Замятин - Мы - Запись 18/я
Zamyatin - Wir - Aufnahme 18/Jahr
Zamyatin - We are - Record 18/e.
Zamyatin - Somos - Record 18/e.
Zamyatin - Us - Enregistrement 18/an
Zamyatin - Nós - Gravação 18/ano
Запись 18-я. Конспект: Логические дебри. Раны и пластырь. Больше никогда
||||debris|wounds||band-aid||
Entry 18. Synopsis: Logical débris. Wounds and Band-Aids. Never again
Вчера лег – и тотчас же канул на сонное дно, как перевернувшийся, слишком загруженный корабль.
|||||||deep|||capsized||loaded|
Yesterday I lay down - and immediately sank to the sleepy bottom like an overturned, overloaded ship.
Толща глухой колыхающейся зеленой воды.
the thickness||swaying||
A column of deafening rippling green water.
И вот медленно всплываю со дна вверх и где-то на средине глубины открываю глаза: моя комната, еще зеленое, застывшее утро.
|||emerge||||||||middle|||||room|||frozen|
And so I slowly float up from the bottom and somewhere in the middle of the depths I open my eyes: my room, a still green, frozen morning.
На зеркальной двери шкафа – осколок солнца – в глаза мне.
||||fragment||||
On the mirrored closet door - a sliver of sun - in my eyes.
Это мешает в точности выполнить установленные Скрижалью часы сна.
|||||set|||
It interferes with the exact hours of sleep set by the Tablet.
Лучше бы всего – открыть шкаф.
Но я весь – как в паутине, и паутина на глазах, нет сил встать…
|||||web|||||||
But I'm all - like in a spider's web, and the spider's web is over my eyes, no strength to get up ...
Все-таки встал, открыл – и вдруг за зеркальной дверью, выпутываясь из платья, вся розовая – I. Я так привык теперь к самому невероятному, что, сколько помню, – даже совершенно не удивился, ни о чем не спросил: скорей в шкаф, захлопнул за собою зеркальную дверь – и, задыхаясь, быстро, слепо, жадно соединился с I. Как сейчас вижу: сквозь дверную щель в темноте – острый солнечный луч переламывается молнией на полу, на стенке шкафа, выше – и вот это жестокое, сверкающее лезвие упало на запрокинутую, обнаженную шею I… и в этом для меня такое что-то страшное, что я не выдержал, крикнул – и еще раз открыл глаза.
|||||||||untangling|||||||||||||||||||was surprised||||||quickly|||slammed||||||||||connected||||||||||||sunlit||was refracted||||||||||||||||thrown back|naked|||||||||||||||||||||
Still, I got up, opened the door, and suddenly there she was, behind the mirrored door, emerging from her dress, all pink. I was so accustomed to the most incredible that, as long as I can remember, I was not even surprised at all, did not ask about anything: I hurried into the closet, slammed the mirror door behind me, and, panting, quickly, blindly, greedily joined with I. As I see it now, through the door slit in the darkness, a sharp ray of sunlight flickered on the floor, on the wall of the cupboard, above - and this cruel, glittering blade fell on I's bent, naked neck ... and there was something so terrible in it for me that I couldn't stand it, I screamed - and opened my eyes once more.
Моя комната.
Еще зеленое, застывшее утро.
На двери шкафа осколок солнца.
|||fragment|
There's a sliver of sun on the closet door.
Я – в кровати.
Сон.
Но еще буйно бьется, вздрагивает, брызжет сердце, ноет в концах пальцев, в коленях.
||||twitches|splashes||aches|||fingers||
But still raging, shuddering, sputtering heart, aching in my fingertips, in my knees.
Это – несомненно было.
It certainly was.
И я не знаю теперь: что сон – что явь; иррациональные величины прорастают сквозь все прочное, привычное, трехмерное, и вместо твердых, шлифованных плоскостей – кругом что-то корявое, лохматое…
||||||||reality|irrational|quantities|sprout|||solid||three-dimensional||||polished|||||crooked|
And I don't know now: what is dream - what is reality; irrational values grow through everything solid, habitual, three-dimensional, and instead of solid, polished planes - something gaunt, shaggy....
До звонка еще далеко.
It's a long way off before the bell rings.
Я лежу, думаю – и разматывается чрезвычайно странная, логическая цепь.
||||unravels|||logical|chain
I lie there, thinking - and an extremely strange, logical chain unravels.
