Mr Sing My Heart's Delight (1) Mr Sing My Heart's Delight (1) M. Sing My Heart's Delight (1) ミスター・シング・マイ・ハートズ・ディライト (1) 미스터 내 마음의 기쁨을 불러줘 (1) Mr Sing My Heart's Delight (1) Мистер Синг, радость моего сердца (1) Містер Заспівай моєму серцю радість (1)

On the west coast of Ireland, there are wild, lonely places, where few visitors come. アイルランドの西海岸には、観光客がほとんど来ない荒れ果てた孤独な場所があります。 На западном побережье Ирландии есть дикие, уединенные места, куда мало кто приезжает. A boy on his yearly visit to his grandmother tells a tale of the simple life, when a travelling salesman from a faraway land finds a kindness he did not expect... 毎年祖母を訪ねる少年は、遠く離れた土地から来た巡回セールスマンが彼が予期していなかった親切を見つけたとき、シンプルな生活の物語を語ります... Мальчик во время своего ежегодного визита к бабушке рассказывает историю о простой жизни, когда коммивояжер из далекой страны находит милость, которой он не ожидал...

On the first day of every new year, I made the forty-five-mile journey by train, post van, and foot across County Donegal to my grandmother's house. 毎年新年の初日に、私は電車、郵便バン、徒歩でドニゴール州を横切って祖母の家まで 45 マイルの旅をしました。 В первый день каждого нового года я совершал сорокапятимильную поездку на поезде, почтовом фургоне и пешком через графство Донегол к дому моей бабушки. It sat at the top of a cliff above the wild and stormy Atlantic, at the very end of a village called Mullaghduff. それはムラダフと呼ばれる村の端にある、荒れ狂う大西洋を見下ろす崖の上にありました。 Он располагался на вершине утеса над дикой и бурной Атлантикой, в самом конце деревни под названием Муллагдафф. This yearly visit, lasting from January until the end of March, was made mostly for Granny's benefit; during these months, Grandfather went across the water to Scotland to earn enough money to keep them going for the rest of the year. Dieser jährliche Besuch, der von Januar bis Ende März dauerte, war vor allem für Großmutter gedacht; während dieser Monate fuhr Großvater über das Wasser nach Schottland, um genug Geld zu verdienen, damit sie den Rest des Jahres überleben konnten. Этот ежегодный визит, длившийся с января до конца марта, был сделан главным образом для пользы бабушки; в эти месяцы дедушка отправился через реку в Шотландию, чтобы заработать достаточно денег, чтобы прокормить их до конца года. But it suited me very well too: I missed school for three months, I got away from strict parents and annoying brothers and sisters, and in Granny's house, everything I did was right. Aber es hat mir auch sehr gut gefallen: Ich habe drei Monate lang die Schule geschwänzt, ich war weg von den strengen Eltern und den nervigen Geschwistern, und in Omas Haus war alles, was ich tat, richtig. Но и меня это очень устраивало: три месяца прогуливал школу, убегал от строгих родителей и надоедливых братьев и сестер, а в бабушкином доме все делал правильно.

The house consisted of one room, in which Granny and Grandfather lived and slept. Дом состоял из одной комнаты, в которой жили и спали бабушка и дедушка. It was a large room lit by a small window and a door which could be left open for most of the day, because it faced east and the winds usually blew from the west. There were three chairs, a table, a bed in the corner, and an open fire, over which stretched a long shelf. Там было три стула, стол, кровать в углу и открытый огонь, над которым простиралась длинная полка. All the interesting things in the house were on this shelf - a shining silver clock, two vases, a coloured photograph of a racehorse, two lifelike wooden dogs, and three seashells sitting on matchboxes covered with red paper. Все самое интересное в доме было на этой полке — блестящие серебряные часы, две вазы, цветная фотография скаковой лошади, две деревянные собачки, как живые, и три ракушки, сидящие на спичечных коробках, обтянутых красной бумагой. Every year I went to Granny's, these pieces were handed down to me, one by one, to be inspected, and my pleasure in them made them even more precious to Granny. Jedes Jahr, wenn ich zu Oma ging, wurden mir diese Stücke, eines nach dem anderen, zur Begutachtung überreicht, und meine Freude an ihnen machte sie für Oma noch wertvoller. Каждый год, когда я приходил к бабушке, эти вещи передавались мне одна за другой для осмотра, и мое удовольствие от них делало их еще более ценными для бабушки.

