Call of the Wild (Russian), Зов предков (4)

Зов предков (4)

Мускулы у него стали крепкими, как железо, и он теперь был нечувствителен ко всякой обыкновенной боли. Он получал хорошую закалку, и внешнюю и внутреннюю. Есть он мог всякую пищу, хотя бы самую противную и неудобоваримую. И желудок его извлекал из съеденного все, что было в нем питательного, до последней крупицы, а кровь разносила переработанную пищу в самые отдаленные уголки тела, вырабатывая из нее крепчайшую и прочнейшую ткань. У Бэка было превосходное зрение и тонкое обоняние, а слух достиг такой остроты, что он даже во сне слышал самый тихий звук и распознавал, что этот звук возвещает — спокойствие или опасность. Он научился выгрызать лед, намерзавший у него между пальцами, и когда ему хотелось пить, а вода в водоеме была покрыта толстым слоем льда, он умел пробивать его своими сильными передними лапами. Но самой примечательной была способность Бэка чуять ветер — он предугадывал его направление за целую ночь вперед. И в совершенно тихие вечера он выкапывал себе нору под деревом или на берегу в таком месте, что, если потом налетал ветер, его нора всегда оказывалась с подветренной стороны, и в ней было тепло и уютно.

Все это Бэк постигал не только опытом — в нем всколыхнулись давно заглохшие первобытные инстинкты. А то, что он унаследовал от многих поколений прирученных предков, наоборот, отмирало. Смутными, невнятными голосами заговорила в нем далекая юность его рода, то время, когда дикие собаки стаями рыскали по девственным лесам и, загоняя добычу, убивали ее. И Бэк скоро научился пускать в ход когти и зубы, у него появилась быстрая волчья хватка. Так именно дрались его забытые предки. Оживало в нем далекое прошлое, и те старые повадки, что были наследственными в его роде и передавались из поколения в поколение, теперь стали его повадками. Он усвоил их без всяких усилий, не видя в них ничего нового и удивительного, как будто они всегда были ему свойственны. И когда в тихие холодные ночи Бэк поднимал морду к звездам и выл протяжно и долго, по-волчьи, — это его предки, давно обратившиеся в прах, выли в нем, как выли они на звезды веками. В вое Бэка звучали те же самые ноты — в нем изливалась тоска и все чувства, рожденные в душе тишиной, мраком и холодом.

Так, словно в доказательство того, что все мы — марионетки в руках природы, древняя песнь предков рвалась из груди Бэка, и он постепенно возвращался к истокам своего рода. А случилось это потому, что люди на Севере нашли желтый металл, и еще потому, что подручный садовника, Мануэль, получал жалованье, которого едва хватало на нужды жены и ватаги отпрысков, маленьких копий его самого.

III. ПЕРВОБЫТНЫЙ ЗВЕРЬ ВОСТОРЖЕСТВОВАЛ

Первобытный зверь был еще силен в Бэке, и в жестоких условиях новой жизни он все более и более торжествовал над всем остальным. Но это оставалось незаметным. Пробудившаяся в Бэке звериная хитрость помогала ему сдерживать свои инстинкты. К тому же необходимость приспособляться к новой обстановке держала его в постоянном напряжении и требовала таких усилий, что он не только не бунтовал и не лез в драку, но по возможности избегал всяких стычек. В его поведении заметна стала некоторая осторожность и осмотрительность. Он не был склонен к стремительным и опрометчивым действиям. И хотя между ним и Шпицем разгорелась смертельная вражда и ненависть, он никогда не проявлял раздражения и никогда первый не задевал своего врага.

Шпиц же, наоборот, не упускал случая показать зубы — вероятно, потому, что он угадывал в Бэке опасного соперника. Он из кожи лез, постоянно стараясь раздразнить Бэка и затеять драку, которая, несомненно, окончилась бы смертью одного из них. Такая схватка едва не произошла уже в самом начале пути, помешал только непредвиденный случай. Однажды, уже к концу дня, нарты остановились на берегу озера Ле-Барж, в не защищенной от ветра унылой местности. Метель, темнота и сильный ветер, который, словно раскаленным ножом, сек кожу, вынудили людей поискать места для привала. Трудно было выбрать место хуже. За ними стеной поднималась отвесная скала, и пришлось Перро и Франсуа развести костер и разостлать свои спальные мешки прямо на льду озера. Палатку они бросили в Дайе, чтобы путешествовать налегке. Собрав немного хвороста, занесенного сюда водой во время разлива, они разожгли костер, но огонь только растопил лед вокруг и погас, так что ужинать пришлось в темноте.

