Человек после войны / Man after war (2)
(Видеозапись) — (Шевчук) Ребята, всех сниму на память. — (Муж. голос) Так, идёт съёмка, мужики! — (Шевчук) Всё, всё, идёт, да.
(Шевчук) Говорите, кто откуда.
С города Зеленодольска с Татарстана.
Волгоград, Юра.
— Вот он я. — Вот, да, Олег.
Да, да, да.
— Командир полка без знаков отличия. — Да, да, да.
(Видеозапись) — (Шевчук) Скажите пару слов о войне. Что там? — (Боец) Война — это пиздец.
(Боец) Юра, не дай бог никому, блядь, ни нашим детям, никому, этого блядства не видеть.
— (Боец 1) Плохо и страшно. — (Боец 2) Это не война. Это кошмар.
Я был у него в подвале, у Рохлина.
Такой, в кацавейке. Валенки.
Я помню его очень хорошо.
— (Ситников) Он единственный Герой, который отказался от Героя России. — (Шевчук) В галошах... А?
— От Героя России единственный отказался. — Да. Он отказался, да.
Я помню просто, был один случай такой.
Я там сидел, он говорит: «Юра, посидите, у нас тут совещание».
Как раз брали президентский дворец.
И там командир влетает... Ну, это отдельная история.
И я помню: вдруг звонок.
У него там была вертушка, ну, такая,
кремлёвская, и...
Все так замолчали, офицеры, командиры.
Там стол с картой. Рохлин говорит: «Подождите, друзья».
Взял трубку.
И разговор был очень чёткий. Он так:
«Да.
Нет.
Да.
Нет».
Потом так молчит — только желваки ходят.
«Короче. Приезжайте сюда и командуйте».
И всё, и трубку бросил!
И все офицеры, значит, там:
«Кого же он послал там по этой вертушке?!»
Но Рохлин был очень крутой конечно.
Очень крутой.
Настоящий командир.
(Шевчук) Те края, да?
Или это консервный завод?
По-моему, те же края.
Посмотрите, фотография какая. Как 41 год, да?
Бойцы одеты как. В грязи все.
— (Ситников) Да, ну, мы так и были обычно. — А вот здесь себя поищи. Есть ты здесь или нет?
(Шевчук) Вот я вот он.
— (Ситников) Вы ещё здесь есть. — (Шевчук) Юрий Юлианыч, да.
(Ситников) Были даже такие, которые с ума сходили.
На своих набрасывались и
стрелять хотели в своего. Был у нас один литовец Сацавичус.
Хотел автомат поднять и своих расстрелять.
Но мы успели сзади накинуться на него,
чтобы на землю положить и руки скрутить,
чтобы устранить это происшествие.
— Почему он хотел это сделать? — На почве психики, наверно.
— Ну, у него просто поехала крыша? — Поехала крыша, да.
(Видеозапись) Нам сказали — мы пошли.
Но скажу так: нах...
Эта война, она никому не нужная.
За что? За какие цели, блядь? Я до сих пор не могу понять.
Я не знаю. Это лично моё мнение.
За что легли наши офицеры? За что легли наши люди?
Какие цели мы преследовали?
— (За кадром) Сколько человек погибло! — И сколько!
Кто об них скажет? Никто.
(Дудь) Какое у вас у самого отношение к войне в Чечне? — Как вы воспринимаете? — У меня?
У меня чисто отрицательное отношение. Я с самого начала об этом писал. У меня и в газетах были статьи об этом. Политическая составляющая, ответственность за которую лежит и на Ельцине, как президенте тогда,
и особенно на афганце Грачёве.
— Министр обороны. — Вы воевали в Афгане.
А Грачёв герой Афгана, насколько я понимаю. — Настоящий герой. — Да, пересекались мы с ним.
А как так получается, что люди, которые сами становились героями войны, принимают такие дикие решения про штурм за 48 часов и ну просто провальные операции проводят? Как такое возможно?
Это личностный вопрос, связанный
с положением в обществе.
Вот он принял такое решение, быть министром обороны, — и для него было абсолютно безразлично, что потом будет. Он стал министром обороны.
Не знаю, как в Калининграде, но в Москве регулярно можно, особенно чем ближе к маю, тем этого больше, встретить машины, где есть наклейка...
Там разные символики: либо, например, Россия и Америка, либо Россия, или Советский Союз, и фашистская Германия.
Надпись: «Если надо, можем повторить». Речь про войну.
Как вы воспринимаете такое?
Отрицательно.
Будем говорить так:
Сирия, Ирак, Иран, Ливия...
Что хорошего? Сколько беженцев!
Люди без кола, без двора остались. Люди все раненые:
души раненые, инвалиды.
Это как можно развязывать войну, зная о том, что люди гибнут? Живые люди. (Федорищев) Это дикость. Хватит крови! (Дудь) Ага.
У нас народ столько уже пролил её за всё своё существование, что, наверно, захлебнуться можно было бы в крови. Поэтому я говорю: нужно решать всё мирным путём. — (Ситников) Я в арсенале был. — (Шевчук) Я тоже там был.
