Лапенко – новая звезда русского интернета / вДудь (5)
Есть общее, ты же согласен? В абсурдизме. Да! Да, да, конечно.
Мне кажется, что мы в будущем можем даже что-то вместе сделать. Я бы с удовольствием что-то с ним вместе, какую-то общую тему сделал бы.
Что ты сам любишь из юмора?
— «Монти Пайтон» я люблю. — О-о!
Это круто парадоксом юмора.
На каком-то пустом месте может возникнуть очень смешное.
На детском, наивном и при этом непростом в плане глубины юморе. Парадокс!
Вроде смотришь: «Что за бред?»
Но тебе всё равно смешно.
Слушай, но это как раз твоя история же. Да. Может быть, кстати, в какой-то степени что-то есть оттуда. Ты понимаешь, что в успехе «Лапенко» много не столько юмора, сколько спроса на ностальгию?
Да, да. Да, отчасти — конечно.
Ну то есть их не разрывает от смеха... Да, да, да, там нет... Ну, как бы, там... Я бы тоже не назвал это прям ржакой такой. Во-первых, там ностальгия,
а во-вторых, там есть не только смешные, но какие-то даже, может быть, грустные моменты. Есть очень много комментариев: это как-то вроде и смешно, а вроде и грустно в какие-то моменты. И вот этот парадокс начинался ещё в Инстаграме — что вроде бы тебе смешно и вроде бы и шуток даже нет никаких. Это просто образ на протяжении какой-то там минуты просто говорит и говорит, чё-то говорит — тебе вроде смешно, а потом раз — и тебе грустно. И смешно, и грустно. Вот этот парадокс очень интересный. Вот эта игра с эмоциями.
Что из русского юмора тебе нравится? Я не знаю. Я никогда не смотрел КВН. Если говорить, ну, о юморе.
Ты никогда не смотрел КВН?
Ну, может, чуть-чуть я смотрел.
Может, 30 минут я всего посмотрел.
Так?
Это то, что мне могло бы нравиться, что у нас было из юмора.
«Камеди Клаб».
Может быть, в начале как-то я что-то смотрел? Не знаю, как-то мне...
Стендап?
Стендап тоже меня как-то не веселит. Я не знаю. Из русского юмор — я не знаю... Я пытаюсь вспомнить, и я не понимаю, что мне нравится из юмора. Ну хорошо. А как ты проводишь время, когда ты что-то смотришь? — То есть ты смотришь кино? — Я смотрю кино конечно.
— Комедийное или драматическое? — Нет, нет. Мне редко нравятся комедии.
В плане того, что я смотрю, это не комедии. Это просто какое-то такое, может быть, авторское кино. Например?
Какой у тебя топ любимых фильмов?
Я намеренно не говорю три-пять. Просто: топ любимых фильмов Антона Лапенко. Топ любимых фильмов...
«Лобстер». Йоргос Лантимос режиссёр. По разным режиссёрам... У него есть ещё и «Клык» хороший. «Убийство священного оленя». Вот это три его топовых фильма. «Магнолия» Роя Андерссона.
Ой, Тома... Томаса Пола Андерсона «Магнолия» конечно. Бергмана конечно... Там можно много чего посмотреть. Ну например, «Шёпоты и крики» я назову. Рой Андерссон есть ещё, тоже швед, офигительный. Он снял всего три фильма, это трилогия.
Называется «Ты, живущий», если на наш переводить. И у него есть одна из, которая называется «Голубь сидел на ветке и размышлял о бытии». Это очень красивое кино, просто невероятно. Мне вообще нравится в кино то, что... за что я люблю и от чего удивляюсь иногда —
когда какой-то новый киноязык происходит на экране. Вот это как раз те вещи.
Это «Лобстер» — это непонятно, как снято и что это за жанр, к чему это соотносить, но это очень круто.
Это как раз вот этот «Голубь, который сидел на ветке». Ну, например, у Германа «Хрусталёв, ма...» А, нет, не «Хрусталёв, машину!», а...
А, ну да! «Хрусталёв, машину!»
Тоже какой-то другой киноязык.
Вот это меня всегда привлекает — когда непонятно: как?
Как это? Что это? Как это снято?
(музыкальная заставка)
Последнее кино, которое тебя невероятно впечатлило? Из нового. То, что вот...
Из нового? «Паразиты». Крутое кино.
Меня впечатлило. Не то чтобы невероятно, но впечатлило. «Джокер» меня впечатлил.
— Ну, меня... — Актёрская игра? — Актёрская игра меня впечатлила.