Всякому уравнению, всякой формуле в поверхностном мире соответствует кривая или тело.
|equation(1)||||surface|||||a surface
Every equation, every formula in the surface world corresponds to a curve or a body.
Для формул иррациональных, для моего, мы не знаем соответствующих тел, мы никогда не видели их… Но в том-то и ужас, что эти тела – невидимые – есть, они непременно, неминуемо должны быть: потому что в математике, как на экране, проходят перед нами их причудливые, колючие тени – иррациональные формулы; и математика, и смерть – никогда не ошибаются.
|||||||||||||seen|||||||||||||||||||||||||||||whimsical|||irrational||||||||
For irrational formulas, for mine, we do not know the corresponding bodies, we have never seen them... But that's the horror, that these bodies - invisible - are there, they must necessarily, inevitably be: because in mathematics, as on a screen, their bizarre, prickly shadows - irrational formulas - pass before us; both mathematics and death are never wrong.
И если этих тел мы не видим в нашем мире, на поверхности, для них есть – неизбежно должен быть – целый огромный мир там, за поверхностью…
|||||||||||surface||||||||||||
And if we don't see these bodies in our world, on the surface, there is - inevitably there must be - a whole huge world for them out there, beyond the surface....
Я вскочил, не дожидаясь звонка, и забегал по комнате.
||||||ran||
I jumped up without waiting for the bell to ring and ran around the room.
Моя математика – до сих пор единственный прочный и незыблемый остров во всей моей свихнувшейся жизни – тоже оторвалась, поплыла, закружилась.
||||||||unshakable|||||deranged|||broke off|drifted|started spinning
My math - hitherto the only solid and unshakable island in my whole screwed-up life - also broke away, floated, swirled.
Что же, значит, эта нелепая «душа» – так же реальна, как моя юнифа, как мои сапоги – хотя я их и не вижу сейчас (они за зеркальной дверью шкафа)?
||||||||real||||||||||||||||||
What, then, is this ridiculous "soul" - as real as my unifa, as my boots - even though I can't see them now (they're behind the mirrored closet door)?
И если сапоги не болезнь – почему же «душа» болезнь?
And if boots aren't a disease - why is "soul" a disease?
Я искал и не находил выхода из дикой логической чащи.
|||||||||thicket
I searched and found no way out of the wild logical thicket.
Это были такие же неведомые и жуткие дебри, как те – за Зеленой Стеной, – и они так же были необычайными, непонятными, без слов говорящими существами.
||||||||||||||||||extraordinary|||words||
They were as unknown and eerie wilds as those beyond the Green Wall - and they were just as extraordinary, incomprehensible, wordless creatures.
Мне чудилось – сквозь какое-то толстое стекло – я вижу: бесконечно огромное, и одновременно бесконечно малое, скорпионообразное, со спрятанным и все время чувствуемым минусом-жалом: … А может быть, это не что иное, как моя «душа», подобно легендарному скорпиону древних добровольно жалящих себя всем тем, что…
|seemed||||||||||||||||hidden|||||with (the) sting|with a sting|||||||||||||scorpion|||stinging||||
It seemed to me that through some thick glass I could see: infinitely huge, and at the same time infinitely small, scorpion-like, with a hidden and all the time felt minus sting: ... Or maybe it is nothing but my "soul," like the legendary scorpion of the ancients voluntarily stinging itself with all that ....
Звонок.
День.
Все это, не умирая, не исчезая, – только прикрыто дневным светом; как видимые предметы, не умирая, – к ночи прикрыты ночной тьмой.
|||||||covered|||||objects|||||covered||
All this, without dying, without disappearing, - only covered by daylight; as visible objects, without dying, - by night are covered by the darkness of night.
В голове – легкий, зыбкий туман.
|||light|
There's a light, shaky fog in my head.
Сквозь туман – длинные, стеклянные столы; медленно, молча, в такт жующие шаро-головы.
|||||||||chewing||
Through the fog are long, glass tables; slow, silent, shar-heads chewing to the beat.
Издалека, сквозь туман потукивает метроном, и под эту привычно-ласкающую музыку я машинально, вместе со всеми, считаю до пятидесяти: пятьдесят узаконенных жевательных движений на каждый кусок.
|||is ticking||||||caressing|||||||||||approved|chewing||||
From afar, through the fog, a metronome is ticking, and to this habitually caressing music I count up to fifty: fifty legalized chewing movements for each piece.
И, машинально отбивая такт, опускаюсь вниз, отмечаю свое имя в книге уходящих – как все.
||tapping||||mark|||||||
And, machine-beating the beat, I go downstairs, marking my name in the book of the departing - like everyone else.
