立即開始學習本課

"Станционный смотритель" Александр Пушкин, Часть 5

Часть 5

Прошел еще день, и гусар совсем оправился. Он был чрезвычайно весел, без умолку шутил то с Дунею, то с смотрителем; насвистывал песни, разговаривал с проезжими, вписывал их подорожные в почтовую книгу, и так полюбился доброму смотрителю, что на третье утро жаль было ему расстаться с любезным своим постояльцем. День был воскресный; Дуня собиралась к обедне. Гусару подали кибитку. Он простился с смотрителем, щедро наградив его за постой и угощение; простился и с Дунею и вызвался довезти ее до церкви, которая находилась на краю деревни. Дуня стояла в недоумении... «Чего же ты боишься? — сказал ей отец, — ведь его высокоблагородие не волк и тебя не съест: прокатись-ка до церкви». Дуня села в кибитку подле гусара, слуга вскочил на облучок, ямщик свистнул, и лошади поскакали. Бедный смотритель не понимал, каким образом мог он сам позволить своей Дуне ехать вместе с гусаром, как нашло на него ослепление, и что тогда было с его разумом. Не прошло и получаса, как сердце его начало ныть, ныть, и беспокойство овладело им до такой степени, что он не утерпел и пошел сам к обедне. Подходя к церкви, увидел он, что народ уже расходился, но Дуни не было ни в ограде, ни на паперти. Он поспешно вошел в церковь: священник выходил из алтаря; дьячок гасил свечи, две старушки молились еще в углу; но Дуни в церкви не было.

Бедный отец насилу решился спросить у дьячка, была ли она у обедни. Дьячок отвечал, что не бывала. Смотритель пошел домой ни жив ни мертв. Одна оставалась ему надежда: Дуня по ветрености молодых лет вздумала, может быть, прокатиться до следующей станции, где жила ее крестная мать. В мучительном волнении ожидал он возвращения тройки, на которой он отпустил ее. Ямщик не возвращался. Наконец к вечеру приехал он один и хмелен, с убийственным известием: «Дуня с той станции отправилась далее с гусаром». Старик не снес своего несчастья; он тут же слег в ту самую постель, где накануне лежал молодой обманщик. Теперь смотритель, соображая все обстоятельства, догадывался, что болезнь была притворная. Бедняк занемог сильной горячкою; его свезли в С * и на его место определили на время другого. Тот же лекарь, который приезжал к гусару, лечил и его. Он уверил смотрителя, что молодой человек был совсем здоров и что тогда еще догадывался он о его злобном намерении, но молчал, опасаясь его нагайки. Правду ли говорил немец, или только желал похвастаться дальновидностию, но он нимало тем не утешил бедного больного. Едва оправясь от болезни, смотритель выпросил у С* почтмейстера отпуск на два месяца и, не сказав никому ни слова о своем намерении, пешком отправился за своею дочерью. Из подорожной знал он, что ротмистр Минский ехал из Смоленска в Петербург. Ямщик, который вез его, сказывал, что всю дорогу Дуня плакала, хотя, казалось, ехала по своей охоте. «Авось, — думал смотритель, — приведу я домой заблудшую овечку мою». С этой мыслию прибыл он в Петербург, остановился в Измайловском полку, в доме отставного унтер-офицера, своего старого сослуживца, и начал свои поиски. Вскоре узнал он, что ротмистр Минский в Петербурге и живет в Демутовом трактире. Смотритель решился к нему явиться.

Часть 5 Part 5 Parte 5

Прошел еще день, и гусар совсем оправился. Another day passed, and the hussar completely recovered. Он был чрезвычайно весел, без умолку шутил то с Дунею, то с смотрителем; насвистывал песни, разговаривал с проезжими, вписывал их подорожные в почтовую книгу, и так полюбился доброму смотрителю, что на третье утро жаль было ему расстаться с любезным своим постояльцем. He was extremely cheerful, incessantly joking with Dunya, then with the caretaker; he whistled songs, talked to the passers-by, entered their wayfarers in the post book, and so fell in love with the kind caretaker that on the third morning he was sorry to part with his kind guest. День был воскресный; Дуня собиралась к обедне. The day was Sunday; Dunya was going to dinner. Гусару подали кибитку. The hussar was given a kibitka. Он простился с смотрителем, щедро наградив его за постой и угощение; простился и с Дунею и вызвался довезти ее до церкви, которая находилась на краю деревни. He said goodbye to the caretaker, generously rewarding him for his stay and refreshments; he also said goodbye to Dunya and volunteered to take her to the church, which was located on the edge of the village. Дуня стояла в недоумении... «Чего же ты боишься? Dunya stood in perplexity ... “What are you afraid of? — сказал ей отец, — ведь его высокоблагородие не волк и тебя не съест: прокатись-ка до церкви». - her father said to her, - after all, his nobility is not a wolf and will not eat you: take a ride to the church. Дуня села в кибитку подле гусара, слуга вскочил на облучок, ямщик свистнул, и лошади поскакали. Dunya got into the wagon next to the hussar, the servant jumped on the pole, the coachman whistled, and the horses galloped off. Бедный смотритель не понимал, каким образом мог он сам позволить своей Дуне ехать вместе с гусаром, как нашло на него ослепление, и что тогда было с его разумом. The poor caretaker did not understand how he himself could allow his Dunya to ride with the hussar, how blindness came over him, and what happened to his mind then. Не прошло и получаса, как сердце его начало ныть, ныть, и беспокойство овладело им до такой степени, что он не утерпел и пошел сам к обедне. In less than half an hour, his heart began to whine, whine, and anxiety took possession of him to such an extent that he could not resist and went himself to mass. Подходя к церкви, увидел он, что народ уже расходился, но Дуни не было ни в ограде, ни на паперти. Approaching the church, he saw that the people were already dispersing, but Dunya was neither in the fence nor on the porch. Он поспешно вошел в церковь: священник выходил из алтаря; дьячок гасил свечи, две старушки молились еще в углу; но Дуни в церкви не было. He hastily entered the church: the priest was leaving the altar; the deacon was extinguishing the candles, two old women were still praying in the corner; but Dunya was not in the church.