О чём молодой артист думает,
когда смотрит на Хоакина Феникса в этом фильме? Вот расскажи ход своих мыслей.
Что происходит в твоей голове?
Во-первых: как бы мне хотелось это сыграть! Во-вторых, ты сразу думаешь: смог бы я это сыграть или нет? Ну какая-то, наверно, зависть такая... В третьих, наверно: «У нас такое точно не будут снимать. «Поэтому у тебя нет шансов».
Но а потом уже начинаешь анализировать, как он это делает. Пытаешься как-то попробовать.
(тихо) Что-то как-то... Сыграть что-то за него. Как это? К зеркалу подходишь?
Ну не к зеркалу — ты автоматически даже иногда сидишь просто смотришь когда, и так, типа как он, пытаешься что-то сделать. Ну просто примеряешь на себя.
Как по улице идёшь, например, и видишь какую-то походку интересную или ещё чё-то — и тоже так идёшь,
пытаешься её снять и смотришь — на тебя люди смотрят как-то... Ты странно выглядишь при этом.
И в метро тоже так же: сидят люди, ты видишь интересного какого-нибудь человека, с глазами или с каким-то тиком интересным, там чё-то он делает так — и ты так, раз, тоже: «О, прикольно. Надо...» Это в копилочку как-то всегда западает. То есть это уже автономно у меня происходит, просто как привычка. — Ты прям реально повторяешь? — Да, да, да.
— Ну, не всегда... — И откладываешь себе куда-то..?
Ну да. Это просто так получается.
Я уже так привык. Я не могу ни избавиться от этого — это просто как привычка. Как по умолчанию у меня стоит такая функция. Я вижу что-то интересное — как человек, например, листает как-то газету интересно или читает книгу как-то интересно, или, опять же, какие-то жесты у него интересные, которые можно было бы где-то использовать... Я это не анализирую. Я просто смотрю такой: «О, интересно». И так, раз, проверю чё-то...
И всё, и забуду, а потом это где-то вот как раз в образе может выскочить. Так организм уже устроен, он так уже приспособлен. Но круто, что, во-первых, эта роль...
У него органика, в первую очередь, очень крутая. Он сам по себе странноватый, какой-то колкий, кривой, и спина, и всё у него...
И...
Не знаю. Какой-то энергетикой внутренней, своей психофизикой какой-то, каким-то состоянием... Он просто нереальный актёр.
Очень крутой.
И как человек, мне кажется, он тоже очень крутой. Такой, чуть-чуть сумасшедший.
И вот это совпадение роли и его как личности наложилось, и он же отдаётся очень сильно своим ролям. И там это видно.
Кто лучший русский актёр сейчас?
— Виктор Сухоруков. — О-о!
— Тебе нравятся странноватые такие типы́, да? — Да, да, да, да.
Такие немножечко какие-то... сумасшедшенькие такие, в хорошем смысле. (Дудь) Здесь писался вайн про спортсменку. — Да, да. — Когда Инженер так нежно про неё говорил.
Да, это был один из первых, где у него начали проявляться какие-то уже такие драматические черты и качества. (Дудь прыскает) Не, ну правда! Он там практически плачет. Когда смотрю, у меня кажется,
что все ваши волосы — это пшеница. (горько вздыхает)
— (репортёр) Всё очень хорошо было. — Очень плохо! Я неудачно сказал про пшеницу.
У неё волосы не пшеница!
Здесь. Вот там было про рутину. Тоже про работу. Недавно вот здесь было про его отношения с женщинами, грубо говоря.
То есть вот это прямо место Инженера, его драматических излияний.
Чё у тебя с женщинами?
(шутливо) Эээ...
Ну скажем так: я сейчас переживаю очень приятный момент вы жизни. Что это за момент?
Ну, я просто боюсь сейчас наговорить всего. Это начальный этап.
— А! Начальный романтического чего-то? — Мхм.
А-а. Я думал, «приятный» — имеется в виду, что ты жёстко в рок-звезду играешь и сегодня одна особа, завтра другая. Не, не, не. Я в этом смысле, мне кажется, похож на Инженера чем-то. — Да? — Да, да, да.
Но это же тоже я в какой-то мере. Они все — я.
Инженер, если что, однолюб,
который идёт к той особе, кота у неё берёт и всё остальное. Да. Всё ради неё.
Расскажи, как бьёт по тебе популярность.
Тебя же ждут после спектаклей?
Да. Прилично, кстати, ждут.
И самое смешное — что у меня же небольшие роли там. И тут очередной спектакль, где я читаю одно стихотворение. Он идёт полтора часа, спектакль.