Бэк вырыл себе нору под самой скалой, укрывавшей его от ветра. В этом убежище было так уютно и тепло, что он очень неохотно вылез оттуда, когда Франсуа стал раздавать собакам рыбу, разогрев ее предварительно над огнем. Когда Бэк, съев свою порцию, вернулся на старое место, оказалось, что оно занято. Угрожающее ворчание возвестило ему, что захватчик — Шпиц. До тех пор Бэк избегал стычек со своим врагом, но тут он уже не выдержал. В нем заговорил зверь. Он кинулся на Шпица с яростью, неожиданной для них обоих, а в особенности для Шпица, который привык думать, что его соперник — крайне трусливый пес и спасают его только сила и вес.

Удивился и Франсуа, когда они, сцепившись, выкатились из разоренного логова. Но он сразу угадал причину ссоры.

— Ага! — закричал он Бэку. — Так его! Задай ему хорошенько, этому паршивому вору!

Шпиц рвался в бой. Он выл от ярости и нетерпения, вертясь вокруг Бэка и ожидая удобного момента для наскока. Бэк был в таком же возбуждении и, тоже соблюдая осторожность, описывал круги вокруг Шпица. Но тут произошло нечто неожиданное, помешавшее этому бою за первенство. Он состоялся лишь значительно позднее, когда уже было пройдено много миль тяжкого, утомительного пути.

Голос Перро, выкрикивавшего ругательства, звучные удары дубиной по костлявой спине и резкие крики боли послужили как бы сигналом к поднявшейся затем адской сумятице. Лагерь внезапно ожил и закишел мохнатыми телами. Это добрая сотня голодных собак, учуяв запах лагеря, примчалась сюда из какой-то ближней индейской деревни.

В то время как Бэк и Шпиц вступили в драку, эти непрошеные гости забрались в лагерь, а когда Перро и Франсуа прибежали с дубинами, разъяренные собаки кинулись на них. Запах еды доводил их до безумия. Перро, увидев, что один пес уже сунул морду в ящик с провизией, обрушил на его худые бока свою тяжелую дубину. Ящик опрокинулся — и в тот же миг изголодавшиеся животные набросились на хлеб и грудинку и стали грызться из-за них. Тут уже дубины заработали вовсю. Собаки выли и визжали под градом ударов, но продолжали яростно драться из-за добычи и не отошли, пока не сожрали все до последней крошки.

Тем временем все собаки Перро в испуге вылезли из своих ям. Свирепые пришельцы немедленно напали на них. Никогда еще Бэк не видел таких собак. У них можно было пересчитать все ребра. Это были настоящие скелеты, обтянутые грязными шкурами. Глаза у них горели, с клыков текла пена; обезумевшие от голода, они были страшны, неодолимы. В первой же схватке ездовые собаки были отброшены к скале. На Бэка напали сразу три чужих пса и в один миг изгрызли ему плечи и морду. Шум стоял ужасающий. Билли, как всегда, жалобно скулил. Дэйв и Соллекс, покрытые ранами, истекавшие кровью, мужественно сражались бок о бок. Джо кусался, как бешеный. Он впился зубами в переднюю ногу одной из чужих собак и прогрыз кость. А хитрый Пайк впрыгнул на искалеченного пса и сразу сломал ему шею. Бэк вцепился в горло своему противнику, который с пеной у рта наскочил на него. Кровь хлынула и забрызгала его всего. Вкус теплой крови во рту еще сильнее разъярил Бэка. Он кинулся на другую собаку, но в тот же миг почувствовал, что чьи-то зубы вонзились ему в шею. Это Шпиц предательски напал на него сбоку. Перро и Франсуа, очистив от нападающих часть лагеря, кинулись выручать своих собак. При их появлении буйная лавина голодного зверья откатилась назад, и Бэк стряхнул повисшего на нем Шпица. Но затишье длилось несколько секунд. Перро и Франсуа убежали — им нужно было спасать съестные припасы, — и собаки индейцев снова напали на их упряжку. С храбростью отчаяния Билли прорвался сквозь кольцо осатаневших врагов и побежал по льду озера. За ним по пятам ринулись Пайк и Даб, а потом и все остальные собаки Перро. В тот момент, когда Бэк уже хотел впрыгнуть на лед, он уголком глаза заметил, что Шпиц мчится к нему с явным намерением сбить его с ног. Если бы Бэк упал, он очутился бы под ногами гнавшейся за ними своры и гибель его была бы неминуема. Но он напряг все силы, отбросил Шпица и помчался вслед за другими по озеру.

