А что еще можно было ждать от этой системы? What else could you expect from this system? Cos'altro ci si può aspettare da questo sistema? このシステムに他に何を期待できるというのか？

Георгий Жжёнов (очень известный советский киноактёр): Georgy Zhzhonov (a very famous Soviet film actor):

"Наверное, мне помогло то, что, когда я попал на Колыму, у меня уже не оставалось ровным счетом никаких иллюзий, никакой веры в справедливость, которая якобы должна восторжествовать, в закон и так далее, никакой надежды на пересмотр дела. “Probably, it helped me that when I got to the Kolyma, I no longer had any illusions, no faith in justice, which supposedly should triumph, in the law and so on, no hope for a reconsideration of the case. Была лишь каждодневная, каждочасная борьба за физическое выживание. There was only a daily, everyday struggle for physical survival. Именно выживание. Precisely survival. И потом, конечно, определенное везение. And then, of course, a certain amount of luck. Ведь в ГУЛАГе гибли люди и посильнее меня. Indeed, in the Gulag people died even stronger than me. В своей автобиографической повести «Саночки» я рассказываю, например, эпизод, когда мне сообщили о том, что — о, чудо! In my autobiographical story "Sleigh" I tell, for example, an episode when I was told that - oh, a miracle! — мне вдруг пришли две посылки, посланные матерью. - I suddenly received two parcels sent by my mother. За ними в лагпункт нужно было идти 10 километров пешком. Я понимал, что посылки могут спасти мне жизнь, ибо от постоянного голода силы убывали каждодневно и неуклонно, и я отдавал себе отчет, что долго не протяну. I understood that sending could save my life, because from constant hunger my strength diminished every day and steadily, and I realized that I would not last long. Но я физически не мог пройти эти проклятые десять километров. But I physically could not walk these damned ten kilometers. У меня просто не было сил. I just didn't have the strength. И тут случилось второе чудо: меня взял с собой опер, возвращавшийся на лагпункт. And then the second miracle happened: the opera took me with him, returning to the camp. А когда по дороге я окончательно рухнул в снег, не в силах сделать и шага, и с глубоким безразличием понял, что это конец, опер взвалил меня на санки, которые тащил за собой, и повез. And when on the way I finally collapsed into the snow, unable to take a step, and with deep indifference realized that this was the end, the operas put me on a sled, which he was dragging behind him, and drove me. Чтобы жестокий опер, давно забывший, что такое сострадание, вез на санках зэка — это было больше, чем чудо. It was more than a miracle for a cruel opera, who had long forgotten what compassion is, to carry a prisoner on a sled.

Посылки были посланы мамой тремя годами раньше, и их содержимое — сало, колбаса, чеснок, лук, конфеты, табак — давно перемешалось и превратилось в смерзшийся камень. The parcels were sent by my mother three years earlier, and their contents - lard, sausage, garlic, onions, sweets, tobacco - had long been mixed and turned into a frozen stone.

Я смотрел на эти посылки и из последних сил сопротивлялся желанию тут же вцепиться зубами в этот камень. I looked at these sendings and with the last of my strength resisted the desire to immediately grab my teeth into this stone. Я знал, что сразу же погибну от заворота кишок. I knew I would die immediately from volvulus. Я попросил охрану ни под каким видом не давать мне посылки, даже если буду ползать на коленях и умолять об этом, а отколупывать маленькие кусочки три раза в день и давать мне. I asked the guards not to give me parcels under any circumstances, even if I crawl on my knees and beg for it, but to break off small pieces three times a day and give them to me. Они посмотрели на меня с уважением и согласились. They looked at me with respect and agreed. Когда я говорю, что научился ничего не ждать от лагерного начальства и ничего не просить и что это помогло мне выжить, я не преувеличиваю. When I say that I learned not to expect anything from the camp authorities and not to ask for anything and that this helped me to survive, I am not exaggerating. В 43-м году кончился срок моего заключения и мне вручили официальную бумагу с гербом — к заключению добавили еще 21 месяц лагерей. In 1943 my term of imprisonment ended and I was handed an official paper with a coat of arms - another 21 months of camps were added to the conclusion. Я прочел ее почти равнодушно — а что еще можно было ждать от этой системы?» See more of Александр Ковановский on Facebook I read it almost indifferently - what else could one expect from this system? " See more of Alexander Kovanovsky on Facebook