Бедный отец насилу решился спросить у дьячка, была ли она у обедни. The poor father forcibly decided to ask the deacon if she had been at Mass. Дьячок отвечал, что не бывала. The deacon replied that she had not been. Смотритель пошел домой ни жив ни мертв. The caretaker went home neither alive nor dead. Одна оставалась ему надежда: Дуня по ветрености молодых лет вздумала, может быть, прокатиться до следующей станции, где жила ее крестная мать. There was only one hope left for him: Dunya, due to the frivolity of her young years, took it into her head, perhaps, to ride to the next station, where her godmother lived. В мучительном волнении ожидал он возвращения тройки, на которой он отпустил ее. In excruciating excitement, he expected the return of the troika, on which he let her go. Ямщик не возвращался. The coachman did not return. Наконец к вечеру приехал он один и хмелен, с убийственным известием: «Дуня с той станции отправилась далее с гусаром». Finally, in the evening, he arrived alone and tipsy, with the deadly news: "Dunya from that station went further with a hussar." Старик не снес своего несчастья; он тут же слег в ту самую постель, где накануне лежал молодой обманщик. The old man did not bear his misfortune; he immediately fell into the same bed where the young deceiver had lain the day before. Теперь смотритель, соображая все обстоятельства, догадывался, что болезнь была притворная. Now the caretaker, considering all the circumstances, guessed that the illness was feigned. Бедняк занемог сильной горячкою; его свезли в С *** и на его место определили на время другого. The poor man fell ill with a strong fever; he was taken to C * and in his place was appointed for the time of another. Тот же лекарь, который приезжал к гусару, лечил и его. The same doctor who came to the hussar treated him too. Он уверил смотрителя, что молодой человек был совсем здоров и что тогда еще догадывался он о его злобном намерении, но молчал, опасаясь его нагайки. He assured the caretaker that the young man was quite healthy and that at that time he still guessed about his malicious intention, but was silent, fearing his whip. Правду ли говорил немец, или только желал похвастаться дальновидностию, но он нимало тем не утешил бедного больного. Whether the German was telling the truth, or just wishing to boast of far-sightedness, he did not in the least console the poor patient. Едва оправясь от болезни, смотритель выпросил у С*** почтмейстера отпуск на два месяца и, не сказав никому ни слова о своем намерении, пешком отправился за своею дочерью. Barely recovering from his illness, the superintendent begged S* the postmaster for a two-month leave of absence and, without saying a word to anyone about his intention, went on foot to fetch his daughter. Из подорожной знал он, что ротмистр Минский ехал из Смоленска в Петербург. From the road, he knew that Captain Minsky was traveling from Smolensk to Petersburg. Ямщик, который вез его, сказывал, что всю дорогу Дуня плакала, хотя, казалось, ехала по своей охоте. The driver who drove him said that Dunya was crying all the way, although she seemed to be driving on her own accord. «Авось, — думал смотритель, — приведу я домой заблудшую овечку мою». “Perhaps,” thought the caretaker, “I will bring home my lost lamb.” С этой мыслию прибыл он в Петербург, остановился в Измайловском полку, в доме отставного унтер-офицера, своего старого сослуживца, и начал свои поиски. With this thought he arrived in Petersburg, stayed in the Izmailovsky regiment, in the house of a retired non-commissioned officer, his old colleague, and began his search. Вскоре узнал он, что ротмистр Минский в Петербурге и живет в Демутовом трактире. He soon learned that Captain Minsky was in St. Petersburg and was living in the Demutov tavern. Смотритель решился к нему явиться. The caretaker decided to come to him.