Через некоторое время все девять собак упряжки собрались вместе и укрылись в лесу. За ними больше никто не гнался, но они были в самом плачевном состоянии. У каждой оказалось не менее четырех-пяти ран, а некоторые пострадали очень тяжело. У Даба была сильно повреждена задняя нога, у Долли (собака, которая была куплена в Дайе и попала в их упряжку последней) на шее зияла страшная рана, Джо лишился глаза, а добряк Билли визжал и скулил всю ночь, — у него ухо было изодрано в клочья. На рассвете они через силу поплелись обратно на стоянку и увидели, что мародеры исчезли. Франсуа и Перро были вне себя. Добрая половина провианта оказалась уничтоженной. Мало того, голодные псы изгрызли даже ремни и брезентовые покрышки. Все, что хоть мало-мальски могло сойти за съедобное, не миновало их зубов. Они сожрали мокасины Перро из лосиной кожи, выгрызли большие куски из ременной упряжи, и даже бич Франсуа стал короче на два фута. Погонщик оторвался от унылого созерцания его и стал осматривать израненных собак.

— Ай-ай-ай, детки! — сказал он тихо. — Как вы искусаны! А вдруг вы теперь взбеситесь! Ч-черт! Ведь все могут взбеситься! Как думаешь, Перро?

Курьер в тревоге покачал головой. До Доусона было еще четыреста миль, — не хватало только, чтобы собаки взбесились! После двух часов усиленной работы и смачной ругани упряжь была приведена в порядок, и собаки, несмотря на ноющие раны, помчали нарты дальше, с мучительными усилиями одолевая самую трудную часть пути. Нигде еще им не приходилось так туго, как на этом перегоне.

Тридцатимильная река ничуть не замерзла. Ее бурное течение спорило с морозом, и только в тихих заводях держался лед. Шесть дней изматывающих усилий потребовалось, чтобы пройти эти ужасные тридцать миль. Каждый шаг грозил смертью и собакам и людям. Двадцать раз Перро, исследовавший дорогу, проваливался под лед. Спасал его только длинный шест, — он держал его таким образом, что шест всякий раз при падении ложился поперек полыньи. Мороз все крепчал, термометр показывал пятьдесят градусов ниже нуля; и после каждого такого купания Перро приходилось разводить костер и высушивать одежду, чтобы уберечься от смертельной простуды.

Но его ничто не пугало. Именно потому, что он бы такой бесстрашный, его назначили правительственным курьером. Перро шел на какой угодно риск и, решительно подставляя морозу свое худое, морщинистое лицо, боролся со всякими трудностями изо дня в день, с рассвета до темноты.

Он шагал вдоль неприветных берегов реки по кромке льда, хотя лед трещал и подавался под ногами и на нем страшно было хоть на миг остановиться. Вскоре нарты вместе с Дэйвом и Бэком провалились в воду, собаки чуть не захлебнулись, и их вытащили полумертвыми. Для спасения их жизни пришлось разжечь костер. Они были покрыты толстой ледяной корой, и, для того чтобы она оттаяла, Франсуа и Перро заставили их бегать вокруг костра так близко к огню, что он опалял на них шерсть.

В другой раз провалился Шпиц и потащил за собой всю упряжку вплоть до Бэка. Бэк напряг силы, чтобы удержаться на льду, и стал пятиться, упираясь передними лапами в скользкий край полыньи, хотя лед кругом трещал и ломался. К счастью, за Бэком был впряжен Дэйв, и он тоже изо всех сил пятился назад, а за нартами стоял Франсуа и тянул их на себя так, что у него суставы трещали.

А однажды кромка льда у берега проломилась и впереди и позади нарт. Оставался только один путь к спасению — отвесная скала. Перро каким-то чудом взобрался на нее, пока Франсуа, стоя внизу, молил бога, чтобы это чудо свершилось. Связав вместе ремни, постромки, всю имевшуюся у них упряжь в длинную веревку, они втащили всех собак одну за другой на вершину скалы. Последним полез Франсуа, когда и нарты и вся поклажа были подняты наверх. Потом начались поиски места, где бы можно было снова спуститься вниз. В конце концов спустились при помощи той же веревки, и ночь застала их уже опять на реке. За этот день они прошли всего четверть мили.

К тому времени, как дошли до Хуталинква, где лед был уже крепкий, Бэк совсем измучился. В таком же состоянии были и остальные собаки. Тем не менее Перро решил наверстать потерянное время и гнал их вперед и вперед.

Зов предков (4) Ruf der Ahnen (4) Call of the Ancestors (4) Llamada de los ancestros (4) L'appel des ancêtres (4) Roep van de voorouders (4) Wezwanie przodków (4)

