Евтушенко Николай Александрович, статья для СМИ
Здравствуйте! Хочу поделиться своими переживаниями, по ситуации которые сейчас происходят в Республики Беларусь. Я Евтушенко Николай Александрович, мне 33 года, я гражданин Республики Беларусь. Хочу рассказать о событиях, которые происходили у меня с 09 августа 2020 года. Но все началось намного раньше. Поэтому начну с маленького вступления!
Я никогда не участвовал в митингах, работал, платил налоги. Мир столкнулся с проблемой COVID 19. Именно в этот момент я своими глазами увидел, как общее горе может сплотить наш, белорусский народ. Как стали создавать фонды в помощи пострадавшим людям, как рестораны возили врачам еду, как появилось волонтерское движение в Беларуси. Именно народ, а не государство оказывала помощь! А в белорусских новостях наш президент только и говорил, о том, что он все контролируют, т.е. он чужие заслуги брал на себя!
Потом назначили дату выборов! По телевизору показывали только Лукашенко, а про всех других кандидатов говорилось только в негативной форме! Разве это честно? Это и поспособствовало людей перестать доверять прессе. Люди стали читать новости в интернете, стали выходить на мирные акции, чтобы услышать о других кандидатах. Начались задержания! Посадили Тихановского, Бабарико. От Лукашенко только и слышно «Я потом Вам все расскажу». Народ перестал доверять государству! Народ своими силами начал помогать друг другу, а Лукашенко считает людей, которые готовы безвозмездно помочь – ПРЕСТУПНИКАМИ.
Но вернусь к теме своей истории! 9 августа в 12 дня я иду на выборы! На моей руке белая ленточка, как знак того, что я не за Тихановскую, а как знак того, что я против Лукашенко! Что преступного в том, что я не хочу голосовать за Лукашенко? Это мой выбор! Иначе для чего тогда проводить выборы, если я не могу отдать свой голос, за другого кандидата? Да, на этих выборах я отдал свой голос за Тихановскую, но не потому, что я вижу ее кандидатом, а потому, что я хочу в нашей стране, честные выборы, с достойными кандидатами, честным освещением в СМИ информацией. Хочу увидеть и услышать предвыборные программы кандидатов в президенты и честно отдать свой голос за того, кто будет разделять мои взгляды в строении и развитии нашей страны!
После того как я проголосовал, то созвонился с друзьями и мы решили поехать на природу и поесть шашлыков. Мы поехали на «Минское море», покушали мясо и обнаружили, что нет доступа в интернет. Такси мы вызвать не могли, тогда мы попросили попутчиков довезти нас до Минска. Нас подвезли до Минска, до проспекта Победителей. Мы увидели, что там идут простые люди, на которых были белые ленточки. Люди просто шли, здоровались, обнимались. Все были в хорошем настроении. Мы тоже двигались в направлении остановки, чтобы ехать домой. Я был в тапочках и шортах. Примерно в 21:20 на перекрестке возле Стеллы, резко останавливается автобус, и оттуда выскочили как черепашки-ниньзя человек 20 омоновцев и просто начали бить дубинками! Когда бежали ко мне, я не собирался оказывать сопротивление, а сразу поднял руки вверх, чтобы показать, что я человек, который против насилия! Меня сразу ударили под ноги, так что мои тапочки улетели на другую улицу (дальше я проходил весь путь босиком), других двое поднимали меня, заламывали руки и закинули в автозак. Когда закидывали в автозак, то там принимали еще трое омоновцев, которые сразу дубинками и криками, просто дубасили по всем местам. Я имею хроническое заболевание среднего уха и в тот момент находился на больничном листе, я прошёл около 10 операций на ухо. На тот момент я находился на больничном листе, что после в последствии поспособствовало моему увольнению. В тот момент я думал лишь о том, как закрыть голову, чтобы мне не попали по голове дубинкой. Меня закинули в автозак одного из первого, пока я летел до конца автозака, то было закинуто еще человек пять. Двери автозака сразу закрывались и пять омоновцев, в