— Потом, я был на этих, морозильниках, где эти, вагончики. — Да, да, да. В арсенале вообще невозможно было смотреть. — (Шевчук) Помнишь арсенал? — Одни квадратные тела.
— Единственное, наверно, только матери могут узнать своих детей. — Мда. — (Ситников) Больше никак. — Я помню, как-то у меня была ночь.
Я приехал в этот арсенал.
Мы там прошли... Помнишь, просто трупы лежали как бы штабелями? — Штабелями, да. — И ты как по городу мёртвых ходишь.
Кто-то в ящике лежит.
— Кто-то... Руки, ноги. — Да, по-разному.
И была палатка с Героями России убитыми. Знаете, вот так, как бы, наверху, на взгорке, была такая палатка, и там несколько было героев России. Они были в таких приличных гробах. Там какие-то лампы керосиновые... Там, нет, лампочки горели электрические. И там один танкист, помнишь, который погиб. Его снаряд пробил.
Ну, я вот всё это видел. Молился там всю ночь.
Помню, луна такая и вот эти вот ущелья — прямо мёртвый на мёртвом они там лежали.
И ты идёшь прямо мимо вот этих стен из трупов. Замёрзших, страшных, грязных.
По шею, да? Лица грязные, а здесь тела белые. Да, тогда вообще грязные, как свиньи, были. Ну, в общем, мы эти ужасы рассказывать не будем. — (Шевчук) Танкисты получше жили. У них в танке там... — Да, да, да. Они мне, танкисты, говорили: «Юра, чё ты там с пехотой сидишь? Смотри!
У нас в танке всё...» А там парни деревенские, хозяйственные. Я там в танк смотрю,
восьмидесятый или какой, а там гуси висят у них в танке маринуются. Такие чуваки, да?
Мне люди чуть младшего поколения, чем ваше, рассказывали про, но уже заставшие военное время, рассказывали, что, например, в городе Краснодар очень много было калек после войны. И даже звук у этого был.
Очень многие передвигались на таких вот штуках. Да, да, да.
Подшипники были старые,
и это звучало так, и как бы вот каждым этим движением напоминало тебе, какая жесть только что произошла. У вас есть, как у ребёнка войны, самое страшное воспоминание об этом? Либо во время, либо после.
Страшные воспоминания — когда мы приехали сюда в 47 году, и здесь, в Литве, был страшный город. И мы, значит, дети,
чтобы что-то проглотить...
В 47 году было по колено снегу. Самый холодный и самый суровый год был 47. И мы из-под снега, ещё не успели убрать урожай картофеля, мы из-под снега выковыривали вот этот крахмал, картошку, и родители пекли лепёшки.
А чуть поодаль — мы туда даже боялись ходить. Местные жители рассказывали,
что там даже земля дышит,
как немцы живыми зарывали людей в рвы. И вот этот ужас... Я визуально не видела, но вот эти рассказы, вот этот ужас, что там дышит земля,
мы боялись.
Я рассказывал в предыдущей передаче, что тоже долго в себя приходил. И бухал тоже.
И все мне бойцы снились.
Тяжёлая вещь, да.
Койку ставил
не напротив окна, а прямо вот... Мне мать говорит: «Ты что делаешь?» А я диван тащу в простенок между окнами. Ну на всякий случай, чтобы никто не стрельнул. Ну вот все вот эти вот...
— Кошмары эти. — Да. Эти вещи, они просто преследуют.
Всегда должна быть дверь видна и так далее.Ну, в общем бред такой.
Многие погибли уже после.
От разных причин, но...
Как говорил мне один афганец,
«Пули догоняют и через 10 лет, и через 15, и 20». — У вас сейчас одна работа или две? — Две.
— Две. То есть вы водите... — Погрузчик. — ...погрузчик в порту.
А вторая?
А вторая в том же месте, только по совместительству трактористом. Трактористом? А там трактора тоже нужны, да? Ну вот снег выпал — снег убирать. На три месяца. Ну, то есть у вас, получается, есть основная работа, а ещё на три месяца вы подрабатываете.
Там не особо большие деньги. 5000 в месяц.
5000 в месяц. А основная ваша зарплата сколько? Основная зарплата — ну, 20. Где-то 20 тысяч.
Хватает этого, чтобы нормально жить? Нет. Я не считаю, что этого достаточно. Вам приходится жёстко экономить или..? Нет. Бывает такое, что я живу вообще на одних макаронах. Как бы себя ущемляю в питании. Почему?
Потому что надо и одеться,
и тренироваться, и то, и сё. И коммунальные платить надо.
Коммунальные здесь плачу три с лишним тысячи. То есть вы платите... Ну вот вы... — За эту квартиру вам нужно платить только коммунальные платежи? — Да. — 3000 рублей? — 3200-3300, где-то так.