Мускулы у него стали крепкими, как железо, и он теперь был нечувствителен ко всякой обыкновенной боли. His muscles had become as strong as iron, and he was now insensitive to all ordinary pain. Он получал хорошую закалку, и внешнюю и внутреннюю. He got a good hardening, both external and internal. Есть он мог всякую пищу, хотя бы самую противную и неудобоваримую. He could eat all kinds of food, even the most nasty and indigestible. И желудок его извлекал из съеденного все, что было в нем питательного, до последней крупицы, а кровь разносила переработанную пищу в самые отдаленные уголки тела, вырабатывая из нее крепчайшую и прочнейшую ткань. And his stomach removed everything that was nutritious from it, to the last grain, and the blood carried processed food to the most remote corners of the body, producing the strongest and most durable tissue from it. У Бэка было превосходное зрение и тонкое обоняние, а слух достиг такой остроты, что он даже во сне слышал самый тихий звук и распознавал, что этот звук возвещает — спокойствие или опасность. Beck had excellent eyesight and a delicate sense of smell, and his hearing was so sharp that even in a dream he heard the quietest sound and recognized that this sound heralded - calm or danger. Он научился выгрызать лед, намерзавший у него между пальцами, и когда ему хотелось пить, а вода в водоеме была покрыта толстым слоем льда, он умел пробивать его своими сильными передними лапами. He learned to gnaw ice, frozen between his fingers, and when he wanted to drink, and the water in the pond was covered with a thick layer of ice, he knew how to break it with his strong forepaws. Но самой примечательной была способность Бэка чуять ветер — он предугадывал его направление за целую ночь вперед. But Beck's most remarkable ability was to sense the wind — he foresaw his direction the whole night ahead. И в совершенно тихие вечера он выкапывал себе нору под деревом или на берегу в таком месте, что, если потом налетал ветер, его нора всегда оказывалась с подветренной стороны, и в ней было тепло и уютно. And on completely quiet evenings, he dug a hole for himself under a tree or on the shore in such a place that, if the wind later swept, his hole always turned out to be on the leeward side, and it was warm and cozy.

Все это Бэк постигал не только опытом — в нем всколыхнулись давно заглохшие первобытные инстинкты. Not only did Beck comprehend all this with experience - long-dead, primitive instincts stirred up in him. А то, что он унаследовал от многих поколений прирученных предков, наоборот, отмирало. And the fact that he inherited from many generations of tamed ancestors, on the contrary, was dying. Смутными, невнятными голосами заговорила в нем далекая юность его рода, то время, когда дикие собаки стаями рыскали по девственным лесам и, загоняя добычу, убивали ее. The distant youth of his family spoke in vague, slurred voices in him, while wild dogs roamed schools in virgin forests and killed their prey. И Бэк скоро научился пускать в ход когти и зубы, у него появилась быстрая волчья хватка. And Beck soon learned to use claws and teeth, he got a quick wolf grip. Так именно дрались его забытые предки. So it was his forgotten ancestors who fought. Оживало в нем далекое прошлое, и те старые повадки, что были наследственными в его роде и передавались из поколения в поколение, теперь стали его повадками. The distant past lived in him, and those old habits that were hereditary in his kind and passed down from generation to generation, now became his habits. Он усвоил их без всяких усилий, не видя в них ничего нового и удивительного, как будто они всегда были ему свойственны. He assimilated them without any effort, not seeing in them anything new and surprising, as if they were always characteristic of him. И когда в тихие холодные ночи Бэк поднимал морду к звездам и выл протяжно и долго, по-волчьи, — это его предки, давно обратившиеся в прах, выли в нем, как выли они на звезды веками. ||||||||||stars||||||||||||||||||||||| And when, on quiet, cold nights, Beck lifted his face to the stars and howled like a wolf for a long and long time - these were his ancestors, who had long been turned to dust, howled in it, as they had been howling at the stars for centuries. В вое Бэка звучали те же самые ноты — в нем изливалась тоска и все чувства, рожденные в душе тишиной, мраком и холодом. The same notes sounded in Beck's howl - in him melancholy poured out and all the feelings born in the soul of silence, darkness and cold.

Так, словно в доказательство того, что все мы — марионетки в руках природы, древняя песнь предков рвалась из груди Бэка, и он постепенно возвращался к истокам своего рода. So, as if to prove that we are all puppets in the hands of nature, the ancient song of our ancestors burst from Beck's chest, and he gradually returned to the roots of a kind. А случилось это потому, что люди на Севере нашли желтый металл, и еще потому, что подручный садовника, Мануэль, получал жалованье, которого едва хватало на нужды жены и ватаги отпрысков, маленьких копий его самого. And this happened because people in the North found yellow metal, and also because the gardener's assistant, Manuel, received a salary that was barely enough for the needs of his wife and a team of offspring, small copies of himself.