полной боевой защите, стояли с поднятыми дубинками, чтобы мы не побежали на выход. Они кричали «Мордой в пол» И поверьте, это самое культурное, что они кричали. Один парень достал телефон, после чего ему сразу нанёс удары один из омоновцев, забрал телефон и просто выкинул его из автозака. Автозак медленно двигался, когда останавливался, то двое омоновцев открывали двери и принимали по два, три человека, а остальные омоновцы с поднятыми дубинками смотрели в нашу сторону. Один из задержанных парней увидел в окошко автозака, как пять омоновцев избивают человека. Он крикнул: «Это мой брат, что вы творите?» Он встал и сделал шаг вперёд. Его начали сразу жестоко избивать. Люди в автозаке начали кричать: «Успокойтесь, что вы делаете» Тогда один из омоновцев крикнул: «Газы» и к нам применили перцовый газ. Мы никто не мог дышать. Дыхание просто замирает. Они открыли двери автозака и просто выкинули этого избитого парня на улицу. Мы катались по улицам Минска, в автозак закидывали людей. Мы слышали, как взрываются гранаты. Мы не понимали, что вообще происходит. Мы видели в окно автозака, как группы омоновцев по человек 20-30 бегали, избивали людей, за ними ходили другие с ружьями и стреляли. Мы не понимали, чем они стреляют, резиновыми пулями или боевыми! Что резиновыми стало понятно, когда автозак наполнялся людьми, с этими ранениями. Это было очень страшно. К нам закинули еще одного парня, он начал говорить « У меня там 7 летний сын, посмотрите – вон он». Он хотел выйти к нему. К нему применили силу, а против нас тогда, второй раз за ночь, применили перцовый газ. Я видел как взрослые мужчины – плачут от этого ужаса!!! В автозаке также были и несовершеннолетние, которые просто гуляли по улице. Так мы ездили по городу, часов до 4:00 ночи. Мы тогда еще не представляли, что самый ужас – еще впереди.
Около 4 часов утра нас привезли на Окрестина. Так как я был закинут в автозак один из первых, то и выходить мне приходилось последним. Омоновцы открыли двери автозака и начали выпускать. Они требовали от нас держать руки за спиной и передвигаться бегом, с опущенной вниз головой. Кто приподнимал голову, то его сразу начинали бить. Из автозака я увидел, что стоит коридор омоновцев, по правую и левую сторону и выходившие из автозака люди, бежали по этому коридору. Омоновцы били дубинками по пробегающим людям. Было ощущение, что они при этом испытывают колоссальное удовольствие от применения к нам, простым людям, физической силы. Я бежал и как можно быстрее, так как понимал, что тогда их удары будут менее эффектные. Нас всех загнали в какой-то длинный коридор и поставили всех на корточки и требовали опустить голову, и держать руки за спиной. По два, три человека заводили в комнату, обыскивали и потом закидывали в камеру, под открытым небом, только вместо неба, была сетка, как решетка. Там нас собралось человек 40, люди плотно стояли друг к другу. Там я услышал несколько историй, как кого задерживали. Кто-то просто был с девушкой в кафе, и выходя домой, к ним подбегали, избивали и забирали. Многие люди были в крови, синяков тогда еще не проявлялось. Все люди были в шоке от того, что произошло. Потом нас по одному начали выводить, под предлогом в туалет. Я, простояв босиком на бетоне и на холодном полу автозака, в туалет хотел очень сильно, но было страшно выходить. Я не видел такого насилия! Выйдя из этой камеры, я увидел, что с каждой камеры выводили по одному человеку. Нас повели не в туалет, а на 3-ий этаж. Там нас поставили лицом к стенке и по одному приглашали к женщине, которая сидела за компьютером и регистрировала. Там спрашивали наши фамилии, после этого заводили в камеры. По этажу ходили работники Окрестина и выборочно подходили к людям, которые стояли возле стены и говорили: « Что вас не устраивает» и наносили удар кулаком в бок, живот. Когда я зашел в камеру то увидел, что в камере на шесть человек – нас было около 40 человек.
