М. САЛТЫКОВ- ЩЕДРИН "МЕДВЕДЬ НА ВОЕВОДСТВЕ", ГЛАВА 3
III. ТОПТЫГИН 3-й
Третий Топтыгин был умнее своих тезоименитых предшественников. "Дело-то выходит бросовое! - сказал он себе, прочитав резолюцию Льва, - мало
напакостишь - поднимут на смех; много напакостишь - на рогатину
поднимут... Полно, ехать ли уж?" Спрашивал он рапортом у Осла: "Ежели-де ни большие, ни малые злодеяния совершать не разрешается, то нельзя ли хоть средние злодеяния совершать?" - но Осел ответил уклончиво: "Все-де нужные по сему предмету указания вы найдете в Лесном уставе". Заглянул он в Лесной устав, но там обо всем
говорилось: и о пушной подати, и о грибной, и об ягодной, даже об шишках
еловых, а о злодеяниях - молчок! И затем, на все его дальнейшие докуки и
настояния. Осел отвечал с одинаковою загадочностью: "Действуйте по пристойности!" - Вот до какого мы времени дожили! - роптал Топтыгин 3-й, - чин на тебя
большой накладывают, а какими злодействами его подтвердить - не указывают!
И опять мелькнуло у него в голове: "Полно, ехать ли?" - и если б не
вспомнилось, какая уйма подъемных и прогонных денег для него в
казначействе припасена, право, кажется, не поехал бы!
Прибыл он в трущобы на своих на двоих - очень скромно. Ни официальных
приемов не назначил, ни докладных дней, а прямо юркнул в берлогу, засунул
лапу в хайло и залег. Лежит и думает: "Даже с зайца шкуру содрать нельзя - и то, пожалуй, за злодейство сочтут! И кто сочтет? добро бы Лев или Осел -
это бы куда ни шло! - а то мужики какие-то. Да Историю еще какую-то нашли
- вот уж подлинно ис-то-ри-я!!" Хохочет Топтыгин в берлоге, про Историю
вспоминаючи, а на сердце у него жутко: чует он, что сам Лев Истории
боится... Как тут будешь лесную сволочь подтягивать - и ума приложить не
может. Спрашивают с него много, а разбойничать не велят! В какую бы
сторону он ни устремился, только что разбежится - стой, погоди! не в свое
место заехал! Везде "права" завелись. Даже у белки, и у той нынче права!
Дробину тебе в нос - вот какие твои права! У _них_ - права, а у него,
вишь, обязанности! Да и обязанностей-то настоящих нет - просто пустое
место! _Они_ - друг друга поедом едят, а он - задрать никого не смеет! На
что похоже! А все Осел! Он, именно он мудрит, он эту канитель разводит!
"Кто осла дивия быстра соделал? узы ему кто разрешил?" - вот об чем нужно
бы ему всечасно помнить, а он об "правах" мычит! "Действуйте по пристойности!" - ах!
Долго он таким образом лапу сосал и даже настоящим образом в управление
вверенной ему трущобой не вступал. Пробовал он однажды об себе "по пристойности" заявить, влез на самую высокую сосну и оттуда не своим голосом рявкнул, но и от этого пользы не вышло. Лесная сволочь, давно не
видя злодейств, до того обнаглела, что, услышавши его рев, только молвила:
"Чу, Мишка ревет! гляди, что лапу во сне прокусил! " С тем и отъехал Топтыгин 3-й опять в берлогу...
Но повторяю: он был медведь умный и не затем в берлогу залег, чтобы в
бесплодных сетованиях изнывать, а затем, чтоб до чего-нибудь настоящего
додуматься.
И додумался.
Дело в том, что, покуда он лежал, в лесу все само собой установленным
порядком шло. Порядок этот, конечно, нельзя было назвать вполне
"благополучным", но ведь задача воеводства совсем не в том состоит, чтобы достигать какого-то мечтательного благополучия, а в том, чтобы исстари
заведенный порядок (хотя бы и неблагополучный) от повреждений оберегать и
ограждать. И не в том, чтобы какие-то большие, средние или малые
злодейства устраивать, а довольствоваться злодействами "натуральными". Ежели исстари повелось, что волки с зайцев шкуру дерут, а коршуны и совы
ворон ощипывают, то, хотя в таком "порядке" ничего благополучного нет, но так как это все-таки "порядок" - стало быть, и следует признать его за таковой. А ежели при этом ни зайцы, ни вороны не только не ропщут, но
продолжают плодиться и населять землю, то это значит, что "порядок" не выходит из определенных ему искони границ. Неужели и этих "натуральных" злодейств недостаточно?
В данном случае все именно так происходило. Ни разу лес не изменил той
физиономии, которая ему приличествовала. И днем и ночью он гремел
миллионами голосов, из которых одни представляли агонизирующий вопль,
другие - победный клик. И наружные формы, и звуки, и светотени, и состав
населения - все представлялось неизменным, как бы застывшим. Словом
сказать, это был порядок, до такой степени установившийся и прочный, что
при виде его даже самому лютому, рьяному воеводе не могла прийти в голову
мысль о каких-либо увенчательных злодействах, да еще "под личною вашего степенства ответственностью". Таким образом, перед умственным взором Топтыгина 3-го вдруг выросла
целая теория неблагополучного благополучия. Выросла со всеми подробностями
и даже с готовой проверкой на практике. И вспомнилось ему, как однажды, в
дружеской беседе. Осел говорил:
- Об каких это вы все злодействах допрашиваете? Главное в нашем ремесле
- это: laissez passer, laissez faire! [позволять, не мешать! (фр. ),
предоставление со стороны государства полной свободы действий частному
предпринимательству]] Или, по-русски выражаясь: "Дурак на дураке сидит и дураком погоняет!" Вот вам. Если вы, мой друг, станете этого правила
держаться, то и злодейство само собой сделается, и все у вас будет
обстоять благополучно!
Так оно именно по его и выходит. Надо только сидеть и радоваться, что
дурак дурака дураком погоняет, а все остальное приложится.
- Я даже не понимаю, зачем воевод посылают! ведь и без них... -
слиберальничал было майор, но, вспомнив о присвоенном ему содержании,
замял нескромную мысль: ничего, ничего, молчание... [цитата из "Записок сумасшедшего" Н.В.Гоголя (1835)] С этими словами он перевернулся на другой бок и решился выходить из
берлоги только для получения присвоенного содержания. И затем все пошло в
лесу как по маслу. Майор спал, а мужики приносили поросят, кур, меду и
даже сивухи, и складывали свои дани у входа в берлогу. В указанные часы
майор просыпался, выходил из берлоги и жрал.
Таким образом пролежал Топтыгин 3-й в берлоге многие годы. И так как
неблагополучные, но вожделенные лесные порядки ни разу в это время
нарушены не были и так как никаких при этом злодейств, кроме
"натуральных", не производилось, то и Лев не оставил его милостью. Сначала
произвел в подполковники, потом в полковники и наконец...
Но тут явились в трущобу мужики-лукаши, и вышел Топтыгин 3-й из берлоги
в поле. И постигла его участь всех пушных зверей.
1884