She herself was a small, round woman, who must once have been very pretty. Сама она была маленькой кругленькой женщиной, должно быть, когда-то очень хорошенькой. She always wore black - a black turning grey with so much washing. Она всегда носила черное — черное, ставшее серым от такой стирки. But above the neck, she was a surprise of strong colour: white hair, sea-blue eyes, and a quick, fresh face, browned by the sun. When something delighted her, she had a habit of shaking her head rapidly from side to side like a child, and although she was over sixty then, she behaved like a woman half her age. Когда ей что-то нравилось, она имела привычку быстро покачивать головой из стороны в сторону, как ребенок, и, хотя ей было тогда за шестьдесят, вела себя, как женщина вдвое моложе ее. She used to challenge me to race her to the garden wall or dare me to go beyond her along the rocks into the sea. Sie forderte mich heraus, mit ihr bis zur Gartenmauer zu rennen oder mich herauszufordern, an ihr vorbei über die Felsen ins Meer zu gehen. Она бросала мне вызов, чтобы я мчался с ней к садовой ограде, или заставлял меня идти за ней по скалам в море.

Even on the best day in summer, Mullaghduff is a lonely, depressing place. Даже в самый лучший летний день Муллагдафф остается одиноким и унылым местом. The land is rocky and bare, and Granny's house was three miles from the nearest road. It was a strange place for a home. Это было странное место для дома. But Grandfather was a hard, silent man, who had married Granny when she was a girl of seventeen with a baby daughter (later to become my mother) but no husband. Но дедушка был суровым, молчаливым человеком, который женился на бабушке, когда она была семнадцатилетней девушкой с маленькой дочерью (впоследствии ставшей моей матерью), но без мужа. He probably felt he had shown enough kindness by offering to marry her, and the least she could do was accept the conditions of his offer. Wahrscheinlich war er der Meinung, dass er mit seinem Heiratsantrag schon genug Freundlichkeit gezeigt hatte, und das Mindeste, was sie tun konnte, war, die Bedingungen seines Angebots zu akzeptieren. Вероятно, он чувствовал, что проявил достаточно доброты, предложив ей жениться, и самое меньшее, что она могла сделать, это принять условия его предложения. Or perhaps he was jealous of her prettiness and sense of fun, and thought that the wide ocean behind her and three miles of bare land in front of her would discourage any search for adventure. Vielleicht war er aber auch eifersüchtig auf ihre Schönheit und ihren Sinn für Spaß und dachte, dass der weite Ozean hinter ihr und drei Meilen kahles Land vor ihr jede Suche nach Abenteuern verhindern würden. Или, возможно, он завидовал ее красоте и чувству веселья и думал, что широкий океан позади нее и три мили голой земли перед ней препятствуют любым поискам приключений. Whatever his reasons, he had cut her off so completely from the world that at the time of her death, soon after my thirteenth birthday, the longest journey she had ever made was to the town of Strabane, fifty-two miles away. Was auch immer seine Gründe waren, er hatte sie so vollständig von der Welt abgeschnitten, dass zum Zeitpunkt ihres Todes, kurz nach meinem dreizehnten Geburtstag, die weiteste Reise, die sie je gemacht hatte, in die zweiundfünfzig Meilen entfernte Stadt Strabane führte. Каковы бы ни были его причины, он настолько отрезал ее от мира, что на момент ее смерти, вскоре после моего тринадцатилетия, самое длинное путешествие, которое она когда-либо совершала, было в город Страбане, в пятидесяти двух милях от меня.

She and I had wonderful times together. We laughed with one another and at one another. We used to sit up talking until near midnight, and then instead of going to bed, perhaps suddenly decide to eat fish fried in butter or the eggs that were supposed to be our breakfast the next day. Бывало, мы сидели и разговаривали почти до полуночи, а потом вместо того, чтобы лечь спать, вдруг решили съесть жареную в масле рыбу или яйца, которые должны были стать нашим завтраком на следующий день. Or we would sit round the fire and I would read stories to her from my school reading-book - she could neither read nor write. Или мы сидели у костра, и я читал ей сказки из своей школьной тетради — она не умела ни читать, ни писать. She used to listen eagerly to these, not missing a word, making me repeat anything she did not understand. Она жадно слушала их, не пропуская ни слова, заставляя меня повторять то, чего она не понимала. After reading, she often used to retell the story to me ('Just to see did I understand right'). После прочтения она часто пересказывала мне историю («Просто посмотреть, правильно ли я поняла»).