Единственное, летом центрального отопления нет, там 1500 платишь. Есть какое-то, может быть, удовольствие, которое вы себе позволили? Когда подумали: «Вот сейчас позволю себе небольшую роскошь!» Ну, я сам по себе человек экономичный, поэтому я позволить себе мог. Я вот...
Федорищев Юрий Матвеевич
подарил, ну, не подарил, а за 10 тысяч продал сначала «Оку», машину.
На «Оке» ездил
2006 года.
— На «Оке»? — Да. — За 10 тысяч рублей?
Да. Говорит: «Это тебе будет такой подарок от афганца». Так. Как она?
Нормально. Потом я её продал. Купил уже «Гольфа». Тоже копил. Наверное, на «Гольф» я копил целый год.
Он стоил 33 тысячи.
— Мне надо было целый год копить, чтобы за 33 тысячи купить такой «Гольф». — А какого это года? Ой, там он раритет уже. 83 года. 83-го, механическая коробка?
Да. 1,3 литра. Инжектор.
На инжекторе ездил.
И вот он...
Сейчас, по-моему, опять сломался. Стоит. Надо будет опять продавать.
И вот думаю уже не 83-го, а 91-го взять. Опять надо будет копить. — 91-го? — Да. — Сколько он стоит?
Я думаю, здесь, в Калининграде, в районе 70-80 тысяч можно нормальный купить. (Дудь) О чём вы мечтаете?
— В данный момент? — Да. — Спокойно дожить.
Без всяких пьянок и без всяких стрессов. Ну и, если получится, результаты в спорте показать. Вот то, что он ушёл в спорт...
Это его идея-фикс —
спорт для него.
Что это такое?
Это я для себя как бы тренажёр сделал. — Так. Давайте... Его же можно вытащить? — Да, конечно.
(Ситников) Беру вот эту вот гантелю.
— (Дудь) Сколько в ней кило? — Килограмм 10 есть, наверно.
Вот так вот садимся.
И качаем бицепс.
Можно раз 10, можно раз 20.
— (Дудь) Можно 30! — Можно 30, да.
А вы отжимаетесь, подтягиваетесь? Ну да, я и отжимаюсь, и подтягиваюсь. Сколько раз подтягиваетесь?
Ну, я сейчас врать не хочу. Подтянуться... Раз семь подтянусь.
Много сейчас мне нельзя делать.
Потому что у меня ещё соревнования. — (Дудь) Да, да, да. — Энергию надо экономить.
А какие результаты? Что вы хотите?
Хочу очень на Чемпионат России съездить. — (Дудь) По ветеранам?
А вот смотрите. Вы завтра участвуете в чемпионате по... — По Калининградской области. — ...Калининградской области.
Там в тройку нужно попасть или выиграть, чтобы на Чемпионат России поехать? Или результат показать какой-то?
Да нет. Там... Там я могу и первое место взять. — (удивлённо) Да? — Да.
Потому что я в Литву ездил. Бронзу взял.
Потом в Калининграде здесь я неоднократно первые места брал. Потому что среди моего возраста нет такого человека, который поднимал бы такие веса. Занялся спортом
и тяжёлой атлетикой.
— Ну здорово! — Немного помог Дмитрий Лапиков,
который бронзовый призёр Олимпиады. Говорит: «Приходи. Всё это самое, не за деньги, за бесплатно. Я тебя буду тренировать, подготавливать». С Олегом Борисовичем мы познакомились в зале тяжёлой атлетики в городе Калининграде. Этот зал был расположен под южной трибуной стадиона «Балтика».
О, легендарный!
И вот, я его увидел в этом зале.
Зашёл,
так скажем, скромно одетый человек. Видно, очень
в себе такой, сдержанный.
Работал потихонечку со штангой.
И это у него получалось довольно-таки красиво. Видно, что человек не первый раз со штангой в руках. Он многими видами спорта занимался, но отдал предпочтение именно тяжёлой атлетике. Если говорить о внутреннем стержне, то это тяжёлая атлетика,
потому что каждый подход к штанге — это испытание себя, это преодоление себя, максимальная концентрация. И когда я вижу его сейчас, когда он приходит в зал, как артист, подходит к штанге,
вот эта максимальная концентрация, я понимаю, что он с помощью занятия тяжёлой атлетикой возвращает своё психологическое состояние на позитивный уровень. Я правильно понимаю, что сейчас будет ветеранское соревнование? То есть мы на чемпионате Калининградской области по тяжёлой атлетике. Здесь... — (Лапиков) Чемпионат и первенство. — И первенство.
Да. То есть здесь и молодёжь, и обычные люди-спортсмены.
И сейчас будет ветеранское соревнование, и там Олег, в общем, фаворит?
В своей весовой категории на сегодняшний день,
по своей возрастной группе, да, так и есть. Он нам сказал, что его мечта в жизни сейчас — стать мастером спорта. Насколько это реально?
Зная Олега, как человека, который ставит перед собой максимальные планки и к этому как-то подбирается,
не будем лукавить, как в попросили...