим свои добрые намерения и расположение к Бэку, и, чтобы его подкупить, рискнул даже лизнуть его в морду теплым и влажным языком. ||||||||||||||Beck|||||||||||||| He barked ingratiatingly, fidgeted, wagged his tail, thus proving his good intentions and disposition to Buck, and in order to bribe him, he even risked licking him in the face with a warm and wet tongue.

Еще один урок: значит, вот как здесь спасаются от холода! Another lesson: this is how they are saved from the cold here! Бэк уже уверенно выбрал себе местечко и после долгой возни и больших усилий вырыл нору в снегу. ||||||||long effort|||||||| Buck had already confidently chosen a place for himself, and after a long fuss and great effort he dug a hole in the snow. Через минуту в яме стало тепло от его тела, и он уснул. A minute later, his body became warm in the pit, and he fell asleep. После долгого, трудного дня он спал крепко и сладко, хотя по временам ворчал и лаял во сне, мучимый дурными снами. |||||||||||||||||tormented|| After a long, difficult day, he slept soundly and sweetly, although at times he grumbled and barked in his sleep, tormented by bad dreams.

Разбудил его только утром шум просыпавшегося лагеря. He was awakened only in the morning by the noise of the awakening camp. В первую минуту он не мог понять, где находится. At first he could not understand where he was. Ночью шел снег и совершенно засыпал его в яме. It snowed at night and completely fell asleep in the pit. Сплошная масса снега давила, напирала со всех сторон. A solid mass of snow pressed, pressed on from all sides. И на Бэка вдруг напал страх, страх дикого зверя перед западней. And Beck was suddenly attacked by fear, the fear of a wild beast before a trap. То было признаком, что в нем заговорили инстинкты далеких предков, ибо этот цивилизованный, даже не в меру цивилизованный пес в жизни своей не знал, что такое западня, и не должен был бы ее бояться. ||||||||||||||||excessively|civilized|dog|in||own|||||||||||| That was a sign that the instincts of distant ancestors spoke in him, for this civilized, even too civilized dog in his life did not know what a trap was, and should not have been afraid of it. А между тем тело его судорожно сжималось, шерсть на шее и плечах встала дыбом, и он с диким рычанием выскочил из ямы, прямо на свет ослепительного утра, взметнув вокруг целое облако искрящегося снега. |||||||||||||standing on end||||||||||||||||||sparkling| Meanwhile, his body was shrinking convulsively, the fur on his neck and shoulders stood on end, and with a wild growl he jumped out of the hole, right into the light of a dazzling morning, tossing around a whole cloud of sparkling snow. Но тут он увидел перед собой лагерь на белой равнине и сообразил, где он, сразу вспомнил все, что с ним произошло с того дня, как он отправился на прогулку с Мануэлем, и до вчерашней ночи, когда он вырыл себе в снегу нору для ночевки. But then he saw a camp in front of him on a white plain and realized where he was, immediately remembered everything that happened to him from the day he went for a walk with Manuel, and until yesterday night, when he dug himself a hole in the snow for spending the night ...

Франсуа приветствовал его криком. François greeted him with a shout.

— Ну, что я говорил? - Well, what did I say? — воскликнул он, обращаясь к Перро. He exclaimed, addressing Perrault. — Этот Бэк мигом всему выучивается! - That Beck learns everything in no time!

Перро с серьезным видом кивнул головой. ||||nodded| Perrault nodded gravely. Он был курьером канадского правительства, возил почту, важные бумаги, и ему нужны были самые лучшие собаки. He was a courier for the Canadian government, carried mail, important papers, and he needed the best dogs. Поэтому он был особенно доволен, что удалось купить такую собаку, как Бэк. Therefore, he was especially pleased that he was able to buy a dog like Beck.