Но чувствую: живу отдельно от всех, один, огороженный мягкой, заглушающей звуки, стеной, и за этой стеной – мой мир…
|||||||fenced||muffling||||||||
But I feel: I live apart from everyone, alone, enclosed by a soft, muffling sounds, a wall, and behind this wall - my world ...
Но вот что: если этот мир – только мой, зачем же он в этих записях?
But here's the thing: if this world is only mine, why is it in these records?
Зачем здесь эти нелепые «сны», шкафы, бесконечные коридоры?
Why are there these ridiculous "dreams", closets, endless hallways?
Я с прискорбием вижу, что вместо стройной и строго математической поэмы в честь Единого Государства – у меня выходит какой-то фантастический авантюрный роман.
||with regret||||strict and||||||||||||||||
I am saddened to see that instead of a slender and strictly mathematical poem in honor of the One State - I have some fantastic adventure novel coming out.
Ах, если бы и в самом деле это был только роман, а не теперешняя моя, исполненная иксов, корней квадратной из минус единицы , и падений, жизнь.
|||||||||||||||filled with||||||||failures|
Ah, if indeed it were only a novel, and not my present life, filled with X's, square roots of minus one, and falls.
Впрочем, может быть, все к лучшему.
Вероятнее всего, вы, неведомые мои читатели, – дети по сравнению с нами (ведь мы взращены Единым Государством – следовательно, достигли высочайших, возможных для человека вершин).
|||||||||||||have been raised|||||||||
Most likely, you, my unknowing readers, are children compared to us (after all, we have been raised by the One State - therefore, we have reached the highest peaks possible for a human being).
И как дети – только тогда вы без крика проглотите все горькое, что я вам дам, когда это будет тщательно обложено густым приключенческим сиропом…
||||||||swallow||the bitter|||||||||covered||adventurous|
And like children - only then will you swallow everything bitter I give you without a cry, when it's carefully coated in thick adventure syrup...
Вечером:
Знакомо ли вам это чувство: когда на аэро мчишься ввысь по синей спирали, окно открыто, в лицо свистит вихрь – земли нет, о земле забываешь, земля так же далеко от нас, как Сатурн, Юпитер, Венера?
||||||||are rushing|upwards|||spiral|||||whistles||||||||||||||||Venus
Do you know this feeling: when you are rushing up the blue spiral, the window is open, the whirlwind whistles in your face - there is no earth, you forget about the earth, the earth is as far away from us as Saturn, Jupiter, Venus?
Так я живу теперь, в лицо – вихрь, и я забыл о земле, я забыл о милой, розовой О. Но все же земля существует, раньше или позже – надо спланировать на нее, и я только закрываю глаза перед тем днем, где на моей Сексуальной Табели стоит ее имя – имя О-90…
|||||||||||||||||||||||||||plan||||||||||||||||||||
That's how I live now, there's a whirlwind in my face, and I've forgotten about the earth, I've forgotten about sweet, pink O. But still the earth exists, sooner or later - you have to plan for it, and I only close my eyes before the day where her name - the name O-90 - is on my Sex Scoreboard....
Сегодня вечером далекая земля напомнила о себе.
Tonight the distant land reminded me of myself.
Чтобы выполнить предписание доктора (я искренне, искренне хочу выздороветь), я целых два часа бродил по стеклянным, прямолинейным пустыням проспектов.
||||||||||||||||straightforward||
To fulfill my doctor's orders (I sincerely, sincerely want to get well), I wandered for two whole hours through the glassy, upright deserts of the avenues.
Все, согласно Скрижали, были в аудиториумах, и только я один… Это было, в сущности, противоестественное зрелище: вообразите себе человеческий палец, отрезанный от целого, от руки – отдельный человеческий палец, сутуло согнувшись, припрыгивая бежит по стеклянному тротуару.
||||||||||||||||imagine||||severed||||||||hunched|bent|hopping||||
Everyone, according to the Tablet, was in the auditoriums, and I was the only one... It was, in fact, an unnatural sight: imagine a human finger cut off from the whole, from the hand - a separate human finger, slouching, bending, hopping running down the glass sidewalk.
