Трижды герои

У каждого из нас свои картинки этой осени. Each of us has our own pictures of this fall. Одних больше всего потрясла колонна отважных пенсионеров, других – красавица Ольга Хижинкова, с достоинством идущая в тюрьму, третьих – виртуозный саксофон Павла Аракеляна, звучащий каждый вечер в разных дворах Минска с техническим перерывом на 15 суток. Some were shocked most of all by the column of courageous pensioners, others - by the beautiful Olga Khizhinkova, with dignity going to jail, the third - by Pavel Arakelyan's virtuoso saxophone, which sounds every evening in different courtyards of Minsk with a technical break for 15 days. Белорусская осень оказалась такой насыщенной страшными и прекрасными событиями, что в этом разнообразии красок и звуков очень трудно выбрать что-то одно, самое-самое. У меня в памяти наверняка навсегда сохранятся два образа этой осени . Two images of this autumn will surely remain in my memory forever.

Первый – это врачи больницы скорой помощи в белых халатах, стоящие лицом к стене по обеим сторонам больничного коридора. The first is the emergency hospital doctors in white coats, facing the wall on either side of the hospital corridor. Руки на стену, как в Советском РУВД, а в руках – лист бумаги с надписью «0 промилле». Hands on the wall, as in the Soviet police department, and in his hands - a sheet of paper with the inscription "0 ppm". Со среды половина страны стоит лицом к стене с теми же надписями – настолько всех потрясла эта отчаянная акция врачей, настолько она отважна и искренна, настолько близкой оказалась каждому из нас. Since Wednesday, half of the country has been facing the wall with the same inscriptions - this desperate action of doctors shocked everyone so much, so brave and sincere, so close it turned out to be to each of us.

А второй образ – это академик Островский, который в свой единственный выходной едет разбирать завалы на сгоревшей от поджога даче академика Мрочека. And the second image is Academician Ostrovsky, who on his only day off goes to dismantle the rubble at the dacha of Academician Mrochek, burnt down from the arson. Оба – кардиохирурги с мировым именем, которые спасли тысячи человеческих жизней. Both are world-renowned cardiac surgeons who have saved thousands of human lives. В знак благодарности отставной тиран отправил к одному из них каких-то очередных «массандриков», которые подожгли старую дачу, да еще и записку с угрозами на пепелище оставили. As a token of gratitude, the retired tyrant sent some regular "massandriks" to one of them, who set fire to the old dacha, and even left a note with threats on the ashes. Зато эта гнусная история четко обозначила масштаб личностей: с одной стороны – выдающиеся врачи, которым мы с вами готовы доверить свои жизни; с другой – мелкая плюющаяся шпана, которая может под покровом темноты забить до смерти во дворе или поджечь чужой дом, но никогда не выйдет на честный открытый бой. But this vile story clearly marked the scale of personalities: on the one hand, outstanding doctors to whom we are ready to entrust our lives; on the other hand, a small spitting punks who can beat to death in the yard or set fire to someone else's house under cover of darkness, but will never go out to an honest open fight.

А врачи – вышли. Артем Сорокин передал журналистке Катерине Борисевич справку с тем самым нулем промилле, рискуя работой и свободой, не ради славы. Artem Sorokin gave the journalist Katerina Borisevich a certificate with the same zero ppm, risking work and freedom, not for the sake of fame. Имя его вообще стало известно только два дня назад, а до того он был гражданином подозреваемым для режима и неизвестным героем для белорусов. His name in general became known only two days ago, and before that he was a suspect citizen for the regime and an unknown hero for Belarusians. Сорокин сделал это для того, чтобы негодяи в погонах и в телестудиях не посмели брехать насчет пьяной драки, в которой погиб Роман Бондаренко. Sorokin did this so that the scoundrels in uniform and in television studios would not dare to talk nonsense about the drunken brawl in which Roman Bondarenko died. Патетическое «пойти в тюрьму за правду» - это не фигура речи. The pathetic "go to prison for the truth" is not a figure of speech. В случае с Артемом Сорокиным это абсолютно лишенное метафоричности выражение. In the case of Artyom Sorokin, this expression is absolutely devoid of metaphor.