Не прошло и часа, как он купил еще трех ездовых собак для своей упряжки, так что всего их теперь было девять, а еще через четверть часа они уже были запряжены и мчались по снежной дороге к Дайскому каньону. ||||||||||||||||||||||||||||||||||||Daisky canyon| Not even an hour had passed before he bought three more sled dogs for his harness, so there were nine in all, and after another quarter of an hour they were harnessed and raced along the snowy road to the Dai Canyon. Бэк радовался перемене, и хотя работа была тяжелая, он не чувствовал к ней отвращения. Back was delighted with the change, and although the work was hard, he did not dislike it. Его сначала удивил азарт, который проявляли все его товарищи, но потом этот азарт заразил и его. At first he was surprised by the excitement that all his comrades showed, but then this excitement infected him too. А всего удивительнее была перемена, происшедшая с Дэйвом и Соллексом. And most surprising was the change that happened with Dave and Sollex. Казалось, упряжь преобразила их — это были сейчас совсем другие собаки. The harness seemed to have transformed them — they were completely different dogs now. Всю вялость и невозмутимое равнодушие с них как рукой сняло. All lethargy and equanimous indifference removed from them as if by hand. Откуда взялись прыть и энергия! Where did the energy come from! Они из кожи лезли, стараясь, чтобы вся упряжка бежала хорошо, и бесновались, когда возникала задержка или замешательство среди собак. They climbed out of the skin, trying to ensure that the entire team ran well, and raged when there was a delay or confusion among the dogs. Казалось, труд этот был высшим выражением их существа, в нем была вся их жизнь и единственная радость. It seemed that this work was the highest expression of their being, in it was their whole life and their only joy.

Дэйв был коренником, а впереди, между ним и Соллексом, впрягли Бэка. ||||||||Sollex|| Dave was a root man, and in front, between him and Sollex, they harnessed Beck. Остальные собаки бежали перед ними гуськом, а во главе всех — вожак Шпиц. The rest of the dogs fled in front of them in geese, and at the head of all - the leader Spitz.

Бэка поместили между Дэйвом и Соллексом нарочно, для того чтобы они обучали его. |||Dave||||||||| Beck was placed between Dave and Sollex on purpose, so that they would train him. Он оказался способным учеником, а они — хорошими учителями, которые сразу исправляли его промахи, добиваясь послушания при помощи своих острых зубов. He turned out to be a capable student, and they were good teachers who immediately corrected his mistakes, seeking obedience with their sharp teeth. Дэйв был пес справедливый и разумный. Dave was a fair and reasonable dog. Он никогда напрасно не обижал Бэка, но зато, когда Бэк этого заслуживал, не упускал случая куснуть его, а бич Франсуа в этих случаях еще подбавлял свое, так что Бэк пришел к заключению, что подтянуться и избегать промахов выгоднее, чем огрызаться. He never wronged Beck in vain, but when Beck deserved it, he did not miss the chance to bite him, and in these cases the scourge of Francois added his own, so Beck came to the conclusion that pulling up and avoiding misses was more profitable than snapping. Раз во время короткой остановки он запутался в постромках и задержал отправление. Once during a short stop, he got confused in the lines and delayed the departure. Дэйв и Соллекс дружно напали на него и здорово проучили. ||Sollex||||||| Dave and Sollex attacked him amicably and taught a great lesson. Это еще усилило кавардак, но зато Бэк потом очень старался не путать постромки: к концу дня он уже так хорошо справлялся с своими обязанностями, что учителя почти перестали кусать его. This strengthened the mess, but Beck then tried very hard not to confuse the building up: by the end of the day he was already doing his job so well that the teachers almost stopped biting him. Бич Франсуа все реже щелкал над его головой, а Перро даже почтил его особым вниманием: одну за другой поднял его лапы и заботливо осмотрел их. Beach Francois snapped less and less over his head, and Perrault even honored him with special attention: one by one he lifted his paws and carefully examined them.

