ВИЧ в России / HIV in Russia part 2 (3)
Ну можно просто включить мозг!
И понять, что всё-таки, может быть, мы что-то делаем не так.
Проблема в том, что никто этот мозг не включает.
А все всё равно говорят: «Нет, мы всё равно всё делаем правильно.
«У нас свой собственный подход!»
Им говорят: «Ну какой “собственный подход”?! Ну посмотрите на цифры!
«ВОТ ЖЕ ОНИ ЦИФРЫ!»
«Нет, у нас вот такой подход».
«Альтернативный взгляд» это здесь называется.
Что ты думаешь о будущем?
Я надеюсь, что у нас всё-таки — даже не на то, что изобретут лекарство, —
я надеюсь, что у нас начнут просвещать народ,
просвещать в больших количествах, причём начиная со школы.
Потому что, как мне кажется, больше всего от этого страдают подростки.
У нас родилось достаточно большое количество детей
— мало того что от ВИЧ-положительных —
от безответственных.
Не то что от ВИЧ-положительных — от безответственных родителей.
Им в среднем сейчас 16-20 лет.
И им сейчас очень тяжело.
В 16-20 лет сообщение о том,
что твой партнёр ВИЧ-положительный, воспринимается совсем иначе.
Вот.
То есть я надеюсь, что у нас именно пройдёт поток информации.
Вот.
Поток информации о том, что, во-первых, мы всё-таки не прокажённые,
и поток информации о том, что даже если твой партнёр ВИЧ-положительный,
это не настолько страшно.
У нас презервативы есть в каждом магазине, в каждой аптеке.
Это вещь, которая предохраняет.
Ну и в чудо-таблетку хочется верить.
— Чудо-таблетка? — Да.
Ну, чтобы вылечил — и излечился.
Вернее, выпил — и излечился.
У тебя есть мечта?
Сейчас уже даже...
(усмехается)
(шмыгает) ...даже не знаю.
(сорвавшимся голосом) Пожить подольше.
(Дудь) Последняя штука, которая тебе доставила какую-то радость, прям большую, —
что это было?
Это была клубника. (тихо смеётся)
— Клубника? — (тихо) Да.
(шмыгает) Клубника. А мне ещё с утра принесли мороженое —
(шмыгает) я была в экстазе! (тихо смеётся)
(шмыгает) На самом деле, нам здесь мало надо.
(заставка наезжает беззвучно)
Вы не вместе сейчас?
— Мы не вместе. — Расскажи, когда что-то пошло не так?
Ты знаешь, я всегда бесился на свою маму, когда она мне говорила...
Я пытался выяснить в детстве... Папа ушёл, и я пытался выяснить, кто виноват.
Она мне всегда говорила эту фразу: «Виноваты двое».
Она меня так бесила.
И вот теперь я до неё дожил,
до этой фразы.
Потому что я чётко понимаю, где я косячил,
где я был невнимателен,
где я становился из-за каких-то головняков на работе...
Я не был достаточно опытен, чтобы это отрулить где-то в другом месте, —
я пёр это домой, срывался, мог повысить голос,
пёр какой-то негатив, придирался ко всякой херне.
Ну, где-то были её штуки.
Ну и в какой-то момент это привело к тому,
что вот это что-то,
то, что создавало вот эту магию,
вот это чувство, оно — бац! — и его нету.
Оно куда-то ушло — и ты такой: «Бл...» И ты не можешь его найти.
Мы пытались что-то сделать.
Мы поехали в путешествие вместе, оставив ребёнка с бабушкой.
Ему на тот момент было три годика.
Вот.
Но не получилось.
Сейчас стараюсь блюсти немного эту субординацию...
Дистанцию! Не субординацию. Извиняюсь.
Просто для того, чтобы мы ещё научились всё-таки отдельно друг от друга,
потому что у нас часть людей считает, что мы просто врём,
а на самом деле, где-то там подпихиваемся периодически.
Ну...
Просто мы, знаешь, — как вот это — срослись всё-таки.
Немало лет — тринадцать, получается, уже.
Ну этот как брат что ли, да?
Но сейчас вы прям корешки?
Да! Да, я её люблю как мать своего ребёнка.
Я её уважаю. Ну то есть...
Ни один человек на земле...
Ну, во-первых, у нас десять лет вместе. Да? Десять лет!
Это прям... Я стал тем, кем я стал, вместе с ней.
Это невозможно куда-то взять и слить в унитаз.
(акустическая гитара играет несколько нот и затихает)
— (оператор) Чё-то знакомое было. — Сейчас узнаешь, наверно. — (участник группы) Давай!