А пацаны там фигачат!
А стихотворение на сколько?
Стихотворение Арсения Тарковского. Это военный такой... — Ну на минуту? — Где-то на минуту. — Так?
Может быть, на две, если я сделаю несколько драматических пауз. Да, вставлю туда — он будет идти немного подольше. Что я и делаю, чтобы хотя бы как-то восполнить это всё. Выхожу после спектакля —
и внизу у служебного входа стоит девчонок — причём девчонок —
десять, восемь — вот так вот.
Стоят в очереди, дарят цветы, говорят приятные слова — и это очень кайфово. Но мне немножко неловко от того, что там... что ребята делают больше немножко в спектакле, а вот так вот внизу встречают меня.
— Ни в вайнах, ни во «Внутри Лапенко» нет ни одного мата. — Да. — Это намеренно? — Ну, да. Да.
— В чём концепция? — Просто... зачем он нужен?
Я как-то так воспитан, что не матерюсь при людях, можно так сказать. При цивилизованных.
Вот и как-то...
Как-то в нём нет необходимости.
Мне кажется, что есть что посмотреть с матом в интернете.
Ты понимаешь, что тебя это отличает, выгодно? — Да? Выгодно? — Мне кажется, конечно.
Если разговор без мата органичен человеку, это очень круто. Мы материмся просто потому, что, к сожалению, — к сожалению! — я считаю это недостатком —
мы материмся и в жизни.
Не при женщинах и не при детях.
Но друг с другом мы говорим с матом. Поэтому мы так делаем.
Если человек органично говорит без мата, то это круто. — Это наша сверхзадача, к которой мы хотели бы стремиться! — А это, кстати, несложно. Просто ограничиваешь себя немножко, и всё. — Как не обжираться просто, да? — Ну да, да, да. Перед сном.
(Дудь усмехается)
Я, видишь, стараюсь.
По тебе заметно, дружище! (оба смеются)
(музыкальная заставка)
А как ты относишься к Советскому Союзу, про который ты снимаешь?
Ну вот так же и отношусь, как снимаю. Очень тепло, да, и какое-то вот такое... какое-то красивое...
Я понимаю, что там было очень много плохого, но с точки зрения повода для творчества и наблюдения за людьми того времени
какие-то положительные у меня вещи. Не кажется, что ты в лучшем свете представляешь? — Да. Так оно и есть. — То есть лучше, чем было?
Ну почему же? Там очень много таких вещей... Про зарплату там есть. — Три копеечки? — Да, да, да.
(голосом Инженера) «Сущие копейки!» Там есть и негативные вещи про это время, но всё равно аура такая, тёплая, конечно, приятная и добрая. Это же в первую очередь не про время, а про людей. Ты расшарил пост с высказыванием Льва Толстого о лжепатриотизме. Да.
У него была большая запрещённая статья про то, как государство коверкает понятие «патриотизм». — С чего это вдруг ты решил расшарить? — Слушай, я не помню её, эту статью.
Может, я на каких-то эмоциях это сделал. — Зачитаю. — Давай, да!
«Правительства уверяют народы, что они находятся в опасности от нападения других народов «и от внутренних врагов
«и что единственное средство спасения от этой опасности «состоит в рабском повиновении народов правительствам. «Так это с полной очевидностью видно во время революций и диктатур, «и так это происходит всегда и везде, где есть власть. «Всякое правительство объясняет своё существование и оправдывает все свои насилия тем, «что если бы его не было, то было бы хуже». Где-то что-то я... Эмоции я помню.
Я вообще, кстати, даже текст... Текст приблизительно я помню.
Это что-то я где-то увидел. Может, у Познера. Где говорили о том, что надо патриотизм... патриотизму учить людей.
Как-то навязчиво им, грубо говоря, это накручивать. Но это же конечно глупо. Это же невозможно сделать.
Родину можно любить или не любить. Как ты можешь научиться любить родину? Это же невозможно. Может, в каких-то таких мыслях параллельно я увидел этот текст и сделал репост. Расшифруй. Почему это глупо — учить патриотизму?
Не учить патриотизму, а научить любить родину. Мне кажется. Может быть, это не очень правильно.
Либо ты её любишь, либо ты её не любишь. И всё. А как... как научить любить?
Как заставить человек любить? Это же невозможно.
Ну, можно создать условия.
— Если родина комфортная, классная и всё остальное, то человек очевидно будет... — Да, да.
Это другое. Это когда ты что-то делаешь для того, чтобы человек сам полюбил её.
