10 10 10

Иногда… Ну-ка пожалуйста, сколько именно раз, товарищ? Sometimes... Please, how many times exactly, comrade? Можете ли вы припомнить четыре, пять или больше таких случаев? Can you think of four, five or more such instances? Или же ни одно человеческое сердце не вынесло бы свыше двух-трех раз? Or would no human heart bear more than two or three times? Иногда (ничего не могу сказать в ответ на вопрос ваш), в то время, как Лолита расхлябанно готовила заданный урок, сося карандаш, развалясь поперек кресла и положив ноги через его ручку, я сбрасывал с себя все цепи педагогической сдержанности, отметал все наши ссоры, забывал все свое мужское самолюбие – и буквально на четвереньках подползал к твоему креслу, моя Лолита! Sometimes (I can't say anything in answer to your question), while Lolita was sloppily preparing the lesson, sucking a pencil, sprawled across the chair and putting her legs over its handle, I threw off all the chains of pedagogical restraint, canceled all our quarrels, forgot all my male ego - and literally crawled on all fours to your chair, my Lolita! Она тогда смотрела на меня взглядом, похожим на серый мохнатый вопросительный знак (говорящий с недоверием, с раздражением: «Как – уже опять?»); ибо ты ни разу не соизволила понять, что я способен, без каких-либо определенных намерений, нестерпимо хотеть уткнуться лицом в твою шотландскую юбочку, моя любимая! She looked at me then with a look like a gray furry question-mark (saying with disbelief, with irritation, "How - already again?"); for you never once deigned to understand that I was capable, without any definite intention, of intolerably wanting to bury my face in your tartan skirt, my beloved! Боже мой – хрупкость твоих голых рук и ног, Боже мой, как тянуло меня сложить, обнять все четыре этих прозрачных, прелестных конечности, вроде как ноги сложенного жеребенка, и взять твою голову в мои недостойные руки, и подтянуть кверху кожу висков с обеих сторон, и поцеловать твои окитайченные глаза, и – «Ах, отстань от меня, старый павиан!», говорила ты. My God-the fragility of your bare arms and legs, my God, how I was drawn to fold, to embrace all four of those transparent, lovely limbs, like the legs of a folded foal, and take your head in my unworthy hands, and pull up the skin of your temples on either side, and kiss your ochitay eyes, and-"Ah, leave me alone, you old baboon!" you used to say. «Христа ради, прошу тебя отстать от меня наконец!» И я вставал с пола, а ты смотрела, нарочитым дерганьем лица подражая моему нервному тику. "For Christ's sake, please get off my back!" And I'd get up off the floor, and you'd stare, with a deliberate twitch of your face to mimic my nervous tic. Но ничего, это не имеет значения, я всего лишь животное, ничего, будем продолжать эту жалкую повесть. But nothing, it doesn't matter, I'm just an animal, nothing, let's continue this pathetic narrative.