(вступление на бочке и акустической гитаре)
(вступают ударные и электрогитара)
♪ Где-то там далеко умирает луна ♪
♪ И мечты, как пыль, рассыпались в прах ♪
— (Дудь) Как вы зовётесь? — (Ульянов) «Ульянов и сыновья».
— «Ульянов и сыновья»? — Да.
Ты усыновил всех этих людей, да?
Нет. Они сами придумали название, я всего лишь поднял руку и заголосовал. Я за.
— Ты был за? — Да.
На самом деле, у нас был маленько другой...
Ты нетщеславный, скромный парень.
Этого не отнять!
— Большая часть — это кавера? — Да.
— Как минимум две песни здесь звучало Константина Ступина. — Да.
Текста песен, они близки.
Собственно, сами мотивы — родные.
Очень хорошо ложится на душу.
Многие не знают, кто такой Константин Ступин.
Это человек, о котором впервые стало известно, кажется, в 1999 году
на том же фесте, где «Ногу свело!», «НАИВ», «Бахыт компот» впервые сверкнули.
Да.
Это была группа «Ночная трость».
— «Ночная трость». И он сидел на герыче? — Да.
И много лет в тюрьме провёл?
Ну, да. Не могу сказать, сколько точно.
— Девять, кажется. — У него вообще вся жизнь...
Особенно последние десять лет складывались...
Он неумолимо катился в пизду, как настоящий рок-н-ролльщик.
И ты видишь схожесть с этим?
Да.
Конечно.
Государство вроде бы должно уже понять, что больше миллиона человек живёт с ВИЧ,
что реально идентифицированных случаев с ВИЧ, наверно, процентов 65.
То есть 35% мы не знаем.
И это в прогрессии.
Мы сегодня не знаем 35 и завтра не знаем 35.
Потому что тестирование, несмотря на то что мы всё время
рапортуем об охватах этого тестирования, низкое.
Потому что заинтересованность людей в знании о своём здоровье,
— это касается не только ВИЧ — очень низкая.
Потому что народу интересны другие совершенно вещи.
Например, реальное выживание.
Чем беднее становится народ, тем меньше его заботит собственное здоровье.
А народ становится беднее.
И государство размытое, потому что есть люди, которые...
Например, в Минздраве они же на самом деле нормальные люди.
Они нормальные. Они всё прекрасно понимают.
Правда. Человек, который сейчас возглавляет Министерство здравоохранения, —
это очень квалифицированный потомственный врач.
Просто она не этой специальностью занимается, не ВИЧ-инфекцией,
но она правда дочь профессора, внучка профессора.
Она из семьи, которая вообще целую систему лечения людей, мировую, придумала.
И она сама доктор. То есть они всё понимают.
Они понимают, насколько сейчас антинаучный подход в принципе к этому.
Но они ничего не могут с этим сделать, потому что есть другой центр принятия решений,
например силовые структуры,
которые говорят: «Нет! Мы торчков не будем лечить!»
Силовые структуры это делают, потому что они контролируют потоки.
— Какие? Наркотические? — Конечно.
В том числе.
И потому что им придётся потом, в том числе,
контролировать некий взрыв,
который случится, если вдруг у людей откроются глаза
в этих самых депрессивных регионах — и это тоже им неприятно.
— Откроются глаза — появятся вопросы? — Конечно.
Ну разумеется. Это понятно.
Людей, которые сидят на игле, огромное количество.
Их миллионы. Это не сотни тысяч. Это миллионы людей.
Можете максимально коротко и понятно объяснить, что такое заместительная терапия?
Идея возникла как лечение наркозависимости.
То есть если человек, например, принимает героин,
и ему нужно делать несколько инъекций в день,
то есть у него такая потребность, зависимость существует,
то ему предлагают вместо этого каждое утро
являться в специальный пункт, в поликлинику,
и выпивать небольшое количество сиропа,
который содержит тоже наркотик,
но его не надо вводить внутривенно.
Человек после этого делает гораздо меньше инъекций,
а значит меньше риск распространения ВИЧ-инфекции.
То есть он просто выпивает и не хочет торчать как минимум до завтра?
А заодно, если у него ВИЧ-инфекция, ему дают таблетку, антиретровирусный препарат.
То есть чтобы он пришёл — это как бы двойная, ещё привлекает его к терапии таким образом.
Так. И он так каждый день ходит..?
И он так каждый день ходит, а потом ему предлагают
на какие-то программы по лечению наркомании перейти,
и он переходит уже на психологические программы для излечения от наркологической зависимости.
Это такая схема.