And then suddenly she would lose interest in the world outside Mullaghduff and jump to her feet, saying, 'Christ, son, we nearly forgot! А потом вдруг теряла интерес к миру за пределами Муллагдуфа и вскакивала на ноги со словами: «Боже, сынок, мы чуть не забыли! If we run to the lower rocks, we'll see the fishing boats from Norway going past. Wenn wir zu den unteren Felsen laufen, sehen wir die Fischerboote aus Norwegen vorbeifahren. Если мы побежим к нижним скалам, то увидим проплывающие мимо рыбацкие лодки из Норвегии. Hurry, son, hurry! Быстрее, сынок, скорей! They're a grand sight on a fine night. Они великолепное зрелище в хорошую ночь. Hurry!'

She had no toys or games for me to play with, but she had plenty of ideas for making my stay with her more interesting. У нее не было игрушек или игр, в которые я мог бы поиграть, но у нее было множество идей, как сделать мое пребывание с ней более интересным. We often got up before sunrise to see wild birds flying north through the icy air high above the ocean. Мы часто вставали до восхода солнца, чтобы увидеть диких птиц, летящих на север сквозь ледяной воздух высоко над океаном. Or we sat for hours on the flat rocks below her house watching the big fish attacking smaller ones in the shallow water. Или мы часами сидели на плоских камнях под ее домом, наблюдая, как большие рыбы нападают на мелких на мелководье. Or we went down to the rock pools and caught fish with our bare hands. Или спускались к каменистым лужам и голыми руками ловили рыбу. I know now that these were all simply Granny's ways of entertaining me, but I am also certain that she enjoyed them every bit as much as I did. Теперь я знаю, что все это были просто бабушкины способы развлечь меня, но я также уверен, что ей они нравились ничуть не меньше, чем мне.

Sometimes we used to watch a great passenger ship sail past, its lights shining like stars. Manchmal sahen wir ein großes Passagierschiff vorbeifahren, dessen Lichter wie Sterne leuchteten. Иногда мы наблюдали, как мимо проплывал большой пассажирский корабль, его огни сияли, как звезды. Granny would fill the ship with people for me: 'The men handsome and tall, the ladies in rich silks down to their toes, and all of them laughing and dancing and drinking wine and singing. Oma füllte das Schiff mit Menschen für mich: "Die Männer schön und groß, die Damen in reicher Seide bis zu den Zehen, und alle lachen und tanzen und trinken Wein und singen. Бабушка наполняла для меня корабль людьми: «Мужчины красивые и высокие, дамы в дорогих шелках до пят, и все они смеются, танцуют, пьют вино и поют. Christ, son, they're a happy old crowd!' Господи, сынок, они счастливая старая толпа!

There was a February storm blowing in from the sea the evening the packman fought his way uphill to our door. В тот вечер, когда с моря дул февральский шторм, вьючный человек пробился в гору к нашей двери. I watched him through the kitchen window, a tiny shape in the distance, which grew to a man, and then a man with a case as big as himself. Я наблюдал за ним через кухонное окно, крошечный силуэт вдалеке, который вырос в мужчину, а затем в мужчину с чемоданом размером с него самого. When he was a stone's throw from the door, I saw that he was coloured. In those days, packmen were quite common in country areas. Damals waren Lastenträger auf dem Lande durchaus üblich. They went from house to house with their cases of clothes and bed sheets and cheap jewellery, and if a customer had no money to buy, the packmen were usually willing to take food instead. They had a name for being dishonest. Sie hatten den Ruf, unehrlich zu sein.

The sight of this packman put the fear of God into me, because Mother had taught us to keep away from all packmen, and I had never seen a coloured man before in my life. I led Granny to the window and hid behind her.

'Will he attack us?' I whispered fearfully.

'Christ, and if he does, we'll attack him back!' she said bravely and threw open the door. 'Come in, man,' she shouted into the storm. 'Come in and rest, because only a fool like yourself could have made the climb up here today.' Komm rein und ruh dich aus, denn nur ein Narr wie du hätte heute den Aufstieg hierher geschafft.

He entered the kitchen backwards, dragging his huge case after him. He dropped into a chair near the door, gasping for breath, too exhausted to speak.

I took a step closer to examine him. He was a young man, no more than twenty, with a smooth brown skin. His head was wrapped in a snow-white turban. His shoulders were narrow, and his feet as small as my younger sister's. Then I saw his hands. They were fine and delicate, and on the third finger of his left hand was a gold ring. It was made to look like a snake, holding a deep red stone between its mouth and its tail. As I watched, the stone seemed to change colour: now it was purple, now rose pink, now black, now blood red, now blue. I was still staring at its magic when the packman slid to his knees on the floor and began saying in a low, tuneless voice.