Коллеги Артема Сорокина в знак солидарности встали лицом к стене прямо в больничном коридоре, сжимая в руках листы бумаги с надписью «0 промилле». Colleagues of Artyom Sorokin, as a sign of solidarity, stood facing the wall right in the hospital corridor, clutching sheets of paper with the words "0 ppm" in their hands. И теперь это такой же символ белорусской революции, как и последняя фраза Романа Бондаренко «я выхожу». And now it is the same symbol of the Belarusian revolution, like the last phrase of Roman Bondarenko “I'm leaving”. Да и сами врачи – стоящие в больничном коридоре, выходящие на улицу у своих больниц с флагами, уводимые в автозаки прямо в белых халатах возле Академии наук, - тоже символ нашей революции. And the doctors themselves - standing in the hospital corridor, going out into the streets near their hospitals with flags, being taken to police wagons right in their white coats near the Academy of Sciences - are also a symbol of our revolution. Прекрасный, вдохновляющий, героический символ.

В сущности, наши врачи сегодня – трижды герои. In essence, our doctors today are three times heroes. Во-первых, они работают в условиях пандемии, которую по-прежнему отрицает режим. First, they operate in a pandemic that the regime continues to deny. А это значит, что оно не заботится ни об обеспечении средствами защиты, ни о дополнительных выплатах, ни о создании максимально безопасных условий для их работы. This means that it does not care about the provision of means of protection, or about additional payments, or about creating the safest conditions for their work. Во-вторых, они спасают наши жизни, рискуя собственными. Second, they save our lives at the risk of their own. И если во время весенней волны пандемии белорусы возили им обеды, закупали средства индивидуальной защиты и медикаменты, которых не хватало, то теперь они собирают деньги для семей политзаключенных и стоят в длинных очередях, чтобы успеть попасть в СИЗО или ИВС с передачей родственникам (свежий пример: в среду к Жодинскому СИЗО подруга поехала в пять утра и в очереди оказалась уже тридцатой), или дежурят у тюрем, чтобы помочь выходящим после арестов добраться до дома. And if during the spring wave of the pandemic, Belarusians brought them lunches, bought personal protective equipment and medicines, which were not enough, now they collect money for the families of political prisoners and stand in long queues in order to have time to get to a pre-trial detention center or IVS with a transfer to their relatives (fresh example : on Wednesday, a friend went to the Zhodino SIZO at five in the morning and was already in the thirtieth line), or they are on duty at the prisons to help those who leave after arrests to get home. Так что врачи вынуждены справляться без всякой помощи. So doctors are forced to cope without any help. И в-третьих, несмотря ни на что, они находят силы и время протестовать. And thirdly, in spite of everything, they find the strength and time to protest. Защищают своих коллег. Не дают испоганить доброе имя жертв. Don't let the good name of the victims be defiled. Увольняются в знак солидарности. They are dismissed as a sign of solidarity. Выходят на акции протеста. Go out to protest actions.

Понятно, почему Саша три процента их сейчас так ненавидит. It is understandable why three percent of Sasha hates them so much now. Своим бесстрашием и готовностью осознанно рисковать врачи ставят ему диагноз. With their fearlessness and willingness to take risks, doctors diagnose him. Вернее, всей системе. Rather, the entire system. Диагноз простой: издыхание. The diagnosis is simple: gasp. Кома, вызванная неумеренным потреблением «Массандры». Полный распад тканей и клеток души. Complete disintegration of tissues and cells of the soul. В общем, терминальная стадия режима, который еще в прошлом году многим казался вполне жизнеспособным и даже розовощеким, особенно после того как пудрился и румянился перед зеркалом. Но врачи сказали правду: ему не жить. И теперь подыхающая система пытается их уничтожить – они ведь раскрыли всему миру страшную врачебную тайну, а пациент еще не в морге и даже трепыхается, из автомата пуляет, палками размахивает и в тюрьмы сажает. And now the dying system is trying to destroy them - after all, they have revealed a terrible medical secret to the whole world, and the patient is not yet in the morgue and even flutters, shoots a bullet from a machine gun, brandishes sticks and puts him in jail. Он думает, что всем еще покажет, конечно. He thinks he will show everyone else, of course.

Ну уж нет, гражданин пациент. Well, no, citizen is a patient. Доктор сказал «в морг!» - значит, в морг. The doctor said "to the morgue!" - so, to the morgue.

Ирина Халип, специально для Charter97.org