В Европе 750 000 наркоманов вот на этой заместительной терапии.
Они до конца дней сиропчик пьют, или его снижают, снижают, и потом..?
Идея, да, — снижать, снижать, а потом полностью отказаться.
Для борцов с ВИЧ-инфекцией — это очень хороший способ,
потому что они меньше делают инъекций, значит меньше ВИЧ распространяется.
И поэтому это очень эффективно в отношении ВИЧ-инфекции.
За это я готов, как говорится, спорить с кем угодно.
Самое главное — что страна управляется людьми, которые
взрослели
и сформировались как личности
в ситуации отрицания экспертизы.
То есть люди не понимают, что такое правда, а что такое неправда.
Люди в принципе не до конца уверены, что Земля круглая.
Я точно знаю, что люди от 55 до 70 лет,
такие позднесоветские мужчины и женщины, которые управляют Россией,
они в принципе не до конца уверены, что ВИЧ существует,
что это на самом деле не изобретение ЦРУшных лабораторий,
что всё, что вы говорите про эпидемию, —
это на самом деле не война против России, заказанная где-то там в Лэнгли.
— Антон, ты сейчас серьёзно говоришь? — Ну конечно! Это реально.
Я читал эти доклады, которые кладутся там на стол.
Это вот делают у них экспертные институты, а люди, которые возглавляют...
Кто-то может приносить доклад Путину или его замам, что СПИД..?
— У Путина нет замов, он император. — ...что СПИД придуман ЦРУшниками? — Да.
И они на полном серьёзе в это верят.
Это важно понимать — люди на полном серьёзе в это верят.
Они сами это придумывают и сами в это верят.
Но в совке если что-то хорошее и было,
так это только то, что это государство признавало науку.
Вот! И это самый важный вопрос.
— Как тогда они..? — Правильно. Государство... Поэтому я и говорю.
В какой-то момент в том же самом совке
произошло уничтожение вот этой веры в науку.
Это был поздний совок.
Потому что на самом деле вся советская наука, о которой мы знаем,
«великие советские учёные», —
это же наука императорских университетов.
То есть никакой науки Советского Союза не было.
Все знаменитые русские первооткрыватели, нобелевские лауреаты и так далее —
это люди либо закончившие императорский университет,
либо имевшие непосредственного учителя, закончившего императорский университет.
Все остальные люди — это люди, попавшие в эту дыру умирания советской науки.
Когда вот...
Какой-нибудь доктор математических наук ради того,
чтобы получить деньги от издательства,
— это единственные были деньги, которые тогда платили, —
мог написать 14 томов про новую историю.
Появился вот эта трактовка, что на самом деле,
не существовало ни фараонов, ни Древней Греции,
а всё это где-то 500 лет назад произошло, и всё это одно и то же.
И этруски — это то ли русские, то ли украинцы.
И всё это, так сказать, на острове Берген родилось.
И люди в это действительно серьёзно верят.
Так же они серьёзно верят в то, что вирусы все клонированы в ЦРУшных лабораториях.
Почему они клонированы в ЦРУшных?.. Ничего нельзя клонировать в ЦРУшных лабораториях?
Так не бывает!
Цивилизация родилась на том, что вирусы сами себя клонируют!
Это вы сами себя каким-то образом размножаете!
Но людей невозможно в этом убедить.
Они всё время считают, что есть какой-то подвох, есть какой-то заказ.
И есть вот сейчас заказ. Это пиаровский заказ на Россию —
смешивать Россию с говном, говоря о том, что в России эпидемия ВИЧ.
Ну нет такого заказа.
Ну нет такого заказа!
Кто мне скажет про заказ, пойдёмте со мной за руку, я вас отведу сейчас в эту очередь.
Я вас отведу, я вам покажу, как люди бьются за талончики,
чтобы попасть, приехав на электричках, в этот Центр СПИДа,
сюда к врачу раз в три месяца.
Это сюда! Я даже не поведу вас в городе Кемерово,
не поведу вас в Екатеринбурге,
не поведу вас в Тольятти туда.
Потому что там вас просто разорвут люди, которые в этой очереди стоят.
И это не ЦРУ.
Это произошло потому, что в России
начало эпидемии и её развитие
было абсолютно прососано властями, которые тогда управляли страной.
Тут можно подумать, что и ты, и Красовский,
употребляя слово «эпидемия»... У вас есть свой корыстный интерес.
Ваша работа связана с тем, чтобы помогать людям, у которых ВИЧ.
И если все признают, что это эпидемия, в это будут вваливать больше бабок,
и больше денег пройдёт мимо вас.
(выдыхает)