'I sell beau-ti-ful things, good lady, everything for your home. What is it you buy? Silks, sheets, beau-ti-ful pictures for your walls, beau-ti-ful dresses for the lady. What is it you buy?'

As he spoke, he opened his case and removed all that it contained, painting the floor with yellows and greens and whites and blues. It seemed to me he owned all the riches of the world.

'You buy, good lady? What is it you buy?' He spoke without interest, without enthusiasm, too exhausted to care. Er sprach ohne Interesse, ohne Begeisterung, zu erschöpft, um sich darum zu kümmern. His eyes never left the ground and his hands spread the splashes of colour around him until he was an island in a lake of brightness. Seine Augen verließen nie den Boden, und seine Hände verteilten die Farbkleckse um ihn herum, bis er eine Insel in einem See aus Helligkeit war.

For a moment, Granny said nothing. There was so much to look at, and it was all so colourful, that she felt quite confused. At the same time, she was trying desperately to catch what he was saying, and his accent was difficult for her. When at last words came to her, they broke from her in a sort of cry.

'Ah Christ, sweet Christ, look at them! Look at them! Ah God, how fine they are!' Then rapidly to me, 'What is he saying, son, what? Tell me what it is he's saying.' Then to the packman, 'Ah Christ, mister, they're grand things, mister, grand.'

She knelt down on the floor beside him and gently stroked the surfaces of the clothes. She was silent in amazement, and her mouth opened. Only her eyes showed her delight.

'Try them on, good lady. Try what I have to sell.'

She turned to me to check that she had heard correctly.

'Put on the things you like,' I said. 'Go on.'

She looked at the packman, searching his face to see if he was serious, afraid that he was not.

'I have no money, Mr Packman. No money.'

The packman seemed not to hear. He went on rearranging his colours and did not look up. Only routine kept him going. 'Try them on. They are beau-ti-ful. All.'

She hesitated over the limitless choice.

'Go on,' I said impatiently. 'Hurry up.'

'Everything for the good lady and her home,' said the packman tiredly to the floor. 'Try what I have to sell.'

She made a sudden movement, picking up a red dress and holding it to her chest. She looked down at it, looked to see what we thought of it, and smoothed it out against her, while her other hand pushed her hair back from her face. Then she was absolutely still, waiting for our opinion.

'Beau-ti-ful,' murmured the packman automatically. 'Beautiful,' I said, anxious to have everything tried on and finished with. Wunderschön", sagte ich, darauf bedacht, alles anzuprobieren und zu erledigen.

'Beautiful,' echoed Granny, softly, slowly. The word seemed new and strange to her.

Then suddenly she was on her feet, dancing wildly around the kitchen. 'Christ!' she screamed. 'You'd make me as much of a fool as you two are. Look at me! See me in a palace, can you?' Then she went crazy. She threw the dress on the floor, and tried on one thing after another - a green hat and then white gloves and then a blue jacket, all the time singing or dancing or waving her arms, all the time shaking her head, delighted, ashamed, drunk with pleasure.

But soon she grew tired and threw herself, exhausted, on the bed. Doch bald wurde sie müde und warf sich erschöpft auf das Bett. 'Now, mister, you can take all the damn things away,' she said breathlessly, 'because I have no money to buy anything.' Jetzt können Sie die verdammten Sachen wegnehmen", sagte sie atemlos, "denn ich habe kein Geld, um mir etwas zu kaufen". Again, the packman did not hear her, but said tiredly, 'This you like, good lady.' He opened a tiny box, and inside lay six little silver spoons. 'The box to you, good lady, for half price.'

'Shut your mouth!' she cried, with sudden bitterness, sitting up on the bed. 'Be quiet, Packman! We are poor people here! We have nothing!'

The packman's head bent lower to the ground and he started to gather his things, ready to go out into the darkness.

At once, she was sorry for her bad temper. She jumped off the bed and began building up the fire. 'You'll eat with us, Packman, you'll be hungry. We can offer you...' She paused and turned to me. Wir können Ihnen anbieten... Sie hielt inne und drehte sich zu mir um. 'Christ, son, we'll cook the goose that was to be Sunday's dinner! Mein Gott, mein Sohn, wir werden die Gans braten, die am Sonntag das Abendessen sein sollte! That's what we'll do!' Das werden wir tun!' She turned to the packman. 'Can your stomach hold a good big meal, Packman?' Hält dein Magen eine große Mahlzeit aus, Packman?