Этот палец – я. И страннее, противоестественнее всего, что пальцу вовсе не хочется быть на руке, быть с другими: или – вот так, одному, или… Ну да, мне уж больше нечего скрывать: или вдвоем с нею – с той, опять так же переливая в нее всего себя сквозь плечо, сквозь сплетенные пальцы рук…
|finger||||unnatural||||||||||||||||alone||||||||hide||together||her||||||pouring||||||shoulder||intertwined|fingers|
This finger is me. And the strangest, most unnatural thing is that the finger does not want to be on my hand, to be with others: either - like this, alone, or... Well, yes, I have nothing more to hide: or together with her - with that one, again pouring all of myself into her through my shoulder, through the intertwined fingers of my hands....
Домой я вернулся, когда солнце уже садилось.
||||||set
I got home when the sun was already setting.
Вечерний розовый пепел – на стекле стен, на золоте шпица аккумуляторной башни, на голосах и улыбках встречных нумеров.
||||the glass||||of the spire||||||smiles||
Evening pink ash - on the glass of the walls, on the gold of the steeple of the battery tower, on the voices and smiles of the oncoming numero uno.
Не странно ли: потухающие солнечные лучи падают под тем же точно углом, что и загорающиеся утром, а все – совершенно иное, иная эта розовость – сейчас очень тихая, чуть-чуть горьковатая, а утром – опять будет звонкая, шипучая.
|||dimming|||||||||||getting suntanned||||||different||||||||slightly bitter|||||bright|fizzy
Isn't it strange: the fading sunbeams fall at the same exact angle as those that light up in the morning, and everything is completely different, different this pinkness - now very quiet, a little bitter, and in the morning - will again be ringing, fizzy.
И вот внизу, в вестибюле, из-под груды покрытых розовым пеплом конвертов – Ю, контролерша, вытащила и подала мне письмо.
|||||||piles|covered||ash|envelopes|||pulled out||||
And then down in the lobby, from under a pile of pink ash-covered envelopes - Yoo, the checker, pulled out and handed me a letter.
Повторяю: это очень почтенная женщина, и я уверен – у нее наилучшие чувства ко мне.
|||respected|||||||best|||
Again, this is a very honorable woman, and I'm sure she has the best feelings for me.
И все же, всякий раз, как я вижу эти обвисшие, похожие на рыбьи жабры щеки, мне почему-то неприятно.
|for some reason (with 'почему-то')||||||||sagging||||gills|||||
And yet, whenever I see those sagging, fish gill-like cheeks, I somehow feel uncomfortable.
Протягивая ко мне сучковатой рукой письмо, Ю вздохнула.
|||with a rough||||
Holding out a letter to me with a knotted hand, Yu sighed.
Но этот вздох только чуть колыхнул ту занавесь, какая отделяла меня от мира: я весь целиком спроектирован был на дрожавший в моих руках конверт, где – я не сомневался – письмо от I.
|||||stirred||curtain||separated|||||||was designed|||trembling|||||||||||
But this sigh only slightly shook the curtain that separated me from the world: I was all intent on the envelope trembling in my hands, which I had no doubt was a letter from me.
Здесь – второй вздох, настолько явно, двумя чертами подчеркнутый, что я оторвался от конверта – и увидел: между жабер, сквозь стыдливые жалюзи спущенных глаз – нежная, обволакивающая, ослепляющая улыбка.
||||||emphasized with two lines|underlined|||was distracted||||||gills||shy|blinds||||enveloping|dazzling|
Here - a second sigh, so clearly, two features emphasized, that I tore myself away from the envelope - and saw: between the gills, through the bashful shutters of downcast eyes - a gentle, enveloping, blinding smile.
А затем:
– Бедный вы, бедный, – вздох с тремя чертами и кивок на письмо, чуть приметный (содержание письма она, по обязанности, естественно, знала).
||||||||a nod||||noticeable|||||||
- Poor you, poor you," she sighed with three features and nodded at the letter, slightly conspicuous (the contents of the letter she, by duty, naturally knew).
– Нет, право, я… Почему же?
- No, right, I - why not?
– Нет, нет, дорогой мой: я знаю вас лучше, чем вы сами.
- No, no, my dear: I know you better than you know yourself.
Я уж давно приглядываюсь к вам – и вижу: нужно, чтобы об руку с вами в жизни шел кто-нибудь, уж долгие годы изучавший жизнь…
|||been observing|||||||||||||||||||studied|life
I've been looking at you for a long time - and I see: it is necessary that someone who has studied life for many years should walk hand in hand with you in life...
Я чувствую: весь облеплен ее улыбкой – это пластырь на те раны, какими сейчас покроет меня это дрожащее в моих руках письмо.
|||covered||||band-aid||||||will cover|||||||
I feel myself covered with her smile, a band-aid for the wounds that this letter trembling in my hands is about to cover.