Переход, который они сделали за первый день, оказался тяжелым. The transition they made on the first day was difficult. Они шли вверх по каньону через Овечий Лагерь, мимо Весов и границы леса, шли через ледники и снежные сугробы высотой в несколько сот футов, перевалили через великий Чилкут, который тянется между солеными и пресными водами и, как грозный страж, охраняет подступы к печальному, пустынному Северу. They walked up the canyon through the Sheep Camp, past Libra and the forest border, walked through glaciers and snowdrifts several hundred feet high, crossed the great Chilkut, which stretches between salt and fresh waters and, like a formidable guard, guards the approaches to the sad the deserted North. Они благополучно проделали весь путь по целой цепи замерзших озер в кратерах потухших вулканов и поздно ночью добрались до большого лагеря у озера Беннет, где тысячи золотоискателей строили лодки, готовясь к весеннему ледоходу. They made their way safely all the way through a chain of frozen lakes in the craters of extinct volcanoes and late at night reached a large camp near Lake Bennet, where thousands of gold diggers were building boats in preparation for the spring ice drift. Тут Бэк вырыл себе нору в снегу и уснул сном утомленного праведника, но выспаться не удалось, — его очень скоро извлекли из ямы и во мраке морозной ночи запрягли в нарты вместе с другими собаками. Then Buck dug himself a hole in the snow and fell asleep in the sleep of a weary righteous man, but he could not get enough sleep - he was very soon taken out of the pit and, in the gloom of the frosty night, harnessed to a sled along with other dogs.

В тот день они прошли сорок миль, так как дорога была укатана. They traveled forty miles that day as the road was paved. Зато на другой день и в течение еще многих дней они вынуждены были сами прокладывать себе тропу в снегу, сильно уставали и шли медленнее. But on the next day and for many more days they were forced to make their own path in the snow, they were very tired and walked more slowly. Обычно Перро шагал впереди упряжки и утаптывал снег своими лыжами, чтобы собакам легче было бежать, а Франсуа поворотным шестом направлял нарты. Typically, Perrault stepped in front of the team and trampled the snow with his skis to make it easier for dogs to run, and François guided the sled with a turning pole. По временам они с Перро менялись местами, но это бывало не часто. At times, he and Perrault changed places, but this did not happen often. Перро торопился, и притом он считал, что лучше Франсуа умеет определять на глаз толщину льда, а это было очень важно, так как осенний лед был еще очень ненадежен. Perrot was in a hurry, and he believed that it was better for François to determine the thickness of the ice by eye, and this was very important, since the autumn ice was still very unreliable. В местах, где течение быстрое, его и вовсе не было. In places where the current is fast, it was not at all.

Изо дня в день (казалось, им конца не будет, этим дням) Бэк шел в упряжке. Day after day (it seemed that there would be no end to them, these days) Back went in harness. Привал делали всегда лишь с наступлением темноты, а едва только небо начинало светлеть, нарты уже мчались дальше, оставляя позади милю за милей. The halt was always done only with the onset of darkness, and as soon as the sky began to lighten, the sledges rushed on, leaving a mile after a mile behind. И опять только вечером, в темноте, разбивали лагерь; собаки получали свою порцию рыбы и зарывались в снег, чтобы поспать. And again, only in the evening, in the dark, did they set up camp; the dogs got their ration of fish and buried themselves in the snow to sleep. У Бэка аппетит был волчий. Beck's appetite was wolfish. Его дневной паек состоял из полутора фунтов вяленой лососины, а ему этого хватало на один зуб. His daily ration consisted of one and a half pounds of dried salmon, and this was enough for him for one tooth. Он никогда не наедался досыта и постоянно испытывал муки голода. He never ate his fill and constantly experienced the pangs of hunger. А между тем другие собаки, весившие меньше и более приспособленные к такой жизни, получали только по фунту рыбы и умудрялись как-то сохранять бодрость и силы. Meanwhile, other dogs, weighing less and more adapted to such a life, received only a pound of fish and managed to somehow maintain vigor and strength.