Утром с камеры начали выводить по одному человеку, у нас появилась надежда, что это нас начали отпускать домой. Мы не знали о времени вообще ничего, ориентировались по тому, как светит солнце и как темнеет. Нас не кормили. Мы пили только воду из крана. Через какое-то время людей выводить перестали. Мы начали хотеть есть. Постучав в двери камеры, ходивший по этажу надзиратель, через глазок железной двери, требовал у нас замолчать, а иначе будут применены спецсредства. В камере было окно, с решеткой и небольшим отверстием. Уже когда стемнело, мы опять услышали взрывы, которые доносились с улицы. Глубокой ночью мы услышали, как снова заезжают автозаки. Мы начали смотреть в это отверстие окна и видели, как омоновцы с еще большей жестокостью, избивали выходящих из автозаков людей. Двое парней упали и их ногами начали бить. Это было не просто один-два удара, а массовое избиение. Мы видели, как эти двое лежали и не шевелились, а потом спустя время на них просто накинули что-то белое. Мы видели и слышали крики и боль людей. На следующий день из камеры опять начали выводить по одному человеку. Но после еще одной ночи – надежды почти уже не оставалось. Меня вывели из камеры, и повели в кабинет. Там на камеру я должен был назвать свое имя, место задержания и номер телефон. Потом работник Окрестина, дал протокол задержания, где он составлял рапорт, а другой работник ИВС был свидетелям. Он говорит: «Если хочешь домой, то подписывай и тогда отпустят, а если не подпишу, то будет только хуже. Это был под копирку составленный протокол, что я участвовал в митинге, кричал «Уходи» «Живе Беларусь». Я подписал. Тот страх и тот ужас, который я видел за эти дни, я не хотел его продолжать. Тем более как я говорил выше, я был на больничном, и мне необходимо было попасть на прием к врачу 11 августа. Меня завели в другой кабинет, где сидел судья. Я начал рассказывать правду, но начал понимать, что суд это формальность. Мне дали 15 суток ареста. Потом выяснилось, что такое предложение делалось всем, и все мы получили сутки ареста. Конвоир, который вел меня от кабинета до камеры и в спину мне сказал, что мне повезло, что меня задержали 9-го а не 10-го, а то иначе бы я не мог вообще ходить. Меня завели уже в другую камеру, которая была опять заполнена. Нас было 37 человек на 4 спальных места. Он переполненности камеры, стены были мокрые. Многим становилось плохо. Медицинскую помощь нам никто не оказывал. Мы спали друг на друге, плотно прижавшись. Мы опять слышали ночные крики, но в этой камере окно было закрыто и мы ничего не видели. Утром открыли двери и сказали всем выходить. Нас выводили на улицу, вели к стене. Мы видели большое количество вооруженных людей. Многие начали думать, что нас просто хотят поставить к стенке и расстрелять. Краем глаза я увидел стоящие в автозаки и понял, скорее всего, нас просто хотят перевести. В этом дворе нас собралось человек 300. Мы стояли возле стены и дышали в спину друг другу. Называли фамилию, и мы должны были пробежать к автозаку. Возле автозака стояли три омоновца, опять уточняли фамилию и забегали в автозак. Омоновец меня спросил, Кем я работаю? Я ему ответил, что работаю ведущим специалистов в одной компании. Его это видимо задело. Он нанес мне удар кулаком в живот со словами: «Иди на завод работай!» В автозак нас закидывали, ставили на колени на пол и стягивали руки за спиной стяжкой. Голову мы должны были опустить почти к полу. Они ходили по нам и орали «Сколько нам заплатили» Некоторых были по спине. Больше всего доставалось людям, с татуировками. Когда автозак выезжал из Окрестина, то мы услышали крики людей: «Держитесь – мы с вами!» Мы понимали, что это наши матери, жены, друзья. Мы понимали, что это те люди, в которых есть понятие совести и человечности. В тот момент я испытал мотивирующий момент, который придал мне сил. Омоновцев злили эти крики, они старались заглушить его своими криками, ударами. В такой ситуации мы ехали часа полтора. Они нам сказали, что мы едем на Жодино, и там нам будет еще хуже! У всех у нас были онемевшие ноги и руки, некоторые теряли сознания. По рациям они передавали, что у них один без сознания. Выгрузка на Жодино проходило по такому же сценарию, как и на Окрестина. Мы бежали через коридор омоновцев и через их удары. Нас завели в прогулочный дворик и там мы пробыли до ночи. Потом нас начали поднимать в камеры. Работники СИЗО г.