III. ПЕРВОБЫТНЫЙ ЗВЕРЬ ВОСТОРЖЕСТВОВАЛ AN ESTABLISHED ANIMAL COMBATED

Первобытный зверь был еще силен в Бэке, и в жестоких условиях новой жизни он все более и более торжествовал над всем остальным. The primitive beast was still strong in the Beck, and in the harsh conditions of the new life, he more and more triumphed over everything else. Но это оставалось незаметным. But it remained invisible. Пробудившаяся в Бэке звериная хитрость помогала ему сдерживать свои инстинкты. The bestial trick awakened in Beck helped him restrain his instincts. К тому же необходимость приспособляться к новой обстановке держала его в постоянном напряжении и требовала таких усилий, что он не только не бунтовал и не лез в драку, но по возможности избегал всяких стычек. Moreover, the need to adapt to the new situation kept him in constant tension and demanded such efforts that he not only did not rebel and did not get into a fight, but whenever possible avoided any hassles. В его поведении заметна стала некоторая осторожность и осмотрительность. Some caution and discretion became noticeable in his behavior. Он не был склонен к стремительным и опрометчивым действиям. He was not inclined to swift and reckless actions. И хотя между ним и Шпицем разгорелась смертельная вражда и ненависть, он никогда не проявлял раздражения и никогда первый не задевал своего врага. Although mortal enmity and hatred erupted between him and Spitz, he never showed irritation and never first touched his enemy.

Шпиц же, наоборот, не упускал случая показать зубы — вероятно, потому, что он угадывал в Бэке опасного соперника. Spitz, on the contrary, did not miss the chance to show his teeth - probably because he guessed a dangerous opponent in Beck. Он из кожи лез, постоянно стараясь раздразнить Бэка и затеять драку, которая, несомненно, окончилась бы смертью одного из них. He climbed out of his skin, constantly trying to tease Beck and start a fight that would undoubtedly end in the death of one of them. Такая схватка едва не произошла уже в самом начале пути, помешал только непредвиденный случай. Such a fight almost happened at the very beginning of the way, only an unforeseen incident prevented. Однажды, уже к концу дня, нарты остановились на берегу озера Ле-Барж, в не защищенной от ветра унылой местности. Once, by the end of the day, the sledges stopped on the shore of Lake Le Barge, in a dull terrain not protected from the wind. Метель, темнота и сильный ветер, который, словно раскаленным ножом, сек кожу, вынудили людей поискать места для привала. A blizzard, darkness and a strong wind, which, like a hot knife, cut the skin, forced people to look for places to halt. Трудно было выбрать место хуже. It was hard to choose a worse place. За ними стеной поднималась отвесная скала, и пришлось Перро и Франсуа развести костер и разостлать свои спальные мешки прямо на льду озера. Behind them, a sheer cliff rose, and Perrault and Francois had to make a fire and spread their sleeping bags directly on the ice of the lake. Палатку они бросили в Дайе, чтобы путешествовать налегке. They threw a tent in Daya to travel light. Собрав немного хвороста, занесенного сюда водой во время разлива, они разожгли костер, но огонь только растопил лед вокруг и погас, так что ужинать пришлось в темноте. Having collected some brushwood brought here by the water during the spill, they lit a fire, but the fire only melted the ice around and went out, so I had to have dinner in the dark.

Бэк вырыл себе нору под самой скалой, укрывавшей его от ветра. Beck dug a hole for himself under the rock itself, which covered him from the wind. В этом убежище было так уютно и тепло, что он очень неохотно вылез оттуда, когда Франсуа стал раздавать собакам рыбу, разогрев ее предварительно над огнем. This shelter was so cozy and warm that he very reluctantly got out when Francois began to distribute fish to dogs, having previously heated it over a fire. Когда Бэк, съев свою порцию, вернулся на старое место, оказалось, что оно занято. When Back, having eaten his portion, returned to the old place, it turned out that it was taken. Угрожающее ворчание возвестило ему, что захватчик — Шпиц. A menacing grunt proclaimed to him that the invader was Spitz. До тех пор Бэк избегал стычек со своим врагом, но тут он уже не выдержал. Until then, Beck avoided skirmishes with his enemy, but then he could not stand it anymore. В нем заговорил зверь. The beast spoke in him. Он кинулся на Шпица с яростью, неожиданной для них обоих, а в особенности для Шпица, который привык думать, что его соперник — крайне трусливый пес и спасают его только сила и вес. He rushed at Spitz with a fury that was unexpected for both of them, and especially for Spitz, who was used to thinking that his rival was an extremely cowardly dog and only strength and weight saved him.

Удивился и Франсуа, когда они, сцепившись, выкатились из разоренного логова. Francois was also surprised when they, clinging, rolled out of the ravaged den. Но он сразу угадал причину ссоры. But he immediately guessed the reason for the quarrel.

— Ага! - Aha! — закричал он Бэку. He shouted to Beck. — Так его! - So him! Задай ему хорошенько, этому паршивому вору! Ask him well, this lousy thief!