Бэк очень скоро перестал привередничать, как когда-то дома, на Юге. Back very soon ceased to be picky, as once at home, in the South. У него была привычка есть не спеша, разборчиво, но он скоро заметил, что его товарищи, быстро покончив со своими порциями, таскали у него недоеденные куски. He had a habit of eating slowly, legibly, but he soon noticed that his comrades, quickly ending their servings, were carrying half-eaten pieces from him. Уберечь свой паек ему не удавалось, — в то время как он сражался с двумя или тремя ворами, его рыба исчезала в пасти других. He did not manage to save his rations - while he fought with two or three thieves, his fish disappeared into the mouth of others. Тогда он стал есть так же быстро, как они. Then he began to eat as fast as they did. Голод до такой степени мучил его, что он готов был унизиться до кражи. Hunger tormented him to such an extent that he was ready to humiliate himself to theft. Он наблюдал, как это делают другие, и учился у них. He watched others do it and learned from them. Приметив, что Пайк, один из новичков, хитрый притворщик и вор, ловко стащил ломтик грудинки у Перро, когда тот отвернулся, Бэк на другой день проделал тот же маневр и, схватив весь кусок грудинки, удрал Поднялась страшная суматоха, но он остался вне подозрений, а за его преступление наказали Даба, растяпу, который всегда попадался. ||Pike|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||| Noticing that Pike, one of the newcomers, a cunning pretender and a thief, deftly stole a slice of Perro's brisket when he turned away, Back the next day did the same maneuver and, seizing the whole piece of brisket, fled A terrible turmoil arose, but he remained beyond suspicion , and for his crime Dub was punished, a muddler who always came across.

Эта первая кража показала, что Бэк способен выжить и в суровых условиях Севера. This first theft showed that Back could survive in the harsh conditions of the North. Она свидетельствовала об его умении приспособляться к новой обстановке Не будь у него такой способности, ему грозила бы скорая и мучительная смерть. She testified of his ability to adapt to the new situation. If he hadn’t had such an ability, he would have been threatened with an quick and painful death. Кроме того, кража была началом его морального падения. In addition, the theft was the beginning of his moral decline. Все его прежние нравственные понятия рушились, в беспощадно жестокой борьбе за существование они были только лишней обузой. All his previous moral concepts collapsed, in a ruthlessly brutal struggle for existence, they were only an extra burden. Они были уместны на Юге, где царил закон любви и дружбы, — там следовало уважать чужую собственность и щадить других. They were appropriate in the South, where the law of love and friendship reigned; there one should respect the property of others and spare others. А здесь, на Севере, царил закон дубины и клыка, и только дурак стал бы здесь соблюдать честность, которая мешает жить и преуспевать. And here, in the North, the law of a club and a canine reigned, and only a fool would begin to observe honesty, which interferes with life and prosperity.

Конечно, Бэк не рассуждал так — он попросту инстинктивно приноровлялся к новым условиям. Of course, Back didn’t argue like that - he simply instinctively adjusted to new conditions. Никогда в жизни он не уклонялся от борьбы, даже когда силы были неравны. Never in his life did he shy away from fighting, even when forces were unequal. Однако палка человека в красном свитере вколотила ему более примитивные, но жизненно необходимые правила поведения. However, the stick of a man in a red sweater drove him more primitive, but vital rules of conduct. Пока Бэк оставался цивилизованной собакой, он готов был умереть во имя своих идей морального порядка — скажем, защищая хлыст для верховой езды, принадлежащий судье Миллеру. ||||||||||||||||||||||judge Miller|Miller As long as Beck remained a civilized dog, he was ready to die in the name of his moral ideas - say, by defending a riding whip owned by Judge Miller. Теперь же его готовность пренебречь этими идеями и спасать собственную шкуру показывала, что он возвращается в первобытное состояние. Now, his readiness to neglect these ideas and save his own skin showed that he was returning to his pristine state. Воровал он не из любви к искусству, а подчинясь настойчивым требованиям пустого желудка. He did not steal out of love for art, but in obedience to the insistent demands of an empty stomach. Он грабил не открыто, а потихоньку, со всякими предосторожностями, ибо уважал закон дубины и клыка. He robbed not openly, but slowly, with all sorts of precautions, for he respected the law of the club and fang. Словом, он делал все то, что делать было легче, чем не делать. In a word, he did everything that was easier to do than not to do.

Он развивался (или, вернее, дичал) очень быстро. He developed (or, rather, run wild) very quickly.