Жодино были намного мягче с нами. Они не применяли силу, лично к тем людям, с которыми был я. Нас подняли в камеру, где было 42 человека, правда и камеры были больше, на 12 спальных мест. Люди спали по двое на кроватях, а остальные сидели за столом. У них в камере уже был хлеб. Мы с очень большим голодом, начали его есть, так как до этого момента не ели вообще ничего. Мы узнали, что в этой камере у многих людей еще не было суда. Утром часть этих людей вывели из камеры. В камере стало просторнее, поэтому можно было поспать. На Жодино нас уже кормили. Следующей ночью вывели еще несколько людей. Куда забирали этих людей, мы не знали. В таких условиях воображение работает в негативной стороне. Ближе к обеду 14-го августа начали выводить примерно каждых 20-30 минут, по одному человеку. Тогда появился проблеск надежды. К 22-23 вечера перестали выводить людей. Так нас в камере осталось 4 человека. Это стало тревожно. Но за это время, каждый человек старался поддерживать друг друга, чтобы не сойти с ума. В 4 утра нас вывели четверых с камеры. По коридору ходил человек и в спешке давал подписать бумажку, где мы обязуемся не ходить на митинг. Мы не владели вообще никакой информацией. Подписывали все. Я выходил из тюрьмы босиком, в 4 часа утра и я вообще не представлял, как приехать домой, ведь Жодино в 60 км от Минска. И вот момент, открываются двери тюрьмы, и мы увидели людей. Вспоминая этот момент, у меня у взрослого мужчины наворачиваются слезы. К нам начали подбегать люди, укрывать пледом, теплый чай. Сразу набирали родственникам. Меня сразу обули. Нас развозили бесплатно прямо к подъезду обычные люди. Нас обнимали, предлагали любую помощь! Я никогда не ощущал такой поддержки, которую ощутил тогда. Когда я начал узнавать, что ради нас люди на заводах начали бастовать, что дежурили возле тюрем, что именно благодаря этим людям я сейчас на свободе – я понял, что я стал одним из них. Этот случай сплотил нас, сделал нас сильнее. Тогда я понял, что должен сделать все, чтобы не предать этих людей. Тогда я решил, что должен рассказать всю правду, чтобы каждый знал. С каждым днем нас все больше и больше. Есть такая фраза «Мы белые чайки – со взглядом орла». Смотрите, как меняется все! Сторонники Лукашенко стали отказываться от него. Сколько артистов выступило в поддержку нас, мирных граждан, сколько спортсменов. Мы все против насилия, мы за мирное решение ситуации! Посмотрев после освобождения видео, где Лукашенко летает над городом и говорит, разбежались, испугались… Нет, не ИСПУГАЛИСЬ! МЫ ХОТИМ МИРА!!! А ты вышел с автоматом и со своей армией, против народа Беларуси! Все его фразы – все ложь! Митинги в его поддержку – законно куплены, а НАШИ МИРНЫЕ АКЦИИ – ИСКРЕННЕ СОЗДАНЫ!!! ! Как я уже говорил, то в момент задержания я находился на больничном листе. Работал я в компании ЗАО «ДОБРОНОМ», ведущим специалистом. Занимался обучением и подбором персонала для работы на складе. Мне было необходимо 11-го августа явиться на прием к врачу по больничному листу, но по причине моего задержания, я туда явиться не смог. В итоге 17-го мне закрыли больничный лист с нарушением режима. На работе у меня хорошее отношение с директором и все что он смог, это уволить меня по соглашению сторон. Увольнение было неизбежно, так как я был на руководящей должности и директору уже проинформировали, что всех из тех кто был на митингах – увольнять. Так я потерял работу.
Сейчас я вынужден покинуть страну, и нахожусь в другой стране, в Украине, городе Киев. Выезд сюда мне дался не просто, сначала Москва с 19 августа 2020, потом Киев с 28 августа 2020 года. Я решил донести свою историю через множество СМИ. Я надеюсь, что услышав её – нас станет еще больше! Я хочу жить в спокойной и независимой стране! То, что я в другой стране – не значит что я не патриот, просто это единственный момент стать услышанным. Я люблю ВАС БЕЛОРУСЫ! И Я ГОРДО ЗАЯВЛЯЮ – ЖЫВЕ БЕЛАРУСЬ!