Шпиц рвался в бой. Spitz was eager for battle. Он выл от ярости и нетерпения, вертясь вокруг Бэка и ожидая удобного момента для наскока. He howled with rage and impatience, spinning around Beck and waiting for a good moment to attack. Бэк был в таком же возбуждении и, тоже соблюдая осторожность, описывал круги вокруг Шпица. Back was in the same excitement and, being careful, described circles around Spitz. Но тут произошло нечто неожиданное, помешавшее этому бою за первенство. But then something unexpected happened that prevented this battle for the championship. Он состоялся лишь значительно позднее, когда уже было пройдено много миль тяжкого, утомительного пути. It took place only much later, when many miles of a difficult, tiring path were already covered.

Голос Перро, выкрикивавшего ругательства, звучные удары дубиной по костлявой спине и резкие крики боли послужили как бы сигналом к поднявшейся затем адской сумятице. The voice of Perrault, shouting curses, sonorous blows of a club on his bony back and sharp cries of pain served as if a signal to the hellish confusion that then rose. Лагерь внезапно ожил и закишел мохнатыми телами. The camp suddenly came to life and began to sour with furry bodies. Это добрая сотня голодных собак, учуяв запах лагеря, примчалась сюда из какой-то ближней индейской деревни. This is a good hundred hungry dogs, smelling the smell of the camp, rushing here from some nearby Indian village.

В то время как Бэк и Шпиц вступили в драку, эти непрошеные гости забрались в лагерь, а когда Перро и Франсуа прибежали с дубинами, разъяренные собаки кинулись на них. While Beck and Spitz entered the fray, these uninvited guests climbed into the camp, and when Perrault and Francois came running with clubs, furious dogs rushed at them. Запах еды доводил их до безумия. The smell of food drove them crazy. Перро, увидев, что один пес уже сунул морду в ящик с провизией, обрушил на его худые бока свою тяжелую дубину. Perrault, seeing that one dog had already put his face in a crate of provisions, brought down his heavy club on his thin sides. Ящик опрокинулся — и в тот же миг изголодавшиеся животные набросились на хлеб и грудинку и стали грызться из-за них. The box overturned - and at the same moment the hungry animals attacked the bread and brisket and began to bite because of them. Тут уже дубины заработали вовсю. Here the clubs have already earned with might and main. Собаки выли и визжали под градом ударов, но продолжали яростно драться из-за добычи и не отошли, пока не сожрали все до последней крошки. The dogs howled and squealed under a hail of blows, but continued to fight fiercely over prey and did not move away until they ate everything to the last crumb.

Тем временем все собаки Перро в испуге вылезли из своих ям. Meanwhile, all Perrault's dogs crawled out of their pits in dismay. Свирепые пришельцы немедленно напали на них. Fierce aliens immediately attacked them. Никогда еще Бэк не видел таких собак. Back has never seen such dogs. У них можно было пересчитать все ребра. They could count all the ribs. Это были настоящие скелеты, обтянутые грязными шкурами. These were real skeletons, covered in dirty skins. Глаза у них горели, с клыков текла пена; обезумевшие от голода, они были страшны, неодолимы. Their eyes were burning, foam was flowing from their fangs; maddened by hunger, they were terrible, irresistible. В первой же схватке ездовые собаки были отброшены к скале. In the first battle, sled dogs were driven back to the rock. На Бэка напали сразу три чужих пса и в один миг изгрызли ему плечи и морду. Three alien dogs attacked Beck at once and at once bit his shoulders and face. Шум стоял ужасающий. The noise was terrifying. Билли, как всегда, жалобно скулил. Billy whined, as always. Дэйв и Соллекс, покрытые ранами, истекавшие кровью, мужественно сражались бок о бок. Dave and Sollex, covered in wounds, bleeding, bravely fought side by side. Джо кусался, как бешеный. Joe bit like mad. Он впился зубами в переднюю ногу одной из чужих собак и прогрыз кость. He dug his teeth into the front foot of one of the other dogs and gnawed a bone. А хитрый Пайк впрыгнул на искалеченного пса и сразу сломал ему шею. And the cunning Pike jumped on the crippled dog and immediately broke his neck. Бэк вцепился в горло своему противнику, который с пеной у рта наскочил на него. Back clung to the throat of his opponent, who ran into him with foam at his mouth. Кровь хлынула и забрызгала его всего. Blood gushed and spattered him all. Вкус теплой крови во рту еще сильнее разъярил Бэка. The taste of warm blood in his mouth made Beck furious. Он кинулся на другую собаку, но в тот же миг почувствовал, что чьи-то зубы вонзились ему в шею. He rushed at another dog, but at the same moment he felt that someone's teeth stuck in his neck. Это Шпиц предательски напал на него сбоку. This Spitz treacherously attacked him from the side. Перро и Франсуа, очистив от нападающих часть лагеря, кинулись выручать своих собак. Perro and Francois, having cleared part of the camp from the attackers, rushed to rescue their dogs. При их появлении буйная лавина голодного зверья откатилась назад, и Бэк стряхнул повисшего на нем Шпица. When they appeared, the violent avalanche of the hungry beast rolled back, and Beck shook off the Spitz hanging on it. Но затишье длилось несколько секунд. But the lull lasted a few seconds. Перро и Франсуа убежали — им нужно было спасать съестные припасы, — и собаки индейцев снова напали на их упряжку. Perrault and Francois fled - they needed to save food - and the Indians' dogs again attacked their team. С храбростью отчаяния Билли прорвался сквозь кольцо осатаневших врагов и побежал по льду озера. With the courage of despair, Billy broke through the ring of rabid enemies and ran across the ice of the lake. За ним по пятам ринулись Пайк и Даб, а потом и все остальные собаки Перро. |||||||Dab||||||| Pike and Dub rushed on his heels, and then all the other Perrault dogs. В тот момент, когда Бэк уже хотел впрыгнуть на лед, он уголком глаза заметил, что Шпиц мчится к нему с явным намерением сбить его с ног. At that moment, when Back was about to jump on the ice, he noticed from the corner of his eye that Spitz was rushing towards him with the clear intention of knocking him down. Если бы Бэк упал, он очутился бы под ногами гнавшейся за ними своры и гибель его была бы неминуема. If Back had fallen, he would have ended up under the feet of a pack chasing after them, and his death would have been inevitable. Но он напряг все силы, отбросил Шпица и помчался вслед за другими по озеру. But he strained all his strength, threw off Spitz and rushed after the others along the lake.