И наконец – сквозь стыдливые жалюзи – совсем тихо:
|||shy|blinds||
And finally - through the bashful blinds - completely silent:
– Я подумаю, дорогой, я подумаю.
- I'll think about it, darling, I'll think about it.
И будьте покойны: если я почувствую в себе достаточно силы – нет-нет, я сначала еще должна подумать…
||calm||||||||||||||
And be at peace: if I feel strong enough-no, no, no, I still have to think first.....
Благодетель великий!
Great benefactor!
Неужели мне суждено… неужели она хочет сказать, что —
Am I destined to - does she mean to say that -
В глазах у меня – рябь, тысячи синусоид, письмо пры-гает.
||||blurring||||jumps|arrives
There are ripples in my eyes, thousands of sine waves, the writing is bouncing.
Я подхожу ближе к свету, к стене.
I move closer to the light, to the wall.
Там потухает солнце, и оттуда – на меня, на пол, на мои руки, на письмо все гуще темно-розовый, печальный пепел.
|is fading||||||||||||||||||
The sun is extinguished there, and from there - on me, on the floor, on my hands, on the letter ever thicker dark pink, sad ash.
Конверт взорван – скорее подпись – и рана – это не I, это… О. И еще рана: на листочке снизу, в правом углу – расплывшаяся клякса – сюда капнуло… Я не выношу клякс – все равно: от чернил они или от… все равно от чего.
|||||wound||||||||||note|||||blurred|||dripped||||blot||||ink|||||||
The envelope is blown up - more like a signature - and the wound - it's not I, it's... Oh. And there's a wound: on the leaflet at the bottom, in the right corner - a blurred blot - it dripped here... I can't stand blots - it doesn't matter whether they're from ink or from... whatever it is.
И знаю – раньше – мне было бы просто неприятно, неприятно глазам – от этого неприятного пятна.
And I know - before - I would have been just uncomfortable, unpleasant to my eyes - from that unpleasant stain.
Но почему же теперь это серенькое пятнышко – как туча, и от него – все свинцовее и все темнее?
|||||grayish|spot||a cloud|||||darker|||
But why is that gray spot now like a cloud, and from it all leaden and all dark?
Или это опять – «душа»?
Or is it "soul" again?
Письмо:
__«Вы знаете… или, может быть, вы не знаете – я не могу как следует писать – все равно: сейчас вы знаете, что без вас у меня не будет ни одного дня, ни одного утра, ни одной весны.
"You know-or perhaps you don't know-I can't write properly-all the same: you know now that without you I shall have no day, no morning, no spring.
Потому что R для меня только… ну, да это не важно вам.
Because R is only... well, it doesn't matter to you.
Я ему, во всяком случае, очень благодарна: одна без него, эти дни – я бы не знаю что… За эти дни и ночи я прожила десять или, может быть, двадцать лет.
|||||||||||||||||||||||lived||||||
I am, at any rate, very grateful to him: alone without him, these days - I wouldn't know what... In these days and nights I have lived ten or maybe twenty years.
И будто комната у меня – не четырехугольная, а круглая, и без конца – кругом, кругом, и все одно и то же, и нигде никаких дверей.__
||||||quadrilateral|||||||||||||||||
And as if my room were not quadrangular, but round, and without end - round and round and round, and all the same, and no doors anywhere.
__Я не могу без вас – потому что я вас люблю.
Потому что я вижу, я понимаю: вам теперь никто, никто на свете не нужен, кроме той, другой, и – понимаете: именно, если я вас люблю, я должна —__
|||||||||||||||||||||||love||have to
Because I see, I understand: you need no one, no one in the world now, except that other one, and - you see: it is, if I love you, I must -
__Мне нужно еще только два-три дня, чтобы из кусочков меня кой-как склеить хоть чуть похожее на прежнюю О-90, – и я пойду и сделаю сама заявление, что снимаю свою запись на вас, и вам должно быть лучше, вам должно быть хорошо.
|||||||||||||glue|||||previous||||||||||withdraw|||||||||||||
I only need two or three more days to cobble together a little bit like the old O-90 out of the pieces of me - and I'll go and make my own statement that I'm taking my tape off on you, and you should feel better, you should feel good.
Больше никогда не буду, простите.».__
I'll never do it again, I'm sorry.".
Больше никогда.
Так, конечно, лучше: она права.
That's better, of course: she's right.
Но отчего же – отчего —
But why--why--