Через некоторое время все девять собак упряжки собрались вместе и укрылись в лесу. After some time, all nine dog teams came together and took refuge in the forest. За ними больше никто не гнался, но они были в самом плачевном состоянии. Nobody chased them anymore, but they were in the most deplorable state. У каждой оказалось не менее четырех-пяти ран, а некоторые пострадали очень тяжело. Each had at least four to five wounds, and some suffered very badly. У Даба была сильно повреждена задняя нога, у Долли (собака, которая была куплена в Дайе и попала в их упряжку последней) на шее зияла страшная рана, Джо лишился глаза, а добряк Билли визжал и скулил всю ночь, — у него ухо было изодрано в клочья. ||||||||Dolly||||||||||||||||||||||||||||||||||| Dub's hind leg was badly damaged, Dolly (the dog that was bought in Daya and the last one in their team) had a terrible wound on his neck, Joe lost his eye, and the good-natured Billy screeched and whined all night - his ear was torn apart. На рассвете они через силу поплелись обратно на стоянку и увидели, что мародеры исчезли. At dawn, through force, they trudged back to the parking lot and saw that the looters had disappeared. Франсуа и Перро были вне себя. Francois and Perrault were beside themselves. Добрая половина провианта оказалась уничтоженной. A good half of the food was destroyed. Мало того, голодные псы изгрызли даже ремни и брезентовые покрышки. Moreover, hungry dogs even gnawed belts and tarpaulin tires. Все, что хоть мало-мальски могло сойти за съедобное, не миновало их зубов. Everything that at least could pass for edible, did not pass their teeth. Они сожрали мокасины Перро из лосиной кожи, выгрызли большие куски из ременной упряжи, и даже бич Франсуа стал короче на два фута. They gobbled up Perrot’s moccasins in buckskin, gnawed large chunks of harness, and even the scourge of Francois was shorter by two feet. Погонщик оторвался от унылого созерцания его и стал осматривать израненных собак. The driver drove away from his despondent contemplation and began to examine the wounded dogs.

— Ай-ай-ай, детки! - Ay-ah-ah, kids! — сказал он тихо. He said softly. — Как вы искусаны! - How are you bitten! А вдруг вы теперь взбеситесь! What if you are freaking out now! Ч-черт! Wow! Ведь все могут взбеситься! After all, everyone can get mad! Как думаешь, Перро? What do you think, Perrault?

Курьер в тревоге покачал головой. The courier shook his head in dismay. До Доусона было еще четыреста миль, — не хватало только, чтобы собаки взбесились! |Dawson|||||||||| Before Dawson was another four hundred miles — all that was missing was for the dogs to go wild! После двух часов усиленной работы и смачной ругани упряжь была приведена в порядок, и собаки, несмотря на ноющие раны, помчали нарты дальше, с мучительными усилиями одолевая самую трудную часть пути. After two hours of hard work and savory abuse, the harness was put in order, and the dogs, despite aching wounds, rushed the sledges further, with painful efforts overcoming the most difficult part of the way. Нигде еще им не приходилось так туго, как на этом перегоне. Nowhere else have they been so tight as on this stretch.

Тридцатимильная река ничуть не замерзла. The thirty-mile river did not freeze at all. Ее бурное течение спорило с морозом, и только в тихих заводях держался лед. Its rapid current argued with frost, and only in quiet backwaters did ice hold. Шесть дней изматывающих усилий потребовалось, чтобы пройти эти ужасные тридцать миль. It took six days of exhausting effort to cover those terrible thirty miles. Каждый шаг грозил смертью и собакам и людям. Each step threatened death with both dogs and humans. Двадцать раз Перро, исследовавший дорогу, проваливался под лед. Twenty times Perrault, exploring the road, fell through the ice. Спасал его только длинный шест, — он держал его таким образом, что шест всякий раз при падении ложился поперек полыньи. He was saved only by a long pole - he held it in such a way that the pole would fall across the wormwood whenever it fell. Мороз все крепчал, термометр показывал пятьдесят градусов ниже нуля; и после каждого такого купания Перро приходилось разводить костер и высушивать одежду, чтобы уберечься от смертельной простуды. The frost grew stronger, the thermometer showed fifty degrees below zero; and after each such bathing Perrot had to make a fire and dry his clothes to protect himself from a deadly cold.

Но его ничто не пугало. But nothing scared him. Именно потому, что он бы такой бесстрашный, его назначили правительственным курьером. Precisely because he would be so fearless, he was appointed a government courier. Перро шел на какой угодно риск и, решительно подставляя морозу свое худое, морщинистое лицо, боролся со всякими трудностями изо дня в день, с рассвета до темноты. Perrault took any risk and resolutely exposing his thin, wrinkled face to the frost, struggling with all sorts of difficulties from day to day, from dawn to dark.

Он шагал вдоль неприветных берегов реки по кромке льда, хотя лед трещал и подавался под ногами и на нем страшно было хоть на миг остановиться. He walked along the unfriendly banks of the river along the edge of the ice, although the ice cracked and fell underfoot and it was scary to stop for a moment. Вскоре нарты вместе с Дэйвом и Бэком провалились в воду, собаки чуть не захлебнулись, и их вытащили полумертвыми. Soon, the sleds with Dave and Beck fell into the water, the dogs almost choked, and they were dragged half dead. Для спасения их жизни пришлось разжечь костер. To save their lives, a fire was made. Они были покрыты толстой ледяной корой, и, для того чтобы она оттаяла, Франсуа и Перро заставили их бегать вокруг костра так близко к огню, что он опалял на них шерсть. They were covered with thick ice crust, and in order for it to thaw, Francois and Perrault forced them to run around the fire so close to the fire that he scorched their hair on them.

В другой раз провалился Шпиц и потащил за собой всю упряжку вплоть до Бэка. Another time, Spitz failed and dragged the entire team along with him, all the way to Beck. Бэк напряг силы, чтобы удержаться на льду, и стал пятиться, упираясь передними лапами в скользкий край полыньи, хотя лед кругом трещал и ломался. Beck strained his strength to stay on the ice, and began to back away, resting his forepaws against the slippery edge of the wormwood, although the ice cracked and broke around. К счастью, за Бэком был впряжен Дэйв, и он тоже изо всех сил пятился назад, а за нартами стоял Франсуа и тянул их на себя так, что у него суставы трещали. Fortunately, Dave was harnessed to Beck, and he also backed away with all his might, and Francois stood behind the sledges and pulled them so that his joints cracked.

А однажды кромка льда у берега проломилась и впереди и позади нарт. And once the edge of the ice near the shore broke both in front and behind the sled. Оставался только один путь к спасению — отвесная скала. There was only one way to escape - a sheer cliff. Перро каким-то чудом взобрался на нее, пока Франсуа, стоя внизу, молил бога, чтобы это чудо свершилось. Perrault climbed onto it by some miracle, while Francois, standing below, prayed to God that this miracle would happen. Связав вместе ремни, постромки, всю имевшуюся у них упряжь в длинную веревку, они втащили всех собак одну за другой на вершину скалы. Having tied together belts, pommel, all the harness they had in a long rope, they dragged all the dogs one by one to the top of the cliff. Последним полез Франсуа, когда и нарты и вся поклажа были подняты наверх. Francois was the last to climb when both the sledges and all the luggage were lifted up. Потом начались поиски места, где бы можно было снова спуститься вниз. Then the search began for a place where it would be possible to go down again. В конце концов спустились при помощи той же веревки, и ночь застала их уже опять на реке. In the end, they came down with the same rope, and night found them again on the river. За этот день они прошли всего четверть мили. On this day they walked only a quarter of a mile.

К тому времени, как дошли до Хуталинква, где лед был уже крепкий, Бэк совсем измучился. By the time they reached Hutalinkwa, where the ice was already strong, Beck was completely exhausted. В таком же состоянии были и остальные собаки. Other dogs were in the same condition. Тем не менее Перро решил наверстать потерянное время и гнал их вперед и вперед. Nevertheless, Perrault decided to make up for the lost time and drove them on and on.